Всё могло быть иначе

Афганистан, база Кэмп Бастион, 25 мая 2008 год Уже в течение полутора лет продлевая свой контракт, я побывал во многих, так сказать, непредвиденных ситуациях. Иногда даже приходилось на деле применять навыки владения огнестрельным оружием. Довольно частые дежурства в медицинской команде быстрого реагирования больше укрепляли и тренировали во мне качества военного, чем требовали от меня знаний и навыков неотложной помощи. А я этому особо и не сопротивлялся, принимая всё как должное. В госпитале я был не только первым ассистентом, но и самостоятельно выполнял уже достаточный объём технически сложных операций совместно с сосудистыми хирургами. Вот и сейчас, в первом часу ночи, мы готовились к приему раненых пехотинцев. Не исключено, что понадобится участие всех операционных бригад. Меня упорно беспокоили вопросы, ответы на которые я, скорее всего, не узнаю никогда. Почему, чёрт побери, боевая операция была начата в такое время? Если она проходила днём, то почему пострадавших транспортируют только сейчас? Из какой провинции, из какого города? Что вообще происходит? Но я понимал, что наше любопытство, конечно, вряд ли удовлетворят и информацию не раскроют ни в данный момент, ни потом. Шум снаружи нарастал, и вот уже появились первые носилки. Запах крови, пота и содержимого кишечника быстро оповестил нас, что выйдем мы из оперблока нескоро. Ох, как нескоро. Раненые уже были рассортированы, и их просто распределяли по операционным столам. Члены транспортной бригады, словно официанты, разносящие горячие блюда ожидающим посетителям, передвигались быстро и безошибочно. Здесь ожидали именно горячее, а то, что стало холодным, сразу упаковывали в пакеты на вынос. Только так. Нам достался парень с множественными осколочными ранениями брюшной и грудной области. Его камуфляж был пропитан кровью, некоторые раны были перебинтованы. Справа на грудной клетке была наложена окклюзионная повязка, на левой руке ― кровоостанавливающий жгут. Дыхание его было довольно ровным, но частым и поверхностным. Через маску на лице подавался кислород из баллона. ― Сэр! Капрал Тайлер. Вторая, положительная. Мина. Множественные осколочные ранения. Имеется открытый гемопневмоторакс*. Окклюзия*. Морфин, 10 мг, подкожно. ГГР* ввели триста двадцать миллилитров. ― Всё ясно. Держись, капрал, всё будет хорошо, ― я принял больного, обработал руки и надел перчатки. Нам предстояла операция, первым этапом включающая в себя первичную хирургическую обработку раны ― иссечение рваных краев, а потом уже их сшивание, если мы сможем сохранить достаточно ткани. Для удаления остатков воздуха и крови из плевральной полости установим дренаж по Бюлау. Если сейчас здоровой кожи не хватит, то потом будет пластическое закрытие дефекта. Но позже. Конечно, нас всех и этого парня больше устраивал первый вариант. Проводник Морфея уже сделал своё дело ― вогнал достаточно анестетиков, для купирования болевых рецепторов и сознания этого бедолаги. К его левой верхней конечности симультанно* подключились сосудистые хирурги ― ушивать пробитую осколком лучевую артерию. В грудь и руку попали самые большие осколки. Остальные ранения были уже не настолько опасны. Приближалось утро. Вроде все операции прошли достаточно успешно. Запасов препаратов крови и необходимых растворов хватило. Я ощутимо устал. Очень сильно хотелось есть, желательного чего-нибудь мясного, но судьба мою трапезу отодвинула надолго. ― Майор Джонсон! Сэр! ― крикнул вбегающий связной, обращаясь к старшему по смене. ― Тигр... Простите, сэр, подполковник Моран ранен. Наши «беспилотники» обнаружили его при утреннем облёте. Координаты переданы в центр. Вертушку уже послали. Говорят, он без сознания, и ранения довольно серьёзные, сэр, ― почти на одном дыхании выпалил вошедший, вытянувшись по струнке. Потом немного запнувшись, он добавил, ― никто не знает, жив ли он, сэр. ― Если ты не владеешь достаточной информацией, не надо делать выводы! Заруби это себе на носу, капрал. Среди присутствующих повисло гробовое молчание. Я повернулся к Биллу Нильсону, одному из наших хирургов, который здесь был уже третью смену и тихо спросил: ― А кто этот Тигр? И почему «беспилотники»? А где GPRS-датчики? ― чтобы говорить как можно незаметнее для окружающих, я слегка качнулся в его сторону и наклонил голову. ― Ты что, ничего не слышал про него? Ну, я тебе поражаюсь, ― как-то наигранно состроив удивление на своем лице, Билл криво улыбнулся. ― Значит, дружбу с пилотами водить есть время, а с коллегами байки потравить некогда. ― На что это ты намекаешь? ― мне почему-то так захотелось схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть. ― Настоящий солдат должен разбираться в боевой технике, ― продолжил я, но возникло ощущение, будто оправдываюсь. ― Да, да! Особенно, если учесть тот факт, что к старшему по званию обращаются на «ты» и расплываются в улыбке при встрече, ― и, немного развернувшись в мою сторону, Билл подмигнул мне и сложил руки на груди. ― Ты ― не солдат, а врач, Джон! ― щёлкнув языком, он отвернулся, а потом и вовсе направился в столовую. ― Да пошёл ты! ― процедил я сквозь зубы ему вслед. ― Сэр, ― пальцы Фионы, нашей операционной медсестры, слегка сжали мою руку чуть выше локтя. ― Простите меня, сэр, но я стала невольным свидетелем Вашего разговора с лейтенантом Нильсоном и прекрасно отдаю себе отчёт, что это... ― Ближе к делу, Фиона. Что ты хотела? ― Тигр ― это подполковник Себастьян Моран. Он ― вроде снайпера. Место его нахождения знает только руководство базой, но он настырно ломает передатчики и неделями может не появляться. Поговаривают, что он чертовски хорош в своей работе и отменно выполняет все секретные задания, поэтому наверху до сих пор терпят все его странности. Информация скрыта, толком никто ничего не знает. Он ― одиночка, странный тип, изрядно оброс легендами. А «тигр» потому, что, вроде бы, у него есть татуировка на левой половине груди, слово «tiger», означающее первые буквы от имени его жены ― Tina и дочери ― Gertruda. По слухам, их зверски убили в собственном доме: после изнасилования утопили в ванной, а потом молотком для отбивания мяса размозжили головы... Убийцу-насильника так и не нашли. Его дочери было всего шесть лет, ― она замолчала и только после глубоко вздоха смогла продолжить. ― И ещё, сэр. Я очень давно знаю Фрэнка Ларсона, мы с ним оба из Йоркшира. Он ― замечательный человек и настоящий профессионал, немного скрытный и, может быть, излишне строгий в суждениях, но более преданного друга Вам не найти. Я никогда не видела, что бы он так открыто с кем-то общался. Берегите это, доктор, ― еле заметный румянец лёг на её щеки, и она опустила глаза в пол. ― Мне пора, сэр. Она ушла, оставив после себя какую-то недосказанность. И я, было, решил забить в google про это убийство, как спустя мгновение услышал тех, кого ожидали. ― ...Третья отрицательная. Артериальное давление на «Допамине». Венозное ― «отрицательное», кровопотеря критическая. Повреждена бедренная артерия слева и плечевая артерия справа. Проникающее ранение в брюшную полость, возможно, задета селезёнка или почечная артерия, ― бригада МЕRT* на носилках доставила того самого Морана. Выглядел он мертвецки плохо. Вряд ли хоть кто-то из присутствующих медиков дал бы ему положительный прогноз. Реаниматологами была диагностирована гипоксемическая* кома. Ему вливался «Оксигент»* и коллоидные растворы, потому что не было крови его группы с нужным ему резус-фактором. А подполковнику предстояла длительная и серьёзная операция. В принципе, все уже были уверены, что он ― не жилец. Его ранения были уж сильно избирательными, хоть он и успел наложить себе кровоостанавливающие жгуты, будто его оставили умирать от кровопотери, не пустив пулю в голову, но и так подарив верную смерть. Словно мстили ему за что-то... К нему подключилась более опытная бригада, так что я был свободен, но уходить не хотелось. Я остался сторонним наблюдателем всего происходящего. Будто предчувствовал, что должно произойти что-то невозможное. Моран долго не продержался. Примерно минут через сорок начало падать давление, и появилась сыпь на коже. Это говорило только об одном: началась аллергическая реакция на «Оксигент» ― дольше вливать его было нельзя. Следовательно, кислород перестанет доставляться к органам, кома станет ещё глубже, перейдя в запредельную, и произойдёт остановка сердца. Нам бы русский «Перфторан»*, может, тогда всё было бы иначе, но мы имеем то, что имеем. А это гораздо менее эффективно и часто дает аллергические реакции, вплоть до шока. И мне пришла мысль, за которую меня могли бы не только лишить лицензии, но и посадить в тюрьму. Однако я готов был это сделать. Почему? Ответа я не знаю до сих пор. И я направился к майору Джонсону, словно на плаху. ― Сэр, я осмелюсь предложить себя в качестве донора крови для подполковника Морана. У меня тоже третья отрицательная, ― как можно тише сказал я. ― Уотсон, ты в своём уме? ― так же тихо ответил он мне. ― Совсем спятил, твою мать? Он почти труп. А ты потеряешь адекватную трудоспособность, мне придётся доложить о нарушении, и твоя судьба будет решена раз и навсегда. Не порти себе карьеру, Джон. ― Я всё взвесил, сэр. ― Ну, раз так, то рискуй. Но официального разрешения я тебе не давал. Ты меня понял, лейтенант? ― Так точно, сэр! ― отдав честь, я направился к нашим свободным реаниматологам, чтобы обговорить все возможные нюансы этой процедуры. Я смог сдать почти восемьсот миллилитров крови, потом мне поставили капельницу, пока я усиленно потреблял бифштекс, пожертвованный в мою пользу майором Джонсоном, и чувствовал себя почти сносно, если не брать в расчет, что жутко хотелось спать, как-никак всю ночь на ногах. Состояние Морана стабилизировалось, он вполне мог дотянуть до поступления препаратов крови его группы. Меня осмотрели и убедились в стабильности показателей, после чего я был отпущен на отдых. Кровать ― вот о чём я только и мог мечтать. Не раздеваясь, чтобы не терять драгоценные мгновения, я упал на неё и тотчас же заснул. ...Влажный воздух. Приятно дышать. Пахнет домом и маминой стряпней. Наш сад баюкает меня в своей тени, успокаивая тревожные мысли. Я открываю глаза и вижу, что мне навстречу идут двое мужчин, между собой о чём-то беседуя. Один ― мой отец, в своей неизменной клетчатой рубашке навыпуск, так он любил носить, когда мы с ним ходили запускать воздушного змея. А рядом шёл, внимательно его слушая, какой-то парень, которого я видел почему-то нечетко. Я моргнул, сильно зажмурил глаза и посмотрел снова. Боже! Я вскочил как ошпаренный и бросился навстречу с криком: ― Фрэнк! ― ноги не бежали, тело неимоверно тянуло к земле, стало трудно дышать, и голос пропал окончательно. ― Фрэ-энк..., ― я только и смог, что пошевелить губами. _______________________________ Примечание автора: Все термины будут помечены знаком * и в порядке очерёдности вынесены ниже. * Открытый гемопневмоторакс ― (haemopneumothorax; гемо- + греч. pneuma воздух + thōrax грудь, грудная клетка; син. пневмогемоторакс) ― скопление крови и воздуха в плевральной полости. Бывает разных видов, от которых зависит прогноз и выживаемость больного. * Окклюзионная повязка ― специальный вид накладываемой повязки, применяемый при открытом гемопневмотораксе. * ГГР ― гиперосмотический гиперонкотический раствор, особая внутривенная смесь, применяемая в неотложной догоспитальной помощи при шоке. * Симультанно ― в одно время, вместе, параллельно, синхронно, в то же время, одновременно, разом. Так называются операции, выполняемые несколькими хирургами одновременно в различных областях тела или органах. * МЕRT ― медицинская команда быстрого реагирования. См. примечание к части 10. * Гипоксемическая кома ― кома от недостатка кислорода в крови, возникает при тяжелых кровопотерях. * «Оксигент» ― американский аналог кровезаменителя с кислородопереносящей функцией, отдаленно напоминающий наш отечественный «Перфторан». * «Перфторан» ― «голубая кровь». Аналогов по эффективности нет.