"Будь милостив, Господь, К народу моему, Облегчи горестей его Несносную суму..." из Псалма
Голова чертовски болит, дыхание сбито, каждый шаг даётся с большим трудом. Ромулус лавирует мимо восторженной толпы. - Радуются собственной кончине, - думает мужчина. - Помнишь, когда мир сошел с ума? Ему больно даже думать. Он старается расслабиться, но не может. Каждый раз как он отключает своё сознание, освобождаясь от мыслей, всё вокруг меркнет, а целые часы или даже дни перестают существовать. Он не может себе позволить хоть секундочку отдыха. Есть чёткая цель, и Трэд не должен ослушаться. Солдат не может не выполнить приказ. - Ты сумасшедший. Судорожно соображая, Ромулус пытался оправдать себя. Но мысли и тело будто бы не принадлежали ему. Он продолжал идти, даже не сопротивляясь. Он проходит в Резиденцию. Закрывает на секунду глаза - в голове пчелиный рой, мысли больно жалят - и вот он уже закрывает на защёлку дверь. - Почему никто не останавливает тебя? - думает он. - Почему ты это делаешь? Почему бы тебе не остановиться? Там ведь дети. Ромулус забился в угол комнаты. В противоположном углу в зеркале отражался испуганный мужчина. - Совсем как ты! - он залился диким хохотом. Его всего буквально скрутило от смеха, и он сжался ещё больше, превращаясь в маленький комочек. От беспредельного, бесконтрольного восторга, вся комната дрожала от его захлебывающегося, нервического хохота. Пока смех его не перешел в рыдания... - Сумасшедший, ты убьешь их! Разве ты не понимаешь? - Я понимаю слишком много, - отозвалось отображение в зеркале. - Разве это делает меня сумасшедшим? Трэд потерял контроль над телом. Сделал шаг на встречу погибели. Затем ещё один. Остановился. Вытер слёзы, размазывая их по лицу. - Предупредить! Будь человеком, скажи им! Резко развернувшись, Трэд подбежал к камере. Срочные сообщения по Интелу, рекламные ролики, пропагандистские фильмы Сноу - всё это было снято здесь, на эту камеру. В прошлом году это было чертовски популярно. Пожалуй, сейчас это будет последняя съемка. Мужчина запустил механизм. Начал говорить. Медленно. Сбиваясь, останавливаясь. Он часто терял контроль, вставал и бежал к заветной кнопке, но в последние секунды останавливал себя, возвращаясь. Он встал каналою, словно собрался читать проповедь. В конце тихо добавил: - У нашего Бога достаточно сил упрятать в ад грешников. И я умру, когда закончу то, что начато.***
Хеймитч резко поднялся, когда на экране вспыхнуло изображение с обезумевшим Ромулусом. Он сразу понял, о чём миротворец хотел рассказать в своей исповеди. Ни секунды не сомневаясь, мужчина схватил Эффи за руку, от чего та вскрикнула и попыталась вырваться. - Ты что совсем из ума выжил? - Замолчи. - рявкнул тот, продолжая идти, глазами выискивая Пита и Плутарха. Бывший Распорядитель встретился взглядом с Хеймитчем и кивнул. Захватив с собой Пита, Эбернети продолжил путь. - Они забрали Китнисс! Мне нужно к ней! Хеймитч! - Плутарх позаботится о ней. А сейчас нам лучше уйти. - Куда? - возмущенно вспыхнула Тринкет, снова попытавшись вырваться из стальной хватки мужчины. - В убежище, Эффи. Просто будь рядом и не отставай, - более мягко добавил он, чуть расслабляя хватку. Через несколько минут они были в нужном бомбоубежище. Ещё некоторое время спустя к ним присоединилась Китнисс, Плутарх и сопровождающие их миротворцы. Людей становилось больше с каждой секундой. Бункер заполнялся за считанные минуты. Эффи, вцепившись в плечо Хеймитча, испуганно смотрела по сторонам. - Мы умрём? - Я не позволю, - ответил бывший ментор, обнимая её, целуя в висок. - Вы моя семья, я не позволю кому-либо забрать вас. Крики и вопль заглушил шум взволнованных голосов. Стало ясно - Трэд выполнил своё предназначение. Затем выпущенные снаряды уничтожили крайние Дистрикты. Хеймитч настороженно ждал, сам не понимая, чего. На его коленях, содрогаясь всем телом от каждого взрыва, лежала голова Эффи. Она роняла слезы, а он нежно поглаживал её волосы. Рядом сидели Китнисс и Пит. Девушка ещё не отошла от шока, а парень, обнимая её, изредка поглядывал на Хеймитча, будто на нём были написаны ответы. Всё закончилось через час. Мир погиб, время перестало существовать, в бункере стало чертовски тихо. Никто не говорил ни слова. Все чего-то ждали. Сигналы бедствия пришли на пятые сутки, пугая всех населявших бункер. Были они, как всегда, неприятными, даже мерзкими для человеческого зрения и слуха: во всех помещениях замигал свет, взвизгнула сирена, изображая свинью на скотобойне. Всем стало ясно – это конец. Плутарх всё же взял контроль в свои руки. Рассказал всё, что ему удалось узнать за пять минут до катастрофы. Чудом ему удалось сообщить в другие Дистрикты о катастрофе, и быть может там тоже есть выжившие. Кого-то это взбодрило, кому-то было откровенно плевать. Жизнь этих людей превратилась в жалкое существование. Они находились в лимбе*, прячась, дабы «пребыть там, покуда не обновится мир»: здесь невинные души ждут конца Судного Дня. Год за годом.