Поднимавшие паруса, покидавшие города, Уходящие навсегда в свой океан, Потерявшие небеса, устремленные в никуда, Обречённые верой на самообман, Ждать на небе свою звезду, жить в аду и гореть в раю! Обречённые…*
Дин медленно и тяжело выдохнул, пытаясь задвинуть немного притуплённую анальгетиками боль в груди как можно глубже, и обернулся к Сэму, который сидел на водительском сидении Импалы. Тот с максимально сосредоточенным и недовольным лицом смотрел на дорогу. Челюсти младшего Винчестера начинали болеть из-за того, как сильно он их сжал. — Сэм, хватит уже, — грубым с хрипотой голосом сказал старший Винчестер, — у нас нет другого выбора. У меня нет… Тем более, ты сам хотел найти лекарство. Что ж, сбылась мечта идиота. — Дьявол, — вздохнул тот и закатил глаза, — ну неужто тебе настолько наплевать на себя? — Я и так труп, Сэмми. Смысл беречь себя, если ты уже в могиле? Или тебе что-то не нравится? — Да, Дин, не нравится! Не нравится, что ты так наплевательски к себе относишься, что ПОСТОЯННО жертвуешь собой, даже если этого и НЕ надо! Я-то думал, к этому можно привыкнуть… Ошибся. И не нравится, что… что ты подписал себе смертный договор. — Выхода просто другого нет. Лекарства нет, оружия против Тьмы нет, у нас ничего нет… — Ты не прав. У нас есть «мы», есть семья! — Да? И что стало с нашей «семьёй»? — спокойно спросил Винчестер-старший и, подставив кулак к губам, закашлял, окрасив пальцы кроваво-красной смесью. Ответа на этот риторический вопрос не последовало. — Эта борьба с Тьмой, раком, — прошептал Дин после недолгого молчания, отвернувшись к окну, — она безнадёжная. — Безнадёжно — это, когда, — парень говорил так же тихо, преодолевая желание повернуть машину к обрыву и… — на крышку гроба падает земля, а остальное можно исправить. — Удачное сравнение, Сэм, — невесело хмыкнул тот, — лучше и не скажешь. Сэм с горечью посмотрел на брата. Это их последняя поездка… если всё пойдёт по «плану». Да, плану. Привести больного полумёртвого Дина и вручить Тьме, чтобы она не уничтожила этот городок. В неестественно сжатой позе Винчестер-старший сидел на пассажирском сидении, обвив себя руками на уровне диафрагмы. Мужчина выглядел настолько неестественно бледным, что создавалось ощущение, что он вообще фарфоровый. Знаете, такая старая, пыльная, сломанная фарфоровая кукла. Потухшие глаза, утонувшие в почти чёрных мешках под ними, смотрели на дорогу. У него в мыслях одна лишь боль. Агония, притупленная настолько сильным обезболивающим, что, казалось, обезболивала и его душу. Он ничего не чувствовал. Ни горечи, ни страха близкой смерти и неизбежного конца. Ничего. Просто он устал. Так устал, что, наверное, проще умереть прямо здесь и сейчас. Так чертовски устал! Проще и вовсе не думать, не чувствовать, не верить, не ждать и не надеяться. Почему нет выключателя, щелкнув по которому, вырубаешь все чувства? Потерпи, Дин. Осталось ехать минут двадцать. Мужчина наблюдал смену пейзажа за запыленным стеклом. После того, как Дин заболел и слег окончательно, замкнувшись, потерявшись в снотворном сне и онкологических болях, Импалой никто не занимался. Сэм почти всё время заботился о брате, изредка пользуясь машиной, чтобы съездить в магазин или в аптеку. Шевроле 67-го года покрылась засохшими грязными пятнами от дождя, городской пылью дорог, а на заднем стекле красовался птичий помёт. Дин не думал, не чувствовал, не верил. Он ждал приближающийся смерти и надеялся на неё. Уже плевать, как. От лезвия ножа, дула пистолета, опухоли или от древнего зла. Плевать. Главное, что насовсем. Умереть насовсем… глупо звучит, не так ли? Плевать, будет больно или нет. Главное — умереть окончательно… — Сэм, послушай, — снова начал мужчина, смотря прямо на брата, и выпалил через некоторое время на одном дыхании: — Прости. Прости меня, ладно? — Что? — недоумевал младший Винчестер. — Ты… ты прощаешься? Дин задумался, отводя взгляд. — Мы приезжаем на место, ты высаживаешь меня, потом уезжаешь и не возвращаешься, так? — Я не могу оставить тебя одного в… такой момент. Просто не могу. — Можешь, — Винчестер-старший дерзко поднял взгляд на слегка красноватые, голубо-зелёные глаза, — пообещай мне. Слышишь? Пообещай мне, что… что уедешь, уедешь и не вернешься. Пообещай, Сэм. Пообещай отпустить меня, забыть, — он остановился, — прошу… Сэмми? — Как, — горький комок, застрявший в горле, мешал говорить, — как я могу забыть своего старшего брата? Это невозможно! Ты, Дин… ты всю жизнь был со мной. Всегда. Что бы между нами ни происходило, что бы ни происходило в этом чокнутом мире-самоубийце, ТЫ был рядом. — Сэм… — Чёрт, Ди, — ну вот, скупые горькие слёзы, которые так долго рвались наружу, наконец-то вырвались. Младший Винчестер остановил машину и вышел. Он не мог вести Импалу, когда перед глазами всё плыло. Солнце только-только поднялось из-за горизонта, озаряя тёмный еловый лес оранжевым огнём. Сэм щурился, глядя на светило. Слёзы так и текли из красноватых глаз, и он не мог их остановить. Солёная горечь вырвалась наружу безмолвным, тихим плачем, горячие капли медленно текли по щекам, подбородку и капали на сухой асфальт. Та же горечь и безысходность трясла его изнутри. По телу бежала мелкая дрожь. Холодный, свежий утренний воздух. Дышалось так легко и в тот же момент так трудно. Невыносимо трудно! И как так Дин живёт каждый день?.. Нет, неправильно. Существует. Задумавшись об этом, Сэм и не заметил, как к нему подошёл старший брат. Точнее то, что осталось от старшего брата. Нездорово худая, содрогающаяся от кашля, бледная мумия, подсевшая на обезболивающие. Винчестер-младший легонько вздрогнул, когда тот, опёршись спиной об Импалу, коснулся его острым плечом. Сэм смотрел на брата сквозь серую пелену слёз. Смотрел, как всегда. Смотрел, как на героя. С самого детства и по сей день. И неважно, что сломленного. Дин всегда был героем для своего младшего братишки и всегда им останется. Останется… Сердце разрывалось от не проходящей боли. И никакие обезболивающие, никакие анальгетики не помогут. Дин, почувствовав пристальный и горький взгляд братишки, посмотрел на него ответно. С тех пор, как он заболел, Сэм тоже изменился. Не так сильно, как старший, конечно, но значительно. Винчестер-младший, не отходя от койки брата, постоянно ища лекарство, вкалывая и давая разные уколы и пилюльки брату, забывал есть, забывал спать, пить. Он забывал себя. В попытке спасти брата он забывал про себя. И сейчас он выглядел немного исхудавшим, слегка бледным, с красными носом и глазами, с тёмными и глубокими мешками под ними. На секунду, на долю секунды в голове старшего пронеслось, что, не надо ли отправить Сэмми провериться к врачу, уж больно плохо он выглядел. Как будто плоскогубцы сжали его работающее на пределе сердце, а из лёгких сбежал весь воздух. Он готов продать душу, лишь бы Сэм не пережил этот онкологический ад, который пережил он сам. Дин всегда готов отдать жизнь, лишь бы с Сэмми всё было хорошо. И он сделает это. Договорится с Тьмой о неприкосновенности младшего брата. Но вдруг его сломит рак или что-то еще, как это произошло с ним, с Дином? Нет. Его брат не болен. Он просто измотан. Наверное… Наверное, прочитав это в зелёно-серых глазах, Сэм сразу же сморгнул слезы. Хотел отвернуться, но не мог. Словно его тело изнутри залили бетоном. Невыносимо думать, что это их последняя поездка, что они последний раз смотрят друг на друга. Невыносимо. Дин отлип от машины и коротким, резким, достаточно сильным движением притянул к себе младшего брата. Положив подбородок на широкое плечо, прижавшись щетинистой щекой к шее и волосам, обвив тонкими руками могучую спину, прижал к себе. Как в детстве. Когда Сэм чего-то боялся, или скучал по отцу, или обижался на него же. Когда терялся в видениях или в себе, когда умирал. Даже когда Винчестер-младший по росту превосходил старшего, всё оставалось, как прежде. И только за редким случаем они менялись ролями. Каждый из случаев Сэм помнит, словно он был вчера. Когда Дин терялся, путался, умирал… Но сейчас… сейчас умирал Дин, а роли остались те же. Бледной рукой мужчина коротко провёл по спине сверху вниз, успокаивая. Парень, уткнувшись носом в плечо, накинутую сверху куртку, пропахшую лекарствами, а ведь когда-то она пахла машинным маслом и порохом. Сэм крепче сжал руки вокруг Дина, такого худого и хрупкого, аккуратно, он ведь помнил, как сейчас легко принести брату увечья. Ткни пальцем в плечо, и всё. Синяк готов. Как он медленно дышит, слишком медленно… Это неправильно. Так не должно быть. Они держали друг друга, словно они — всё, что у них есть. Хотя, почему «словно»? Всё так и есть. Они — всё, что есть у них.Я буду любить тебя так, будто скоро потеряю. ㅤ Я буду обнимать тебя так, будто прощаюсь с тобой*
Забудьте «будто». Оно здесь лишнее. Не так твёрдо, как раньше, но всё ещё тепло и сильно. Тысячи моментов, нахлынувшие на них, подобно морской волне. Всё время эти объятия были их единственным убежищем от мира. Они знали: они не могут отпустить друг друга. Но ещё они знали, что у них нет выбора. — Я не могу, Дин, — хрипло промолвил Сэм в куртку с маленькими влажными пятнами от собственных слёз. — Можешь. Ты справишься, я знаю, — уверенно, как всегда, произнёс он. И плевать, что внутри всё уже оборвалось и провалилось во тьму. Он, чёрт побери, не допустит такого же со своим братом. Уйдёт гулять со смертью. Он, но лишь бы не брат. — Будет трудно, но ты же Винчестер, а значит, ты справишься… Похлопав по спине, Винчестер-старший сказал чуть громче: — Давай же, Сэм! Пообещай мне, чёрт возьми! Последнее желание умирающего… — Заткнись, придурок. — Сучонок.***
Винчестеры на своем веку видели немало заброшенных зданий, среди которых было приличное количество действительно жутких мест, а этот заброшенный детский лагерь точно мог бы пусть и не возглавить, но войти в десятку самых жутких — так точно. Со стен с облезлой краской на тебя пристально смотрят персонажи диснеевских мультфильмов. Спросите, что здесь страшного, ведь мультяшки — это мило? Я вам отвечу: когда за тобой пристально наблюдают мёртвые большие глаза со стены, покрытой многолетним слоем пыли в свете восходящего солнца, даже няшки будут выглядеть ужасающе. Местами была содрана краска, как будто с персонажей кто-то заживо содрал кожу. Хруст обломков потолка, пола и стен подобен раскатам грома в этой мёртвой тишине. Солнце ещё всходило, медленно поднимаясь над горизонтом и частично освещая комнату, куда только что вошли братья. В некоторых местах всё ещё царил непроглядный мрак, и чувство того, что оттуда на тебя смотрят, немного пугало. Тишину можно услышать. Не верите? Прислушайтесь. На улице гулял прохладный утренний ветер, попадая в щели, он свистел; там же, на улице что-то хрустнуло, и закричала птица, хлопая крыльями; а здесь, в лагере, скреблись временами мыши или крысы, или ещё какие-нибудь твари; под ногами хрустели кусочки кафеля, штукатурки и стекла. При всём этом самым пугающим, действительно пугающим, было дыхание. Дыхание старшего брата. Уж больно громким, хриплым и чертовски медленным оно было. Как можно так редко дышать? Или, когда стоишь на пороге смерти, потребление воздуха резко сокращается? — Атмосферненько, — тихо сказал Дин с лёгкой хрипотой в голосе. Сэм негромко хмыкнул и, поворачивая голову к брату, заметил, как боль на короткое мгновение исказила его лицо. Тот, обхватив одной худой с потрескавшейся кожей рукой себя за рёбра, остановился, держась другой рукой за стену, зажмурив глаза. В два шага Винчестер-младший добрался до него, приготовив большой укол с анальгетиком, который заготовил специально. Пусть старший брат и был против. Стоило парню под два метра ростом подойти ближе к болезненно побледневшему мужчине, как тот сразу же открыл потемневшие от боли или от приближающейся Тьмы глаза и выставил руку, которой секунду назад обхватил себя на уровне диафрагмы, перед Сэмом, останавливая. — …в порядке, — прокашлялся старший, окрасив нижнюю губу ярко красным. Быстро стерев кровь с губ, как будто Сэм мог не заметить — вот наивный! — продолжил: — Не надо… — он качнул головой в сторону руки с уколом, — убери. Дин помнил, как Сэм безжалостно колол его, когда тот был демоном. Они оба помнили. Поэтому внутри младшего просыпался тот ночной кошмар и потом подолгу не отпускал его. Поэтому дрожь пробирала на сквозь старшего, когда тело само по себе вспоминало тот ад. — Ты уверен? — брату больно, Сэмюэль видит это. В ответ он получил неуверенный, но резкий кивок головой. Дин громко дышал, по-прежнему держась за стену, а младший брат стоял очень близко, дабы успеть поймать назойливого больного в случае падения. Резко Винчестер-старший перестал дышать, замерев, словно его заморозили. Стоял, не дыша и не моргая. Сэм, сдвинув брови к переносице, внимательно смотрел на него, пытаясь уловить хоть какое-нибудь движение в окаменевшем брате. Медленно, будто не хотел спугнуть, протянул руку к острому плечу. Вдруг Дин резко поднял тёмно-зелёные и усталые глаза вперёд-вверх и, по-прежнему не моргая и не дыша, смотрел в дверной проём, что находился за спиной Сэма. От неожиданности тот немного вздрогнул и повернул голову в то место, куда смотрел брат. Увидев то, что, скорее всего, почувствовал Винчестер-старший, парень резко развернулся на месте, встав чуть позади старшего брата. В полуразвалившемся дверном проеме стояла Амара в длинном чёрном платье, играя в гляделки с Дином и не замечая самого Сэма. — На самом деле тебе нравится боль, — негромко произнесла женщина, не отрывая взгляда от Винчестера-старшего. — Она тебе нравится, потому что ты веришь в то, что ты её заслуживаешь… Пойдём со мной, Дин. Пойдём в мир, где нет места боли, страданиям и безответным молитвам. Она права. Он действительно считает, что заслуживает боли и пыток, заслуживает Ада. Винчестер-младший глянул на брата. Этот взгляд до боли знакомый. Дин смирился со смертью, с уходом во Тьму. А Сэм нет, чёрт его побери! Кстати, о дьяволе: — Ммм, тётя Тьма! — воскликнул знакомый голос Джимми Новака, принадлежавший в данный момент Люциферу, завладевшему сосудом Кастиэля. Вот такая история, — Ух, я уж боялся, что опоздал, — он противно улыбнулся и взглянул на ошеломлённых Винчестеров, театрально поклонился: — Сэм, Дин. От Каса привет. — Мразь, — похрипел мужчина, больно сжав зубы. — Оу, Дин, — состроил недовольную мордашку Люцифер, за ним построился десяток демонов, сжимающие клинки и испуганно глядящие чёрными глазами на сестру Бога, в крепких военных «костюмчиках», — ай-ай, нельзя так грубо… Что с тобой, кстати? Выглядишь ужасно. — Дьявол проявляет заботу? — весело усмехнулся мужчина, хотя на самом деле ему вообще не было весело. Ни капельки, ни чуточки. — Зачем ты пришёл? — прервала их разговор Амара. — Принёс кое-что, — он достал из внутреннего кармана плаща небольшую обугленную деревяшку, — Длань Господня. — Ты это серьезно? — вскинув брови вверх, весело спросила Амара. — Не спеши радоваться… — он сделал шаг вперед. — Что это? — сдвинув брови к переносице, спросил Сэм. — Это? — Люцифер поднял деревяшку на уровень головы и чуть-чуть покрутил ей. — Это волшебный артефакт, которого касался мой дорогой Папаша на Земле. Это уцелевшая частица Ковчега Завета. Мощь, которая заключена в этих предметах, слишком сильна и неустойчива, что делает их очень опасными, и она, моя дорогая тётушка, может убить тебя. «„Касался Бог“, — подумал Дин, рассматривая Длань и вспоминая, как Чак, он же Господь, коснулся его плеча, — если Люси прав, то я, что, рука Бога? Бредятина какая-то». Он быстро и незаметно помотал головой. Сэм заметил это движение и, сдвинув брови к переносице, посмотрел на брата, словно тоже подумал об этом. Дин взглянул на него таким решительным взглядом тёмно-зеленых глаз, что по спине невольно пробежал холодок. Знаете, в положении умирающего всё же есть свои плюсы: когда нечего терять, кроме собственной жизни, — не боишься риска. — Неприятно было повидаться, — как всегда театрально сказал Дьявол и наставил деревяшку на Тьму, — но тебе пора. Длань засветилась изнутри ослепительно белым светом, словно внутри частицы Ковчега была крупица солнца. Настолько ярким был свет. Ослепительное сияние стало наполнять Люцифера изнутри. Он неприятно улыбался, обнажив зубы. Сэм встревожено посмотрел на брата. Они оба понимали, если способ Архангела сработает, то умрёт не только Амара, но и Дин. Шёпотом он спросил: — Дин, — тот его не слышал, и Винчестер-младший коснулся его плеча, — Дин, что нам делать? Парень знал. Они обречены. Его брат обречён! Но Сэм продолжал верить, надеяться, что выход есть. Кроме главного входа всегда есть запасной. Таковы правила безопасности. — Мне искать ближайший морг, тебе колотить гроб под рост метр восемьдесят пять. — Не смешно, — грустно хмыкнул Сэм, разочаровавшись. Он же действительно верит, в отличие от брата. — А я и не смеюсь, — прошептал Винчестер-старший. Яркий луч света вырвался из ладони Люцифера и поразил Амару. Белое пламя охватило её. Дин, готовясь к смерти, зажмурил глаза, дабы «солнце» не ослепило его. Хотя, какая разница? Он же и так уже мёртв. Сэм сжимал плечо брата, уже не боясь оставить синяк, прикрыв рукой глаза от яркого света. Секунда, вторая, следующая. Время остановилось? Или мгновение смерти длится целую вечность? Свет рассеялся. Дин по-прежнему твердо стоял на ногах, Сэм крепко держал его за острое плечо. Люцифер, находясь в непонятках, опустил руки. Амара, закрыв глаза и подняв голову вверх, стояла на прежнем месте. — Что? — тихо спросил Дьявол, и, подняв большие обезумевшие глаза, крикнул громче: — Почему?! Что это значит?! — Эту вещь должен использовать избранный Богом, вероятно Архангел не отвечает требованиям, — спокойным и победным голосом сказала Амара, широко улыбаясь. — А теперь прости, мой дорогой племянничек, но у тётушки есть дела, — она обернулась к Дину и подошла ближе, повернувшись к Дьяволу спиной. Винчестер-старший шокированно смотрел на всё происходящее, одновременно борясь с тягой к Тьме. — Дин, ты можешь сопротивляться, но ты не сможешь делать это вечно. У тебя нет вечности. — Ах, ты, — грозно прошипел Люцифер, вытаскивая золотой клинок. Демоны достали свои клинки, но несколько уже успели смыться, когда Дьявол потерпел фиаско. Он резко двинулся в сторону Амары, направив на неё клинок. Дин дёрнулся навстречу Люциферу, не осознавая того, что делает. Занёс руку и ловким, отработанным за долгие годы движением выбил оружие из рук обезумевшего Архангела. Поняв, что произошло, падший разгневался. Поистине адский огонь ярости разгорался у него внутри. Он, скривив лицо в гримасе возмущения и злости, поднял правую руку на Дина, тот крепко сжал в руках клинок. Вот и конец. Невидимая волна ударила в Винчестера-старшего, но ничего не произошло, даже на миллиметр с места не сдвинулся. Волна потеребила немного коротко подстриженные волосы, мужчина немного прищурился и сдвинул брови к переносице, инстинктивно этим защищаясь от ветра. Люцифер снова шокированно посмотрел на своего противника в лице Винчестера и повернулся на сто восемьдесят градусов, почувствовав за спиной чьё-то присутствие, а именно Тьмы. Она стояла ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, победно улыбаясь, склонив при этом немного голову влево. — Нет, — одними губами прошептал Дьявол. — Нет, прошу, я… я… — Замолчи, Люцифер, — приказным тоном сказала Тьма, смотря прямо в голубые глаза Джими Новака, не моргая, — ты очень разочаровал меня. Прощай. — Постой, — послышался твердый и низкий, с легкой хрипотой голос старшего Винчестера, — там Кас. Можешь, спасти его, или, не знаю, вытащить из него Люцифера? — Я могу всё, Дин. Ты же знаешь. Он крепко сжал челюсти, наблюдая за тем, как Амара, обхватив своими аристократично длинными и тонкими руками лицо и разомкнув губы, вытянула благодать из его рта и, как бы странно это ни звучало, съела её. — Приятного аппетита, — хмыкнул Дин. Он смотрел на неё и понимал, что это не болезнь. Это что-то внутри. Оно захватило разум и манит его в никуда. Он нуждается в ней. Не сможет бороться с этим. Рай? Недостоин! Ад? Не примет! Что хуже: преисподняя или ничего? Она Тьма, и она его спасение. Вечное забытье. Но ведь она — это зло древнее и вечное. Как жаль, что иногда то, что мы знаем, бессильно перед тем, что мы чувствуем. Тьма отошла на несколько шагов назад, и Кастиэль упал на грязный пол. Сэм, немного согнувшись, подошёл к ангелу, чтобы проверить, как он. Любите внезапность? По-моему, её никто не любит. Ни в фильмах ужасов, ни когда из угла на тебя прыгает, пугая, друг-придурок, ни когда кинжал вонзается в спину. Да-да, кинжал в спину. Крепкого телосложения мужчина, которым завладел демон, подкрался сзади и подло вонзил холодное оружие в широкую спину Сэма Винчестера. Громко выкрикнутое имя низким, хриплым голосом разрезало тишину. Парень, тихо вскрикнув от резкой боли в позвоночнике, упал на колени, зажмурив глаза, невольно прогибаясь назад. Дин пулей подбежал к брату, выронив клинок. Схватился за ворот поношенной куртки, больно приземляясь на колени рядом с ним. К чёрту боль. Его подбородок подрагивал, взгляд метался по резко побледневшему родному лицу. Он прижимал братишку к себе, пытаясь рукой закрыть глубокую рану на спине. Горячая кровь сразу же обжигала холодные подрагивающие пальцы. — Сэм… Сэм, эй… Сэмми, — шептал он, где-то за его спиной Тьма распыляла демона, а потом ещё одного и ещё. — Эй, Сэм… Сэм, — поглаживал дрожащей ладонью по волосам и лицу, — Сэмми… — Дин, — Винчестер-младший хватался непослушной рукой за знакомую родную ткань рубашки родного брата, словно за соломинку, слабо улыбаясь. Всегда улыбайтесь, даже через кровь, потому что улыбка — это показатель силы. Его глаза медленно закрылись, с нижней губы капала кровь. Еле слышно не то проговорил, не то простонал он: — Ди… Дииин… — Эй! Эй, Сэм! Нет! Не смей закрывать глаза! — голос дрожал, холодные руки придерживали горячую шею брата. Хватка младшего Винчестера слабела, пальцы, как будто нехотя, отпустили рубашку старшего брата. — Сэмми… нет… прошу, Сэм, — зелёно-серые глаза щипали горькие слезы. Ком в горле мешал дышать. Рак, поразивший организм, мешал жить, — эй, мы так не договаривались, братишка… не так… Резко отяжелевшая голова младшего Винчестера упала на острое плечо Дина. У того во рту противно горький привкус горечи и крови. Глаза закрыла пелена соленых слез. — Сэмми? — он поднял голову брата, придерживая её. Под пальцами не чувствовались привычные толчки. — Сэм?.. Сэм! Нет! Нет… Дин прижимал братишку к себе, а в сознании вспыхивали тысяча и один кошмар с мёртвым Сэмом на руках: — Сэм… Будь со мной… Слышишь? Будь со мной… Сэмми. Дин не слышал, как бьётся родное сердце. Разве ты не слышишь, Дин, как это твоё сердце, и оно бьётся тише? Дин не слышит, как дышит брат. Подскажите кто-нибудь, как ему теперь дышать! Дин не чувствует живого тепла, исходящего от тела брата. Он умирает вместе с братом… И если Винчестерам суждено умереть этим утром, то они умрут вместе. Они умирали так много раз, что остаётся только задаваться вопросом: почему их всё ещё это волнует? Ответ прост: умирает один из них, один из братьев Винчестеров. Они могут смириться с собственной смертью, но не могут пережить смерть друг друга. Не знаю, сколько времени прошло, пять секунд или целая вечность, но Дин так и остался сидеть на коленях, прижимая к себе мёртвое тело брата, медленно покачиваясь из стороны в сторону, словно он убаюкивал братишку, как давным-давно в детстве. Время забирает всё, ничего не оставляя. Время уносит прошлое всё дальше и дальше, пожирая настоящие, и наконец остаётся только темнота. Иногда мы кого-то находим в темноте, иногда снова теряем. Взад-вперёд, взад-вперёд, Хээй, Джуд… Только теперь Сэм не проснётся. Больше никогда. Лёгкая рука касается содрогающегося плеча. По телу от этого ненавязчивого прикосновения пробегает приятная волна. — Скоро увидимся, Сэмми, — одними губами прошептал он в ухо, поглаживая по волосам и шее, — скоро… Он аккуратно положил брата на пол и развернулся ко Тьме. Женщина посмотрела на мёртвое тело сожалеющим взглядом, на лбу отчётливее стали видны горизонтальные морщинки, уголки слегка пухлых губ опущены вниз. Она подняла тёмные карие глаза на мужчину, обречённо стоящего перед ней. Он смотрел куда-то в пустоту отрешённым взглядом красных глаз, челюсти крепко сжаты, уголки губ опущены вниз, голова вжата в плечи. Одна рука, та, которая в братской крови, прижата к груди, обхвачена другой. Винчестер, теперь единственный Винчестер, тяжело и медленно дышал. Тьма подошла ближе, аккуратно положила аристократичную ладонь на покрытую щетиной щеку. Медленно поглаживая большим пальцем скулу, она вглядывалась в его глаза. Чертовски красивые, даже она, древнее зло, не устояла. Глаза — зеркало души. А из чего соткана душа Дина Винчестера? Забота о семье, старый добрый рок, родной чёрный металл Шевроле, «Хэй, Джуд», адский огонь и пламя в детской комнате, набат отца и крик мамы, призраки друзей и родных, шрамы от многочисленных потерь… Внутри так холодно… Единственный лучик света, личное солнце, оно погибло. Сэм умер. И теперь внутри одна тьма и лёд, как личный девятый круг Ада. — Я согласен, — твердым и низким, но тихим голосом проговорил Винчестер, поднимая блёклые глаза. Незачем жить, когда брат мёртв. А мир теперь заплатит сполна. — Дин? — подал голос ангел Кастиэль, приподнимаясь на полу, голова Винчестера дернулась в его сторону. — Дин, нет! Не делай этого! — Я согласен, — повторил мужчина, сделав маленький шаг вперед, шаг ко Тьме. — Ты не мог отпустить не мир, — тихо сказала Амара, — ты не мог отпустить брата. Мужчина, сглотнув комок в горле и кровь, примкнул к губам Амары, обнял её, прижимая женственное тело к себе. Ближе, ещё ближе, дабы слиться в единое целое и обрести вечный покой. Та ответно поцеловала его, прижимаясь грудью и обвив худыми руками спину, запустив одну в коротко подстриженные волосы. Дин слышал, как кричит Кас. Пока Винчестера наполняла тьма, ему казалось, что кричит и протестует не только ангел, но Чарли, Кевин, Бобби, отец и мама. «Простите меня», — подумал бывалый охотник, и комната заполнилась ослепительно ярким светом.