Waiting

      Проходит почти три месяца, прежде чем Тобиас решает связаться со своей матерью. Трис терпелива с ним на протяжении всего этого процесса, слушая его мысли, аргументы за и против, периодически задавая ему вопросы, которые заставляют его переосмысливать всё. Её собственное мнение меняется так же, как и его, во многом основываясь на том, что они обсуждали из своего прошлого.       Неудивительно, что Трис сравнивает себя с Эвелин иногда, учитывая сходство в том, как Питер относился к ней. Однако, в конечном счёте, Тобиас начинает понимать, что его точка зрения основывается на тех же сравнениях. Когда их обсуждение сдвигается в невероятно сложную тему сексуального насилия, Тобиас полностью готов простить свою мать за все, что она когда-либо делала, на основе даже самого отдалённого шанса, что Маркус совершал те же вещи с ней.       Он почти не спит несколько дней после именно этого набора откровений, только ухитряясь тренироваться несколько часов подряд в тренажёрном зале, пока его ноги не становятся ватными, а костяшки не сбиты в кровь. Он попеременно воображает Питера и Маркуса, нанося удар по груше.       Трис подходит к нему, когда он продолжает колотить что есть мочи мешок; его разум полностью погружён в образы того, как Маркус избил его до полусмерти, а затем запер в тёмном чулане на три дня. А когда его выпустили оттуда, он был настолько обезвожен и покрыт гноем, что его отец был вынужден осмотреть его раны, не желая рисковать, - тогда бы его обвинили в убийстве.       Тобиасу было девять лет, когда он был ослеплён уходом его матери, и он все равно точно знает, какие шрамы остаются от случившегося. Трис следит за ним почти одержимо, когда лежит, проснувшись, в ночь после этого разговора.       Им кажется бесконечным то, что они друг другу рассказали, но постепенно они как-то проходят через самое худшее. Из-за этого Тобиас думает, что стал сильнее, чего он не ожидал. Он теперь больше осознаёт, что выжил, независимо от того, сколько и как Маркус издевался над ним, пытаясь и из него сделать монстра, но ему не удалось.       Именно Трис ему об этом напомнила, сказав, что он лучше, чем его отец. И Тобиас уверен, что его теперешняя жизнь за пределами того, что он представлял себе в детстве. И самое главное, что он знает, что он любит и любим так, как Маркус никогда не был. Каждый раз, когда он смотрит на Трис, он чувствует полную силу этой реальности.       Трис, в свою очередь, тоже ощущает эту надёжную защищённость. В её походке есть новая уверенность, а когда она получает зелёный пояс, она очень гордится, так что приглашает на церемонию вручения всех своих друзей. Она прикасается к Тобиасу более свободно, чем когда-либо, с полнейшим доверием, что согревает всё его естество.       Поэтому когда Тобиас, наконец, объявляет, что он бы хотел пообедать со своей матерью, Трис торжественно соглашается. К сожалению, варианты разговора с ней ограничены, поскольку она дала ему только свой номер телефона, а он не может заставить себя обсуждать по сотовому эти десятилетия.       Он вздыхает с облегчением, когда Трис предлагает сделать это за него, даже если он не будет слышать то, как его невеста беседует с его матерью о том, не хотела ли бы она прийти к ним, и не слышать ответы Эвелин.       Тобиас нервничает, когда подходит назначенный день, думая, что она будет ненавидеть его или он будет ненавидеть её, или, скорее, они оба. Он никогда не чувствовал себя более неловко, когда Эвелин смотрит на него, тянется к нему пару раз, как будто хочет обнять его или хотя бы пожать ему руку, или, возможно, просто убедиться, что он настоящий. Но женщина одёргивает себя каждый раз, явно не зная, как продолжить.       Тобиас, в свою очередь, борется между желанием обнять свою давно потерянную мать и держаться подальше от предателя, и он уверен, что посылает сигналы, которые отправили бы её далеко в горы.       В конце концов, она присаживается, примостившись на краю стула, пока Тобиас и Трис садятся на диван, утешая друг друга близостью в присутствии этого неизвестного объекта.       - У тебя, кажется, хорошо идут дела, Тобиас, - начинает Эвелин нерешительно, её глаза осматривают их уютную квартиру. Он очень сухо кивает один раз. – Что… В какой сфере деятельности ты работаешь?       - Я программист, - бормочет он.       - Ах, - она смотрит на свои руки, и он интересуется, услышала ли она его. – Это хорошо, - через мгновение она снова поднимает свои глаза. – Я не удивлена. Ты всегда был таким умным ребёнком.       Тобиас не может сопротивляться горечи в своём ответе:       - Предполагаю, что я избежал повреждения мозга от побоев.       Эвелин вздрагивает, а Трис берёт руку Тобиаса и крепко её сжимает. Он не уверен, что она здесь из-за этого напоминания или что он должен, по крайней мере, стараться быть дружелюбным.       - Он не… - Эвелин заикается, выражение на её лице наполнено неверием в то, что кажется ей очевидным плутовством Тобиаса. – После того как я уехала, он же не продолжил то, что делал?       Это заявление кажется таким откровенно идиотским, чем он когда-либо слышал, и он дерзит в ответ:       - Все было гораздо хуже, - его голос срывается от рычания. – Но ты знаешь. Ты должна знать, что если у него забрали одну из груш, то оставшаяся страдала вдвойне.       Эвелин заламывает свои пальцы, отказываясь смотреть на него, когда говорит:       - Я клянусь, Тобиас, я думала, что он остановится. Он всегда злился на меня. Он постоянно обвинял меня.       - Насильники обычно обвиняют своих жертв, - заявляет Трис утешительно, но, учитывая то, как её рука сжимает Тобиаса, он не знает, кого из них она пытается успокоить. – Там, где вы скрывались, – её взгляд обращен к Эвелин, – те люди в приюте, они не предупреждали вас, что Тобиас не будет в безопасности со своим отцом?       Его мать быстро качает головой.       - Я не пошла в приют. Это было бы слишком опасно, учитывая все связи Маркуса. Он бы нашёл меня там.       Прежде чем Трис спрашивает снова, они молчат несколько минут:       - И где же вы скрывались? – слышится обида в её голосе, что Тобиас вполне не может определить.       Эвелин застывает, выражение её лица уклончивое.       - Я остановилась у… друга. Которого Маркус не знал.       Её оправдания терзают что-то внутри Тобиаса. Если у матери был друг, который мог бы рискнуть, помогая ей, о котором его отец не знал, то почему она не взяла его с собой?       Эвелин словно читает его мысли.       - Я думала, что тебе будет лучше с Маркусом, – она запинается, сейчас звуча менее убедительно. - У меня не было денег, чтобы заботиться о тебе, и я искренне верила, что он станет добрее к тебе. Что ты будешь в безопасности. И мне пришлось уйти, - она смотрит на него отчаянно. – Он убил бы меня, если бы я этого не сделала.       Тобиас твёрдо покачивает головой.       - Никто не говорит, что ты умышленно меня оставила. Но, возможно, ты не была такой глупой, думая, что я буду в безопасности с ним.       Трис вмешивается до того, как мать может среагировать:       - Это же не был друг, да? – её рука сжимает его, словно тисками. – Это был мужчина.       Слова врезаются в Тобиаса, и он сразу осознает, что они верные. Его отец так много высказывался за эти годы – намекал на это, оскорблял и обвинял жену – и не так уж сложно поверить в то, что она была неверна. Особенно с учётом вины на лице матери прямо сейчас.       Когда Трис снова заговаривает, в её голосе присутствует гнев:       - Неужели он даже не знал, что у тебя был ребёнок? Или он был готов взять тебя к себе одну? Так все было?       Эвелин воспламеняется из-за этого:       - Ты не представляешь, какая у меня была жизнь. Маркус планировал меня убить.Мне пришлось бежать, и Тони был единственным человеком, который мог защитить меня. Маркус имел слишком много власти.       Всё тело Тобиаса деревенеет, когда понимание и осознание проходит через него.       - Ты не хотела бороться в суде, не так ли? – он, наконец, рычит. – Ты оставила меня там, чтобы избежать этого. Потому что так для тебя было проще, и ты бросила меня.       Эвелин выглядит ошарашенной, чувство вины поглощает её всю.       - Маркус никогда бы не отпустил тебя… И у него были люди, которые солгали бы ради него, кто мог поклясться, что Тони был тем, кто причинил тебе все эти увечья. Я ничего не могла сделать.       - Так ты даже не попробовала? – слова яростны, и Тобиас встаёт на ноги, когда кричит: - Ты просто сбежала, зная точно, что он со мной сделает после этого? Как он нанесёт ответный удар?       Он отворачивается, разрывая свою рубашку и обнажая свои шрамы на спине, убедившись, что его мать видит последствия своего ухода.       - Ты хоть представляешь, сколько раз он чуть не убил меня? – рычит он через плечо.       Трис тоже поднимается на ноги, поднимая руки и успокаивая Тобиаса бормотанием, что слышно только им двоим.       Голос Эвелин прорезает его мысли.       - Если бы я осталась, тебе бы пришлось смотреть, как я умираю. Ты хочешь, чтобы именно это случилось?       Тобиас может чувствовать движение, когда его невеста поворачивается к его матери.       - Я думаю, что пришло время тебе уйти, - её голос твёрдый и сильный, одновременно защищающий, и он любит её за это больше, чем когда-либо.       Но Эвелин явно не готова сдаваться.       - Не смотри на меня так, - она огрызается. – Ты не имеешь права судить меня. Ты не представляешь, какая у меня была жизнь.       Неправильно это говорить, и едва ли находится пауза перед тем, как Трис произносит:       - Я знаю точно, какая у тебя была жизнь, - в её тоне появляются новые очертания холодности. – Я была в таком же положении несколько лет назад. Поэтому я знаю, что я никогда бы не оставила ребёнка в такой ситуации. Ты можешь придумывать любые оправдания, но ты сделала так, как лучше тебе, а не ему. И он тот, кто пострадал из-за этого.       Тобиас странным образом черпает силу из её слов. Возможно, это потому, что он и Трис описывали их прошлое друг другу и он так привык к её исцеляющему присутствию впоследствии. Несмотря на это он оборачивается, в состоянии противостоять своей матери, пока его невеста рядом с ним. Он смутно понимает, что все они сейчас стоят, и он плотно прижимает к себе Трис, продолжая получать удовлетворение и комфорт от её близости.       Глаза Эвелин двигаются взад-вперёд между ними; гнев, ревность и отчаяние растёт на её лице всё больше и больше, когда проходят секунды.       - Тобиас, - она начинает, - ты должен поверить мне. Я – твоя мать. Твоя семья. И я бы никогда не оставила тебя, независимо от того, что эта глупая девчонка может подумать.       Тобиас пытается совладать со своей яростью. Отстраняясь от Трис, он подходит к Эвелин и говорит:       - Убирайся отсюда, - рычит он. Его мать на мгновение открывает рот, протестуя, но он яростно продолжает: - Трис – единственная причина, по которой ты вообще здесь; единственная причина, по которой я был готов дать тебе любой шанс. Она – моя семья, а не ты и уж точно не Маркус. - С уничтожающим взглядом он давит снова: - Я не позволю тебе оскорблять её.       Это громкое заявление, и оно создаёт тишину в комнате, когда обе женщины смотрят на него, находясь в потрясении.       - Тобиас, - его мать пытается вновь, говоря неожиданно низко. – Я не пыталась… Она не знает, о чём говорит, вот и все.       Но он только качает головой.       - Больше никаких отговорок. Тебе лучше уйти. Опять, - его глаза почти черные, когда он показывает в сторону двери. – В конце концов, это у тебя лучше всего получается.       Медленно, нерешительно она делает это. Эвелин оглядывается несколько раз, ерзает, явно желая устранить, изменить или заставить его как-то поверить в то, что она говорит. Но она не придумывает способ, выходит из квартиры, закрывая дверь.       Тобиас запирает засов, припав лбом к жёсткой деревянной панели, пытаясь собраться с мыслями. Он может чувствовать, как Трис подходит к нему, стоя в нескольких миллиметрах, смотрит на него неуверенно.       - Ты не должен был выгонять её из-за меня, - бормочет она через мгновение.       Невесёлый смех выходит из него.       - Трис, ты лучшее, что есть в моей жизни. Никто не имеет права оскорблять тебя.       Он сталкивается с её глазами, извлекая дикость в них, наполненных любовью, заботой и остатками гнева. Это делает её ещё красивее, чем обычно.       Взяв её за руку, он ведёт её обратно к дивану, садясь и утаскивая её к себе на колени. Он просто хочет, чтобы она была с ним прямо сейчас.       Трис обхватывает его руками, словно закрывая собой.       - Я так люблю тебя, Тобиас, - шёпот срывается в разных местах, но он игнорирует его, вместо этого отыскивая её губы и целуя глубоко.       - Я тоже люблю тебя, Трис.       Они молчат, долго смотря друг на друга, дыша одним воздухом и наполняясь силой от контакта между ними.       - И для справки, - Трис тихо добавляет, - я бы никогда не изменила тебе. Я не такой человек.       Он замолкает, думая о том, как много вреда сделала его мать ему, крутя роман, и он сразу же вспоминает утро три месяца назад, что укрепило его собственное мнение по этому вопросу.       - Я должен кое-что рассказать, - начинает он, прежде чем понимает, что это ужасное предисловие. Трис резко отодвигается, приковывая свои глаза к его, когда смотрит на него шокировано. – Нет, - быстро добавляет он. – Я не это имел в виду… Боже, нет, Трис.       Проходит несколько долгих секунд, до того как она понимает его слова в качестве перестраховки. Она осторожно кивает, всё ещё сохраняя некоторую дистанцию, когда он пытается продолжить.       - Но в ту ночь, когда я напугал тебя по ошибке и ты меня выгнала, я очень напился. Был сильно пьян. Я таким никогда не был. Юрайя и Марлен привели меня в свою квартиру, как ты знаешь, но я не помнил этого, когда проснулся утром. Я встал в какой-то странной квартире с женщиной, в её постели, а моя одежда была разбросана по всему полу, - он тяжело дышит. – Я думал, что… Ну, ты представляешь, что я подумал. И, Трис, это был один из худших моментов в моей жизни, - он встречает её глаза виновато. – Даже не тот, когда отец бил меня или прятал в шкафу. Не тот, когда мне приходилось смотреть, как он бьёт мою мать. Даже не тот, когда она ушла, - Тобиас качает головой. – Нет, думать, что я предал тебя и потерял из-за этого, – абсолютно худшее чувство, которое я когда-либо испытывал.       Её лицо смягчается, и она нежно прикасается к его скуле. Он прочищает горло, прежде чем добавить:       - Как оказалось, я не позволил никому, кроме Юрайи, быть рядом со мной, и я прямо тогда решил, что больше никогда не буду так пить. Я гарантирую тебе, что я никогда не изменял тебе.       Тобиас кладёт руки по обе стороны от её лица, притягивая её ближе, когда он шепчет:       - Я хочу, чтобы ты понимала, что я не похож ни на одного из своих родителей. И я клянусь тебе, что этого никогда не произойдёт.       - Я знаю, - отвечает Трис; её глазам по-прежнему удаётся удерживать его, хотя они едва ли в миллиметре друг от друга. – Конечно, я знаю, Тобиас. Это большая часть того, почему я люблю тебя.       Он улыбается, когда он сокращает дистанцию между ними, касаясь своими губами её. Проходит много времени, прежде чем он снова начинает говорить:       - Только часть, да? – бормочет он, когда его губы медленно передвигаются вдоль её подбородка, дотрагиваясь до чувствительных точек на её теле.       Руки Трис бегают по мышцам его живота, перед тем как остановиться на груди.       - Хорошо, - говорит она легко, - я оставила место для всех четырех элементов.