Lumen est

Меня зовут Майки. Мы с братом живём в общаге, ибо я студент, а он отец-одиночка. То есть у нас нет денег. Вообще. Никаких денег. Ну, разве что моя стипендия. Еду мне приходится покупать на троих, и ещё скидываться на квартплату, поэтому на книги и даже канцелярию не хватает: я занимаю у однокурсников. Седьмой месяц прошу этого дауна найти работу. Нет, вы не подумайте, он хороший парень, не ленился никогда... Но после смерти Линз он стал очень... меланхоличным, что ли. Он ни на шаг не отходит от Бэндит, разговаривает с ней, крутится вокруг неё. Одну неделю он вообще почти не ел - всё своё время отдавал только дочке. Он будто совсем отрезан от остального мира, никого и ничего вокруг не замечает, честное слово. Я уже устал его переубеждать - это не помогает. Кроме нас в этой общаге ещё живёт Фрэнк. Фрэнк Айеро. Он тоже, как и мой брат, отец-одиночка. Но он хотя бы работает. Не знаю, где точно, вроде, в каком-то офисном предприятии. Джи говорит, что ему можно, потому что его сын уже взрослый. Ага, ну да, семь лет - конечно взрослый. Фрэнк частенько даёт нам в долг, потому что им с Джи удалось стать очень даже хорошими друзьями. Хоть что-то хорошее. Надо сказать, что так было не всегда. Когда Линз была жива, они вместе с моим братом жили каждый в своей квартире, оба работали. Джи был певцом и художником, рисовал и издавал комиксы. Линз тоже была художницей и бас-гитаристкой в своей группе. Как басист-любитель могу сказать, что играла она очень даже неплохо. А теперь Линз нет. После её смерти Джерард впал в состояние шока и глубочайшей депрессии. Больше не мог жить в своей квартире: там всё напоминало ему о жене. Весь такой жалкий, измотанный, сломанный он притащился ко мне за помощью. А что я мог сделать? Я себя-то еле обеспечивал, а тут ещё и брат с племянницей. Так и живём теперь. У Бэндит нет ни сестёр, ни братьев, но зато она хорошо ладит с Майлзом - сыном Фрэнка. Джи считает, что это ей на пользу. Говорит, если бы меня не было, он вырос бы в куда более жестокого человека. Очень мило, Джи, я тоже тебя люблю. Я проснулся без пятнадцати восемь в чертово воскресенье. В воскресенье, Карл! Ну, по крайней мере, в универ не надо. Джи с Бэндит ещё спали. Да, он берёт дочь к себе в кровать. А что? Места всё равно нет, да и он же её отец. А ещё слегка чокнутый. Ну что, раз уж я первый, может, и в ванную первым успею? Я прошёл по коридору к двери ванной, дёрнул ручку, и тут... - Занято-о-о! Фрэнк. Дверь была заперта, но я узнал голос. - Извини! - чуть смеясь, ответил я. И что вот он вечно так рано встаёт? Неужто и сегодня работает? Ладно, спрошу у него, когда выйдет. Я пошёл на кухню. Надо хоть кофе сварить, а то ведь днём этим никто заниматься не будет. Порывшись в кухонных шкафах, я отрыл старую потёртую джезву. Да, джезву. Это общежитие, на кофеварку никто раскошеливаться не станет. Поставив кофе вариться, я сел за стол и стал ждать Фрэнка. Я часто встаю рано, потому что надо успевать к парам, а Фрэнк примерно так же встаёт на работу, поэтому мы частенько разговариваем на кухне перед выходом, пока все ещё спят. Конечно, в воскресенье временные рамки смещаются, но, тем не менее привычка есть привычка. Вскоре вышел Айеро, одетый, но с мокрыми взъерошенными волосами. - Доброе утро, Майки! - улыбнулся он. Вообще Фрэнк очень мило улыбается. Чисто объективно, никакой личной оценки. Думаю, он мог бы легко найти себе девушку, если бы захотел. - Доброе утро, - ответил я, наливая содержимое джезвы, которое уже успело свариться, в свою кружку. - Кофе будешь? - Да, спасибо большое, - согласился Фрэнк, садясь за стол, на котором уже лежала свежая газета. Фрэнк поморщился, и, указывая на неё, спросил: - Откуда это? - Думаю, ты догадываешься, - просто ответил я, наливая ему кофе. - Ах, Господи. Постоянно о нём забываю, - выдал Фрэнк и прихлебнул из чашки, которую я ему передал. - Ты что, сегодня тоже работаешь? - поинтересовался я, как и собирался. -Да ну, нет, конечно! Просто привычка есть привычка. Так, вот это уже ненормально. Фрэнк, вон из моей головы, что ты там забыл? Я промычал что-то несвязное и, облокотившись на столешницу, тоже принялся за кофе. Опустив чашку на стол, Фрэнк взял газету. Мне было как-то наплевать на новости, но Айеро читал всё. Видимо из-за того, что Джамия не умерла, а пропала без вести. В глазах Фрэнка всегда читалась надежда, из-за этого он всегда казался мне более радостным, чем Джи. Ну, конечно, будешь радостней, когда тебе говорят, что делают всё возможное, чем когда ты опознаёшь труп. Вот и в этот раз Фрэнк всё так же внимательно просматривал статьи столбик за столбиком, но кажется всё так же безуспешно. Вдруг глаза его округлились, а на лице застыло выражения испуга и удивления. - Майки, ну-ка посмотри сюда! - мой друг передал мне газету. Я схватил её и стал вглядываться туда, куда указал Фрэнк. Статья гласила: "Серийный любовник продолжает терроризировать город. Двадцать девятого марта в 18:00 произошло ещё одно убийство, совершённое всё тем же неизвестным. Почерк убийцы остался неизменен -- жертва лежала окружённая узором в форме сердца, выложенным тридцатью двумя микро-бомбами. Рядом найдены инициалы Б.Б. Зацепок по делу нет". Я нахмурился, отложив газету в сторону. - Б.Б.? Кто это может быть? - Бильбо Бэггинс, блять! Сам как думаешь?! - Фрэнк злился, но я видел, что ему было страшно. Жертвой ведь была "она". Это могла быть и его жена. А могла и не быть. Я закусил губу. Мы знали (ну или догадывались), кто это. Боб Брайар. Он раньше жил с нами, учился со мной в одном университете. Он и правда был довольно вспыльчивым. Один раз Вивиан, девчонка с нашего факультета, отказалась с ним встречаться, и он её зарезал. Его, естественно, упекли за решётку, но после истечения срока в универ он так и не вернулся. Мы были хорошими друзьями. Серьёзно, он был чуть ли не единственный мой друг. Народ даже ржал: "Бобайки! Бобайки!" А потом он убил Вивиан, и всем сразу вдруг стало несмешно.