Всё могло быть иначе

Великобритания, Графство Уилтшир, Солсбери, 1993-96 гг Всё летело к чертям. Весь мир, собранный по крупицам, рушился, превращаясь в прах. Словно солнце зашло навсегда, забрав с собой свет. Там. Тогда. На той самой обочине, не дойдя до нашего дома. Я с головой ушёл в учёбу. С одной стороны, мне помощи ждать было неоткуда, с другой стороны — я пытался как-то отвлечь себя. Мама часто была неразговорчива. По вечерам, чаще всего в полном одиночестве, сидела на мансарде практически до глубокой темноты. Я поднимался наверх, прижимался губами к её лбу и желал приятных снов, после чего, вернувшись в свою комнату, засыпал гораздо раньше, чем смог бы услышать её шаги по лестнице, ведущей вниз. И так было изо дня в день. Ничего нового. Ничего существенного. С Гарриет творилось что-то невообразимое. В год, когда умер отец, она стала совершеннолетней и превратилась в совсем чужого человека. С тех пор мы виделись очень редко. А после моего удачного поступления в медицинский колледж, стали видеться ещё реже, так как я, совмещая учёбу с работой, устроился в муниципальную больницу простым санитаром и практически не бывал дома. Деньги. Вот то связующее звено, что ещё объединяло нас. Я старался взять по возможности больше дежурств и экономил практически на всём. Став главой нашей семьи, я отдавал деньги матери, а она не могла отказать в просьбе моей сестре. Так проходил день за днём, складываясь в рутину. *** Великобритания, Лондон, 1996 год Закончив колледж, я по счастливой случайности через военную кафедру получил место стипендиата в Бартсе. Как выяснилось много лет спустя на войне в Афганистане, это отцовский друг поспособствовал моему студенчеству в данной альма-матер. По окончанию учёбы меня ждала работа в армии. И неважно, в каком роде войск и на какой территории. Я должен был отдать долг Англии, меня взрастившей. Возражения не принимались. *** Великобритания, Графство Уилтшир, Солсбери, 1997 год Я давно не видел сестру. Пару раз мы созванивались. Но разговор получался сухим и угловатым. Я скучал по ней. Мама как-то рассказала, что у Гарриет всё складывается неплохо. Она начала писать какую-то книгу, а её стихи должны были напечатать в сборнике, который готовился к выпуску. А также о том, что у неё появилась близкая подруга, которая её во всем поддерживает, и они много времени проводят вместе. Наверное, думал я, так и должно быть. Мы же уже взрослые люди и должны жить собственной жизнью. И вот сейчас, заимев четыре свободных дня, я ехал домой, оставив нашу скромную комнату в общежитии своему соседу — Майку Стэмфорду, доброму неповоротливому малому, вечно что-нибудь жующему. Наш дом находился в графстве Уилтшир, что в юго-западном регионе Англии. Это замечательное место с поистине божественной природой и уникальными памятниками древних веков, самым грандиозным из которых является Стоунхендж — огромное каменное сооружение, возвышающееся над равниной Солсбери-плейн. Родительский дом располагался примерно в девяти с половиной милях от этого мегалита. Уютный городок Солсбери всегда рад был творческим личностям, будь то поэты, музыканты или художники. А шпиль местного кафедрального собора был словно маяк — так высоко простирался в небесную гладь. Он и сейчас является самым высоким во всей Англии. Что и говорить, я даже соскучился по нашим «охотникам за луной» (так называют коренных уилтширцев). Мы всегда смеялись над этой историей и, бегая по запрудам, палками водили по воде — передразнивая тех самых контрабандистов, обманувших когда-то сборщиков налогов. *** Я, потративший несколько часов на дорогу, уже был изрядно измотан — бессонная ночь накануне давала о себе знать. К тому же сильно хотелось есть, а перебивать аппетит дорожными сэндвичами не стоило. Я практически видел расставленные на белоснежной скатерти тарелки, в которых вкусно пахла еда, приготовленная заботливыми мамиными руками. Тревожить дверной звонок я не стал. Позже я пойму, что это было ошибкой. Но сейчас, открыв своими ключами входную дверь, я переступил родной порог. Меня встретила пустая гостиная, в которой явно несколько дней не протирали пыль. — Ма-ам? Гарри? — никто не отозвался, но я услышал странные звуки, исходящие из спальни сестры. Я поспешил туда и, не постучав, открыл дверь. То, что предстало перед моими глазами, меня повергло в оцепенение. На кровати, широко расставив ноги, полностью обнажённая, с разметавшимися по подушке волосами, лежала моя сестра, а между её ног, призывно оттопырив свою попку и уткнувшись головой в ее пах, на четвереньках стояла... девушка с короткими смоляными волосами. — Отвали, Джон! — рявкнула Гарриет на меня и, даже не стараясь прикрыться, положила руку на затылок своей партнерши, безмолвно предлагая ей не прерывать занятие, которое рождало такие бессовестные стоны удовольствия у моей сестры. Я захлопнул дверь и почувствовал ком тошноты, подкатывающийся к горлу. Только это заставило меня выбежать на улицу и отдаться рвотному позыву. Но желудок был пуст и ничего, кроме вязкой слюны, не изверг. Звуки из спальни поселились в моих ушах. Я пытался зажать их, больно сдавливая голову, но это не помогало. Я ушёл в сад и сел около останков нашего шалаша. Так я там и просидел до утра, закутавшись в куртку, с большой вероятностью подхватить воспаление лёгких. Я не знаю, почему так отреагировал на всю эту нелепую ситуацию. Рационального объяснения я никак найти не мог. Хорошо, что утром приехала мама (оказывается, она на три дня уезжала к подруге), и я соврал, что только приехал и ходил смотреть сад и свои любимые тропинки. Конечно, я ничего не сказал про Гарри и её подругу. Сестра больше не появилась за те оставшиеся три дня, которые я провёл в доме. Мы перестали понимать друг друга. И осознавать это было больнее, чем просто редко видеться и ещё реже разговаривать. Мы просто стали чужими.