Друг

Очнулась я в больничной палате. «Белый потолок, стены…пахнет чем-то резким и неприятным... в палате было много раненных: кто-то спал, кто-то просто лежал, глядя в пустоту…» Я попробовала пошевелиться, отдохнувшее тело откликнулось на мой призыв. – «Так, значит я в порядке». - В создавшейся вокруг тишине, гудели люминесцентные лампы, а вместе с ними в моей голове звенел вопрос «Что делать дальше?» Мои размышления были прерваны. «Ну, во-о-от, снова их кто-то прервал. Но никто не желает прервать мое медленное съезжание с катушек! Где же справедливость?!» - возмутилась я, молча, а в это время в палату заглянул тот самый медбрат. - Как себя чувствуешь? - Спасибо, хорошо, - я постаралась улыбнуться, – скажите, я могу стать медсестрой? Думаю, я в состоянии хотя бы ухаживать за ранеными, да и вам лишние руки не помешают. К тому же, мне некуда идти и не к кому. Парень почесал в затылке и сказал: - Думаю можно это устроить, конце концов ты здорово помогла, много кто бы погиб, не окажись ты рядом. «Преувеличил, но все же я рада, что смогла помочь. Думаю, раз моя жизнь для меня ничего не значит, раз у меня нет друзей, пускай она будет надеждой для других и не важно как я сюда попала». Мы еще немного побеседовали, а затем он велел мне отдыхать и вышел. Я уткнулась в подушку и уже засыпая, я поняла, что не знаю его имени. «Снова белый потолок палаты… пора вставать и действовать». На прикроватной тумбочке я обнаружила комплект одежды и не преминула им воспользоваться. Полевая форма с нашивкой красного креста на рукаве сидела на удивление по размеру. - О, уже собралась, пошли, тебя ждет главврач, - сказала мой новый знакомый. Мы прошли по коридорам больницы в кабинет главврача, которого звали Пётр Семенович. Это был худой человек, весьма высокого роста, с пробивающейся кое-где сединой и очками на носу. Мы поздоровались, он пригласил меня присесть и подал мне папку с документами. Подпись, краткий инструктаж – и вот я могу начинать делать то, ради чего я все еще жива. Люди в том подвале хотели жить, но погибли, а я хотела умереть и жива. Какая ирония. Раз так, я буду жить ради тех, кого могу спасти, я буду их безымянным другом, у которого нет друзей. Два месяца я провела в этой больнице. За это время я многому научилась и многим помогла. В конце августа меня и еще нескольких девушек вызвал к себе Петр Семёнович. Учитывая, что он редко нас собирал, дело было важное. В кабинете помимо него сидел еще один человек. - Лейтенант Корнилов, 191-я стрелковая дивизия, - представился темноволосый мужчина, сидевший за письменным столом напротив врача. Он был невысокого роста, ладного и крепкого телосложения. Его карие глаза внимательно изучали нас. – Пришел приказ, девчата, откомандировать вас троих в полевой госпиталь под Ленинградом, в деревню Ропша. Все вопросы, если есть, в этой папке. Он протянул нам потертый дипломат, до этого лежавший на столе. Женя взяла его. Она была милая девчушкой с серьезными глазами, всегда стоически переносила все трудности, которые выпадали на работе, всегда старалась помочь и была дружелюбной со всеми. Мне казалось, что за ее сияющей улыбкой прячется настоящая трагедия, и не ошиблась. Девушка мельком взглянула на документы и передала их мне и Вере, девушке с кудряшками, как я иногда называла ее про себя. Я смотреть не стала и Вера тоже, нам и без документов было ясно, медики там явно очень нужны, а больше ничего и не требовалось. Дипломат перекочевал обратно к Корнилову. - Я готова, - сказала Женя. - Я тоже, - произнесла я, даже как-то неожиданно для себя. Петр Семенович поморщился. – Эдак у меня совсем рабочих рук не останется. - Приказ есть приказ, да и помощь ребятам очень нужна, - эхом отозвался Корнилов. - И я, - подала голос Вера. - Девочки, у вас полчаса на сборы и мы выдвигаемся. Смерть не ждет, – строго сказал лейтенант. Мы отправились собираться. Прощались с нами всей больницей, целовали, обнимали. - Да будет вам! - прикрикнул на нас Алексей, но было видно, что его строгий взгляд заметно потеплел. - Удачи, девоньки, - коротко сказал нам Пётр Семенович, когда мы залезли в кузов машины. - Не поминайте лихом! - отозвались мы хором, и полуторка тронулась.