Всё могло быть иначе

Получив некоторое облегчение от воды, я стал заметно бодрее, даже захотелось съесть что-нибудь и запить горячим чаем. Я улыбался, глядя на себя в отражении зеркала. Волосы, обсушенные полотенцем, торчали в стороны. Они были темны от влаги, чем ещё больше оттеняли появившуюся седину. Немного опухшие веки выдавали меня, красноречиво рассказывая всем, что вчерашний вечер, смешанный с алкоголем, не прошёл даром для моего организма. Но я продолжал улыбаться, потому что было хорошо и приятно, что сегодня утром, несмотря ни на что, я всё-таки кому-то нужен. Мало того, забота и переживания этого человека выливаются в конкретные поступки ― чай и массаж. И это великолепно. Безусловно, стоило бы подумать о том, что Тревор предпочитает мужчин, и его повышенный интерес ко мне можно интерпретировать и вовсе в однозначном направлении, но... Мне было сейчас всё равно ― моё тело хотело получить массаж, и я старался не думать, что это может быть практически прелюдией к сексу. Стоп! Выгнав большую часть сомнений, я накинул бежевый махровый халат и вышел, направившись в столовую. Пахло вкусно. Воображение, подстёгнутое обонянием, стало рисовать всякие яства... ― Джон, всё готово, ― сказал Вик, приглашая меня сесть за высокий стол в кухонной части комнаты. На нём уже были расставлены приборы и завтрак. ― Пахнет хорошей едой, ― подходя и садясь на стул, ответил я и опять улыбнулся, встретившись взглядом с «шеф-поваром». ― Чай, ― уточнил Тревор, пододвигая ближе ко мне прозрачную чашку, в которую только что налил горячий напиток. ― Спасибо. А ситечком... м-м... ты не пользуешься? ― поинтересовался я, наблюдая, как внутри чашки кружатся листочки заварки, ложась на дно. Непривычно. ― Ты такой чай не пьёшь? ― Пью. Спасибо. Я всеяден, сэр! ― выгнувшись, словно по стойке «смирно», отрапортовал я. ― Один тост и чашка чая ― это до массажа, а после ― решишь сам. Допивая залпом остатки чая, я жестом показал, что всё понял. По прошествии времени, анализируя случившееся, я всё думаю, как так, без особых колебаний, я перешагнул тогда эту грань? Тревор был словно мостик, тонкий и гибкий, но из цельного бруса, не поддающийся порывам ветра, изящно перекинутый через ущелье с бурлящей горной рекой внизу, которой хватило бы и двух-трёх минут, чтобы, протащив по каменным глыбам тело, сорвавшееся в неё, превратить его в мешок, набитый мясом и сломанными костями... Но я ни о чём сейчас не жалею. Просто начинаю привыкать к тому, что люди, близкие мне душой, с которыми мне уютно, рано или поздно покидают меня... умирая. Смерть ― она всегда не вовремя, и она это знает. Вик одет был в легкие, немного мешковатые, штаны и такую же рубашку, небрежно застёгнутую на три пуговицы. Встав из-за стола, он бесшумно прошёл рядом с ним и, наклонившись ко мне, положил руку на плечо, сказав при этом: ― Оно ведь всё ещё болит, Джон, ― произнося свой вопрос-утверждение, Виктор опускал ладонь вниз по плечу и возвращал обратно. Было приятно, и незримое тепло от его пальцев разливалось по моему телу. ― Виктор! Дорого-ой... ― лёгкий голосок, принадлежавший явно пожилой женщине, нарушил идиллическую тишину. ― Мальчики, вы здесь? ― обладательница голоса вошла в гостиную с подносом, булочки на котором источали ванильный аромат. Эта пожилая дама держалась с достоинством леди, несмотря на то, что года явно брали своё. Маленького роста, она еле дотягивалась до плеча Тревора, чтобы заботливо похлопать по нему, словно приветствуя сына, которого рада видеть. ― Джон, познакомься ― это миссис Дуглас, моя ближайшая соседка, ― обратился он ко мне, выпуская из объятий эту хрупкую женщину, и, уже обращаясь к ней, продолжил: ― Миссис Дуглас, это ― капитан Джон Уотсон, военный хирург, мой друг, ― на слове «друг» Вик поднял на меня глаза и посмотрел так, словно боялся получить отпор. ― Я так Вам рада, мистер Уотсон! ― она подошла ко мне и подарила порцию своих объятий. ― Джон, я не ем сдобу, но то, что делают эти заботливые руки ― это просто превосходно! И миссис Дуглас иногда меня радует, любезно угощая своими шедеврами. ― Виктор мне напоминает сына, ― вставила дама свою реплику и, взяв поднос, деловито прошла с ним на кухню. ― Только уж очень худой! ― доносилось оттуда, ― но такой же красивый и вежливый. ― Я смотрю, ты пользуешься популярностью у пожилых женщин, ― прошептал я, стараясь, чтобы соседка не услышала мою издевку. ― Её сын погиб в автокатастрофе два года назад, ― в ответ прошептал Тревор, ― а год назад она развелась с мужем. Вот и выплёскивает на меня своё желание заботиться о ком-нибудь, компенсирует мною недостаток чувств, так сказать. ― Извини. ― Ничего. ― Я не... ― Все нормально, ― практически в ухо сказал Вик, взяв меня за запястье. ― Я видела, что вы вчера пришли... кхм... ― она почему-то застеснялась и немного покраснела, что было заметно даже сквозь слой пудры на её лице, ― немного... навеселе, и решила вас разбудить ванильным ароматом, но смотрю, вы уже даже душ приняли. ― Спасибо, миссис Дуглас, ― сказал Вик и, обняв заботливо женщину за плечи, стал увлекать к выходу, довольно улыбаясь мне поверх её головы. Несколько минут взаимных пожеланий доброго дня, и «ванильная чародейка» покинула дом. Виктор вернулся в гостиную. ― Прости, не могу отказать ей в этом маленьком удовольствии ― приходить ко мне без предупреждения, ― произнес он так, словно я его укорял в том, что она застигла нас за чем-то непристойным. ― Нет проблем. Ты хозяин ― тебе решать. Она милая старушка. Возможно, я бы хотел, чтобы у меня тоже была такая заботливая соседушка рядом, ― ответил я и на слове «соседушка» вытянул губы вперёд, имитируя то, как она произносила слова, пытаясь визуально увеличить губы, как-то смешно их вытягивая. Мы рассмеялись. Пока я всецело отдавался смеху, Вик, тем временем, обошёл меня сзади. ― Джон, ты удивительный, ― голос моего знакомого раздался у меня за спиной, обдав мою макушку горячим дыханием, а ладони мягко опустились мне на плечи, неспешно поглаживая. ― Не преувеличивай! ― дальнейшие аргументы улетучились под лаской его рук. Движения пальцев были одновременно и сильными, и такими нежными, что заставляли мои мышцы млеть. ― Ты так и будешь стоять? ― почти касаясь моего уха, спросил Вик. ― Да и халат слишком плотный ― будет неудобно. ― И... что мне сделать? ― спрашивая, я немного откинул голову назад. ― Я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно в моём доме. Присядь на диван и сними с плеч халат ― он лишний. ― Кхм... ― пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим смущением, я выполнил указания. ― Джон, асимметрия мышц уже становится заметной, ― констатировал Виктор, проводя рукой от основания моей шеи вниз, то вдавливаясь пальцами в тело, то еле касаясь, рождая «мурашки», обводя мышцы. Обогнув лопатку, он поднялся вверх на плечо, перекатившись на ключицу и обратно, потом провёл ладонью по дельтовидной мышце, останавливаясь на локте, и снова ― верх, медленно вернулся к шее. ― Ты часто щадишь руку, а это до добра не доведёт, ― с видом профессионала продолжал Тревор. ― Тебе нужны тренировки, Джон. Плаванье будет оптимальным вариантом для тебя. ― Мистер Математик, я, вообще-то, врач. И прекрасно помню, что делает плавание с телом человека, ― пытаясь затмить его самодовольный тон, вставил я свою реплику. ― Я помню. Не горячись! У тебя красивое, правильное тело. Ты невысок, но очень гармоничен... ― он замолчал, продолжая уже двумя руками разминать мышцы плечевого пояса. Хорошо... Я закрыл глаза и опустил голову, подбородком почти касаясь грудной клетки. Боже, ощущения были невероятны! Вик знал, что делает, видимо, не только астрономия была его хобби, но и анатомия человека. Все это в сочетании с его музыкальными пальцами и желанием мне помочь, рождало радость умиротворения. Руки давали тепло, распределяя его по плечам, шее и воротниковой зоне. ― Невероятно хорошо. Спасибо, ― я готов был уснуть, чтобы эти ощущения остались во сне. ― Всегда в твоём распоряжении, ― очень тихо ответил хозяин дома и, спустя некоторое время, добавил, прошептав едва слышно: ― Всё для тебя, Джон... Минуты шли, растекаясь удовольствием по телу. ― Вик, извини, можно я лягу? Хорошо так, что сейчас съеду со стула, ― еле выговаривая слова, почти засыпая, спросил я. ― Конечно, ― согласился он и накинул халат мне на плечи. Я поднялся и дошёл до дивана, но поняв, что мы здесь не поместимся, обернулся назад, посмотрев на Тревора, словно ожидая его решения. ― Твоя комната ближе, чем моя. ― Моя комната? ― удивился я. ― У меня уже есть своя комната? ― Конечно, ты же будешь частым гостем у меня. Или я не прав? Просто вечером ты заснул на диване, и я не стал тревожить твой сон, но она тебя ещё вчера ждала. ― Тебе невозможно отказать, ― ответил я, наверное, больше собственным мыслям, чем ему. Мы зашли в гостевую спальню перед самой лестницей наверх. Она была в каких-то жёлто-серых, так удачно сочетающихся между собой тонах, что мне показалось это весьма уютным. Стена-окно с солнечной стороны наполняло комнату светом, делая серый цвет жемчужным, похожим на облака. Я сделал глубокий вдох, словно желая почувствовать запах комнаты, и, чуть задержав дыхание, выдохнул, после чего озвучил свое резюме: ― Мне нравится. Вик, действительно, нравится, ― подойдя ближе к кровати и проведя по её покрывалу ладонью, словно оценивая качество материала, я обернулся: ― Почему? ― вопросительно подняв брови, я встретился глазами с хозяином дома. ― Что почему, Джон? ― сложив руки на груди, не понимал Тревор. ― Почему ты всё это для меня делаешь? Зачем? Какова твоя цель? ― не унимался я. ― Знаешь, доктор, в нашей взбалмошной жизни иногда встречаются люди, которые чувствуют нас на расстоянии. Без каких либо объяснений они знают, что нам сейчас необходимо, чтобы мы смогли пересечь черную полосу своего бытия. Я благодарен судьбе, что тот, кому я должен помочь ― это ты, Джон. Я понимаю, не смотри на меня так, что слово «помочь» звучит странно по отношению к тебе ― военному хирургу, но как ты это не назовёшь, это именно так. Я хочу помочь тебе вернуться к жизни. А для этого ты должен отпустить груз прошлого и окунуться в настоящее. Скрывать мне нечего: ты мне нравишься, но это далеко не любовь, ибо я это оставил в Лондоне. Но ты первый, кто возродил во мне тепло и желание окружать заботой, безвозмездной, просто вызывающей твою улыбку, видеть, как твои морщины расправляются, делая лицо более молодым и умиротворенным. ― Ты странный, ― я обошёл кровать и прильнул к стеклу, всматриваясь в никуда, продолжая его слушать. ― Странный, говоришь. Нет, Джон. Я обычный. И я хочу, чтобы тебе было со мной комфортно. Окунись в мой омут, Джон, и только потом ты встретишь её... ― он сделал паузу, словно ожидая, что я повернусь и, недоумевая, спрошу, о чём это он. ― Да, к сожалению, тебе придётся пережить непростые отношения ещё с одной женщиной... Прости. ― Откуда такие сведения? Какая ещё женщина, Вик? Что ты говоришь? Я не хочу отношений ни с кем: ни с женщиной, ни с мужчиной. И перестань говорить глупости, тебе не идёт, ― сказав это, я отчётливо понял подоплёку своих слов: я не хочу больше терять близких мне людей, поэтому лучше быть одному. И как же я в очередной раз ошибался... Судьбе абсолютно безразличны наши планы: чем больше мы выносим, тем больше она нас нагружает, будто выясняя предел нашей прочности, словно готовя нас к ещё большей, но такой необходимой для нас, ноше. Часто вспоминаю тот наш разговор и думаю, насколько Виктор тогда оказался прав. Как тонко он должен был меня чувствовать, чтобы такое утверждать. И почему ему в жизни так не повезло. Я до сих пор не знаю, какого человека он оставил в Лондоне и почему сделал так, как решил, оставив меня без поддержки. Очевидно, по его мнению, дальше я должен был идти один. Итак, это лирическое отступление никоим образом не должно отвлекать Вас, мой читатель, от происходящего тогда, в небольшой комнате дома мистера Тревора, ученого-математика, увлекающегося астрономией. Обо всём по порядку... ― Снимай халат и ложись, ― командные нотки в голосе Вика звучали бескомпромиссно. Я немного замешкал, на что он не замедлил меня поддеть: ― Джон, свои «несметные сокровища», ― сложив губы в подобие улыбки, он продолжил, ― можешь прикрыть полотенцем. _______________________________________________ Примечание автора: Саундтрек к части: http://www.youtube.com/watch?v=zb1ZFcF0NaA