Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями? Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.
Эльчин Сафарли.
Он проснулся от толчка, вызванного соприкосновением его тела с практически неподвижной гладью воды при падении с очень большой высоты, и только через время он понял, что это был сон. А ещё через несколько минут он понял, что пролежал на холодном бетоне целые сутки, если не дольше. Тогда он мысленно спросил себя: - Сколько человек может прожить без еды и воды в ужасных условиях? - а затем Эбернети усмехнулся, - Всё-таки есть вещи, которых нам лучше не знать. Он встал на ноги с трудом, чуть качаясь, словно в комнате отсутствовала гравитация. Его правая нога затекла, а плечо, где навсегда был запечатлён шрам от пули, чертовски ныла, напоминая о жаркой пустыне. Но одними мыслями не согреешься. На улице стоял истинный мороз ядерной зимы, (хотя это был только конец октября), а Хеймитч ужасно замёрз. Укутавшись в одеяло, он отправился к выходу, дабы продолжить свой путь. Верхние ступеньки были покрыты льдом, на них было сложно устоять, но даже этот факт не расстраивал больше, чем замерший замок тяжеленой двери. - Видимо замок заклинило, когда я зашел внутрь, и сквозняк захлопнул дверь, - сделал заключение мужчина, снова дёргая за скользкую ручку. Дверь не поддавалась. Она была плотно закрыта, через замочную скважину со свистом врывался холодный воздух. Эбернети медленно нажал на ручку, чуть приподнимая дверь, пытаясь снять ту с петель, надавил и почувствовал сопротивление: порывы ветра наваливались на дверь снаружи, впечатывая её в дверной проход с силой нескольких гигантских слонов. Решив, что выбить или сломать её ему не удастся, он отчаянно стал искать любой вид оружия. К счастью, обнаружил нож во внутреннем кармане куртки, стало немного спокойнее, решил звать на помощь. Кого угодно, хоть бы тех уродов или каннибалов. Главное, чтобы дверь открылась. Уже к вечеру сорвал к чертям голос, ужасно охрип. - Чёртова дверь! Закрыта. Закрыта! Какого хрена было оставлять эту дверь закрытой?! Ненавижу, - безнадёжно рычал Эбернети, посылая проклятья и отборную ругань. Вспомнил о навигаторе в часах. Осторожно, молясь всем известным Богам, включил голограмму, надеясь, что прибор ещё работает. Тот же в сою очередь откликнулись вялым приветствием, но всё же, мерцая, заикаясь и время от времени выключаясь, продолжал работать. Устройство связи барахлило, возможность связаться с кем-либо отсутствовала. По показаниям, можно было понять, что снаружи не так давно был выброс отменной порции радиации, поэтому собрались грозовые снежные облака и в помещении, которое спасло мужчину от смертельного облучения, стоял мороз. - Просканируй помещение, - скомандовал мужчина. Прибор послушно выполнил поставленную задачу, составляя целую карту. Тогда Хеймитч попросил найти все возможные выходы, включая вентиляционные шахты, скрытые лазейки или «что-то похожее». Но вариант оставался только одним – грёбанная железобетонная закрытая дверь. После это часы звякнули и больше не на что не реагировали. - Замечательно. Ни фонарика, ни сигнальных. Все осталось у тех сраных уродов! Его охватила ужасная ярость. Он почти набросился на несокрушимый объект, безуспешно пытаясь хоть немного сдвинуть её, из последних сил толкал, кричал, бил кулаками, не оставляя на костяшках живых мест, но это не давало эффекта. Тогда он вновь ударил по тяжёлой двери, но уже ногой, оставив на поверхности пыльный отпечаток следа своего берца. Он сделал последний отчаянный рывок, но не сделал поправки на то, что под его ботинками чуть раскатался лед и скользнув лицом по ступенькам, он брякнулся о бетонный пол. К его удивлению, падение сопровождалось жутким треском рвущейся кожи и ломающейся кости. Приземлившись, Хеймитч издал нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах. Острая кость прорвала ткань брюк, сейчас заливаемых кровью. Мужчина скорчился на земле с перешибленными ногами и руками, испытывая жесточайшие муки, до тех пор, пока болевой шок не лишил его чувств. Очнулся через несколько часов. - Как же болит эта чёртова нога, - ругался про себя мужчина. Кровь удалось остановить, наложив жгут, который он соорудил из края своего одеяла. На его теле не осталось живого места, почти все разодрано и в крови: кисти, руки, лицо, ноги. Голос полностью сел. Начался озноб. Он старался заснуть, но не мог, и это бесило ещё больше. Его состояние резко ухудшалось: он практически перестал реагировать на звуки, с трудом мог рассмотреть кончики своих палацев на руках, вытянув их вперёд, прибывал в каком-то бреду, выкрикивая лишь ему понятные вещи и, то и дело молил убить его, не в силах больше терпеть боль, что причиняли ему раны. Он лежал с закрытыми глазами, откинув голову на бревно, и слушал тихий шум ветра, напоминающий звук льющейся из крана воды. - Воды не осталось, как же хочется пить.. – шептал Эбернети губами, и всё же решил попытаться заснуть. Но темнота вокруг него и плотно закрытые веки всё равно не давали ощущения полного мрака. Всё казалось, что перед его глазами кружатся желтые и зеленые круги, деформируются, расплываются, превращаются в россыпь золотого песка. - Наверное, это от усталости, – подумал тот, представляя, что это не ветер шумит за закрытой дверью, а песчаная буря разыгралась, снова лишая его сна, как тогда, в их доме. Где рядом мирно спала Эффи. Вскоре, потерял сознание. Прошло около десяти часов, прежде чем он снова открыл глаза, хотя Эбернети вовсе не почувствовал этого, и решил, что забытье длилось одно мгновение. Его внезапные обмороки участились. - Я найду их чёртов лагерь! – хотел прокричать тот, но не смог. Тогда он захохотал так же беззвучно, широко открывая рот. Тело забилось в конвульсиях. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось справиться с нервным припадком. Он заметил маленький обломок мела. Выпавший из стены, и, кое-как дотянувшись до него, крепко сжав его в руке, с усилием приподнялся и стал писать хаотичные фразы. Закончив с текстом откинул мелок и принялся читать в слух: «Перед глазами все плывет. Мне жарко. Нога опухла, уже не болит. Практически ничего не вижу. Если это прочтут, когда-нибудь. Я всегда тебя… прости... я не брошу и не полюблю другую... Разве я мог... бросить тебя одну… разве я мог забыть тебя, твои объятья... Я люблю тебя даже сейчас, на последнем вздохе. » Хотел что-то добавить, но писать больше он не смог и, затихнув, долго сидел, уронив голову на грудь, часто вздрагивая, пока руку не свело судорогой. Мужчина, съежившись от боли, стал сгибать и разгибать ее в локте. Он справилсяи с этим. И хотя все ненастья неумолимо делали свое дело, Эбернети яростно отстаивал каждый час, каждую минуту жизни. Что они могли изменить, эти минуты? В подобных случаях люди призывают смерть, как избавление от непосильных страданий, и покорно ждут неизбежного конца. Однако он всё ещё боролся за возможность увидеться с Эффи. В конце концов, он решил, что последний шанс увидеться с родными – сон. Но и тут не повезло. Хеймитч неожиданно почувствовал, как волна ледяной воды ударила по освобожденному от верхней части комбинезона телу и лицу. Он открыл глаза и, сфокусировав зрение, рассмотрел вверху дырку, служившую вентиляционным проходом и своеобразной «вытяжкой». С трудом поднялся, забрался на бревно, стараясь держать равновесие. Стал счищать снег, обнаружил небольших размеров окошко, приваленное фанеркой и закрытой на решетку с замком. Дверь по-прежнему была заперта, но окно вселяло неимоверную надежду и силу. Спустился и сел на пол, с вызовом рассматривая свою новую цель. Через время. Немного отдохнув, снова поднялся на бревно, и цепляясь за решетку, попробовал открыть замок. Не вышло. Через мгновение, услышал звук, характерный приближающимся шагам. Испугавшись, он осторожно скрылся в углу. Смог рассмотреть, как над решеткой прошли две фигуры в черных комбинезонах. - Кажется, это те черти, из поселения, - подумал он и глубоко вздохнув, полностью пришел в сознание. Люди обсудив что-то. Что не долетало до слуха мужчины, быстро ушли. - Звуков не слышу – может, они уже добрались до своей базы? Немного расслабившись, мужчина выругался, но уже через минуту, к решетке прибежал пёс, и стал рыть землю у решетки, подавая голос. - Видимо, меня заметили, - прошептал мужчина, а собаки снаружи, которых становилось больше, рычали и скулили, привлекая внимание хозяев. Хеймитч прижался к стене спиной, будто хотел слиться воедино с цементом, и задержал дыхание, вслушиваясь в незнакомые голоса. - Эй, ну что там? - закричал мужчина замешкавшимся собакам. Человек подошел поближе к самой решетке, остановился, присел и заглянул внутрь, так, что Эбернети смог разглядеть его. По всему — старый вояка, с бородой, с глубокими шрамами на лице, один глаз косит. Когда говорит или улыбается, рот немного перекошен. Одет в серо-желтый комбинезон, на плече свисает дробовик дулом вниз. - Бран, я не хочу отморозить себе зад! - рядом с мужчиной оказалась девушка. Она была знакома Эбернети, но он не мог вспомнить её. Хеймитч попытался сесть, но не смог пошевелиться. В глазах потемнело, он почувствовал, что проваливается сквозь землю. - Слышал? - девушка насторожилась, услышав падение Эбернети. - Да, там кто-то есть. - Нужно посмотреть. - Не вздумай даже! - но девушка не слушала. Выхватив кусачки, она ловко перерезала прутья решетки и спрыгнула вниз на ящик. - Твою мать, Мейсон, ты бессмертная? - Эй, тут человек без сознания. Помог бы лучше, - прорычала та в ответ и тихо добавила: - Кажется, я его знаю. - Ещё чего… - БРАН! - Да... Ползу я, ползу!***
Лагерь, как и предполагал Хеймитч, расположился недалеко от места, где его нашли, но людей там почти не осталось, все отправились искать "лучших условий для жизни" куда-то за океан, который так не любила Джоанна, и от которого неистово тошнило Брана. Это была чуть ли не единственная информация, которую узнал Хеймитч, будучи в полуобморочном состоянии, слушая ругань его спасительницы и ворчания спасителя. Так же он узнал, что некая Капитолийка попытается привести его в чувства, убедился и в том, что она профессионал и, решив, что он в надёжных руках, отключил своё сознание окончательно. Очнулся он уже в тёплой комнатке и на мягкой кровати, и ещё долго пытался восстановиться после долгого сна. Ощущение реальности пришло только через несколько часов. Каждая клеточка его тела отдавалась дикой болью, голова не работала, в ушах все время звенело, а глаза отказывались видеть. Заметил, что пока он был в отключке его успели как следует подлатать. До тех пор, пока он не заметил девушку, сидящую в конце комнаты. Она же, убедившись, что мужчина пришел в себя, подошла ближе, к самой кровати, и положила тёплую ладонь на грудь больного. Его мозг начал судорожно работать, восстанавливая в памяти, словно картинку, черты её лица. - Я не уверенна, но кажется ты права, - тихо отозвалась Китнисс. - Нет, никакой ошибки! - отозвалась Джоанна. - Нужно сказать ей. Хеймитч так много хотел сказать в тот момент, но не смог, голос всё ещё не слушались его, поэтому он выдавил из себя кривую усмешку, и положил сверху на ладонь девушки свою руку. Он был счастлив как никогда и почему-то был уверен, что умер или всё ещё в процессе. Девушка улыбнулась ему в ответ и нагнувшись к самому уху прошептала два слова. - Она здесь. А уже через несколько минут "она" вошла в комнату со слезами на глазах. - Эбернети, - тихо шепнула Эффи, думая о том, как закончить предложение, - и, хотя я решила избегать ругательства, находясь с больными, но ты мог погибнуть! Гребаный идиот! На что мужчина затрясся от беззвучного смеха. - Хеймитч! - радостно воскликнул возникший из неоткуда Пит, в два шага оказавшись у больного. - Я слышал, что ты исчез. Мы думали ты погиб! - Кто? Этот что ли? Я тебя умоляю, его ничто не берёт! - съязвила Джоанна, изворачиваясь от пинка Китнисс. - Не честно, Эбернети, совершенно не честно! - быстро протараторила Тринкет, и Китнисс решила оставить их вдвоём, уволакивая за собой Пита. - Ты не имел права рисковать собой! Не должен был уезжать! Ты хоть знаешь, что могло с тобой произойти! Какие люди там - снаружи! - Эффи, я думаю, он знает, - фыркнула Джо, и, недовольно закатив глаза, тоже вышла на улицу. - Теперь, раз уж ты здесь, постарайся держаться, - неожиданно с её глаз покатились слёзы и она, тяжело опустившись на стул рядом с кроватью, положила голову на его живот. - Больше не смогу тебя потерять. Ещё один раз моё сердце не выдержит! Эбернети всё время молчал, ухмылялся и думал про себя, что его Капитолийка - самое прекрасное существо, что когда-либо попадалось ему на пути. Он был чертовски счастлив, размышлял о не важном, чуть поглаживая волосы любимой, всё так же нелепо улыбаясь, совершенно забывая о ноющей боли во всём теле. Он знал, что ни за что на свете больше никогда не оставит её.***
Неделю спустя. С первым проблеском света он поднялся и, оставив Эффи досыпать, вышел, сильно хромая и шатаясь, на заснеженную дорогу, сел на корточки, и стал изучать местность к югу от них. Ни души, ни звука, ни следа. Нужно было срочно двигаться на юг. Зиму здесь не пережить. Оставалось только пересечь океан. Встал, и пошел к воде, покрытой разбившимися, кучкующимися льдинами, дрейфующими у берега. Стоял увязая ботинками в песке, наблюдая, как мутные волны прибоя разливаются по берегу, разбиваются о лёд и уходят назад в темноту. Вернувшись в комнату, наклонился и погладил спящую по волосам, подумал, что, будь он Богом, создал бы мир только с ней, и ничего другого. - Нужно уходить, - с трудом проговорил мужчина, открывшей глаза жене - паралич не хотел отпускать его на совсем, поэтому ему было всё ещё сложно разговаривать. - На юг. - На чём поплывём? - улыбнулась она, сладко потягиваясь. - Мы нашли судно, вчера, - он кивнул в сторону спавших Китнисс и Пита. - Парусник. Завалился набок на отмели, но всё ещё в рабочем состоянии. Она не ответила, только покорно кивнула и стала собирать необходимые вещи. Через час все вместе вышли на пляж, укрылись от ветра за дюнами и сели рассматривать карту. Долго спорили, куда именно нужно плыть. Труднее всего было уговорить Брана, который наотрез отказывался отправляться в морское путешествие. Сидели, закутавшись от ветра в одеяла. Эбернети всё глаз не сводил с яхты, пришвартованной у берега. Потрепанные бурями и непогодой шпангоуты, старые крепежные болты, изъеденная ржавчиной оснастка из железа глубокого серого цвета, способная и три столетия противостоять морской стихии... Он смотрел на судно и думал о том, как им повезло. А затем, тихо прошептал самому себе, как напутствие на всю оставшуюся жизнь: "Ты должен быть всегда рядом. Тогда с ними не расстанешься. Держи её покрепче. Даже в последний день".