свергнутый

      — При-привет… — запинаюсь, инстинктивно почёсывая затылок и отводя взгляд в сторону, подловив себя на мысли: «Что эта смертная со мной творит!»       — Впустишь?       — А... да, конечно, проходи. — Отойдя в сторону, галантно (ведь это так называется?) приглашаю её пройти в дом. Мимолётно проскочив мимо меня, она не смогла утаить от меня свою нерешительность. Зато я смог уловить некий лёгкий аромат её воздушных духов, не резкий и совсем не вульгарный — лёгкий, только и всего!       Поставив около комода для обуви некий громоздкий чехол, видимо, с гитарой (к чему бы это?), она постояла в проходе подольше, чем обычно, всматриваясь в окружающую и, очевидно, не самую приятную для неё обстановку (или это, скорее, скрытая заинтересованность искрит в её глазах?). Во всяком случае, она так часто меня навещает, что уже в состоянии запомнить, где какие предметы лежат, где раздражающе висит лишняя паутинка и где хитро местами изворачивается мохнатый паук. Затопившая нас до краёв тишина тут же развеялась голосом Вивиан:       — Как видишь, я опять не с пустыми руками. — Она указывает на пакет в её руках, который до сего момента я даже и не замечал и не заметил бы. — Ну да, впрочем, наверное, ты уже и привык. Он от Мэйбл, не от меня...       — От Звёздочки? Она постоянно мне что-то приносит. — Ссылаясь самому себе на неприятное покалывание в коленях, я подталкиваю замешкавшуюся Вивиан в сторону кухни, а сам присаживаюсь за приевшееся место у окна, с привычным мне надоевшем пейзажем.       По всей кухне теперь доносился знакомые шорох и шелест пакетов и равномерное постукивание моих пальцев по столу.       — Так вот откуда у тебя тут столько всего. — Кажется, в голосе «заботливой Марш» от меня не смогло ускользнуть разочарование, вот только в чём? Ответ, как оказалось, не заставил себя долго ждать, и Вивиан с не меньшим удручением добавила, разглядывая забитые едой кухонные полки: — Мэйбл... заходила к тебе? И... приносила еду? Всё это время? — Она задумчиво и так медленно стала разгружать пакеты, будто недовольная чем-то.       Я вни-ма-тель-но за ней следил.       Ни одно её движение не ускользало от моего настырного взора. Я просто заинтригован!       Наконец, ухмыльнувшись и демонстративно-задумчиво приложив указательный палец ко рту, небрежно (внезапно в голове всплыли воспоминания о прошлой ночи!) бросил:       — Что-то я всё никак не пойму — ну, как же это у людей называется?       Марш не до конца повернула в мою сторону голову, но тело её, словно не слушаясь, так и осталось повёрнутым ко мне спиной. То ли от охватившей её тревоги, то ли от предвкушения сладостно-утомляющего разговора, но у Вивиан заметно спёрло дыхание, а руки начали приходить в состояние онемения и параличной слабости, из-за чего из них выпал плод ароматного яблока, очутившись обратно в мешке. Я улавливаю её движения и понимаю, как свои. В один момент мне уже показалось, что наши тела словно синхронизированы, однако я всё равно превозмогаю Вивиан во многом.       И это чувство превосходства душит меня, сковывает мою шею, как натянутая петля.       Но, поборов все сомнения, я спокойно, с толикой присущей мне заинтересованности, заявил, подперев голову рукой:       — Ах да! Ви-и-ивиан Ма-а-арш, — протягиваю её имя, будто пробуя его на вкус, — неужто ты ревнуешь меня к Звёздочке?       — Что?! — буквально вскипев, она всё же развернулась ко мне и подошла поближе, скрестив руки на груди и недовольно наклонившись (её реакция меня, несомненно, забавляла!). — Да какого чёрта ты о себе возомнил, самовлюблённый кретин? Хочешь узнать правду? Так вот, ты мне просто отвратителен, треугольный ты мудак!       — Пра-авда, что ли? Скажи мне на милость, моя милая Полночь... — Встаю с места и чрезвычайно грубо впиваюсь своим взглядом в её опешившее глаза, требовательно сжимая её за плечи и заставляя вцепиться руками за край стола, чуть ли не садясь на него. Вивиан сглотнула, но, вероятно, загипнотизированная моими радикальными действиями, не отрывала взгляда, уставившись прямо на меня в упор. Тут-то я и понял, что эта девушка уже влечётся за мной, как мотылёк на яркий свет — она будет делать всё, что я скажу, и она вытащит меня отсюда!       Под напором возникающих одна за одной мыслями меня тянуло желание вернуть себе сущность демона, и я, воодушевлённый этим желанием, наблюдаю за тем, как в голову мне начинает лезть один безумный план: не без помощи самой Вивиан, я призову Высший Совет Демонов, обведу этих идиотов вокруг пальца. Вив, влюбившись в меня, заключит с ними контракт о нашей помолвке. Если мне не изменяет память, только так я обрету свободу — только путём отдачи себя в руки человека. Звучит парадоксально, однако правила есть правила.       —...Если я тебе так отвратителен, почему ты просто не бросишь меня здесь? Зачем ты приносишь мне людскую еду, зачем так мило беседуешь со мной, а? Думаешь, я не замечаю, насколько тепло ты стала ко мне относится? — Я нежно, едва касаясь, провёл пальцем по её мягкой, покрасневшей от смущения (или от злости) щеке, ожидая дальнейших действий. Но Вивиан молчала, мрачно сжимая губы, явно пытаясь утешить бешено бьющееся сердце. Я ощущаю его биение, как своё собственное. — Ну, что, язык проглотила, а, Вив? Или мне стоит называть тебя... цундэрэ*? — На секунду я приметил её слезящиеся, полные слёз глаза, прежде чем она грубо оттолкнула меня от себя и злостно процедила:       — Не трогай меня!       Я упёрся спиной в мерзлую стену холодильника, скинув нашу совместную фотографию. Ту самую единственную, сделанную полароидом. Казалось бы, эти люди, заточённые в ней, такие счастливые. Вивиан, примкнув руками к голове, будто стараясь унять то ли жар, то ли негодование, недолго постояла в безмолвии, даже не двигаясь и, кажется, не дыша.       Затем она, глубоко вздохнув, подняла упавшую фотографию, внимательно вглядываясь в неё: её зрачок просто не находил себе места!       — Это правда...       — Чего?       Неужели она сейчас это скажет?..       — Мне тебя и вправду жаль. — Сердце пропустило удар, а горло сжали в мощные каменные тиски, также резко разжав свирепые оковы, заставляя меня впасть прямиком в безрассудство и оцепенение — а чего ты ещё ожидал услышать? Она не отрывала взгляда от фотографии. — Слишком больно смотреть, как ты страдаешь.       Страдаю?       Раскрываю рот, но меня прерывает очередное недовольное высказывание этой юной барышни:       — И не пытайся оправдаться, Билл, я знаю тебя даже лучше, чем ты сам, — она горько усмехается, — мне даже начинает казаться, что ты мне... — По коже отчего-то проходятся мурашки, и я слегка поёживаюсь, сглотнув вдруг образовавшийся в горле навязчивый ком, сбивающий меня попусту, как шишки с кедров, со всех мыслей. Вивиан пошатывается и поворачивается к окну, улавливая вместе со мной тонкие нотки поющей природы, что слышно даже здесь, в пределах пуленепробиваемой защиты древнего поля. —...Что ты мне напоминаешь меня в детстве; я тоже чувствовала себя покинутой, хотя таковой и не являлась: у меня были хорошие родители, личное пространство, где я могла творить, верные друзья, которые любили меня, а я любила их. И пусть я была намного младше их, но это не было для нас преградой. Для нас ничего не было преградой, понимаешь? Мы творили всякую хрень просто потому, чтобы в который раз убедиться в том, что мы не одни и нам всё по плечу. Дети!       — Весело, — прокашливаюсь в кулак, пытаясь что-либо да добавить, но ситуация, как я считал, всё больше выходила за рамки дозволенного, и это настораживало меня.       — Конечно, они не смогли защитить меня в тот роковой момент. Никто не застрахован от того, чему просто-напросто, ну, знаешь, суждено случиться, я это так называю. — Её голос сорвался на последнем слове, и она, надеясь, что я этого не замечу, съёжившись, прикрыла рот рукой, вновь отворачиваясь от окна. Но это не смогло ускользнуть от моего безотбойного любопытства.       — Что же, интересно, такое произошло? — Подхожу чуть ближе, стараясь сильно не давить на чем-то подавленную девушку. Но она резко заявляет, смотря мне в глаза:       — Я просто хочу сказать... — Тут-то она вновь, потупившись, уныло прерывается, и в следующую секунду я уже ощущаю её приятный запах волос и тепличные, даже изнеженные прикосновения, обхватывающие меня, прижимающие к себе. Мне казалось, что время прервало свой стремительный тик и намеренно застыло в пространстве, подавая свои лёгкие смешки. Ну а я принимал это как подарок — лучший подарок из всех, что у меня был! Наконец, мне предоставилась возможность стать ещё ближе к своему идеальному (в этом не было сомнений!) плану.       На ноги будто давили чьи-то чугунные руки, и эти руки заставляли меня прогибаться в коленях, однако что-то поддерживало меня, какая-то железная опора. И что-то мне подсказывало, что этой опорой являлась Вивиан.       И даже так я неустанно дышал в затылок здравому смыслу, когда тот, постоянно ускользая от меня, давал сильную пощёчину, и вот я уже не представляю, о чём должен думать: кем для меня является Полночь? Моим идеальным воплощением плана, или же девушкой, без чьей помощи я не смогу и с места встать, ведь сейчас я нахожусь в самой что ни на есть глубочайшей пропасти, а Вивиан — та, кто по своей доброй воле вызволяет меня оттуда.       Так почему же она — та самая причина, по которой я не сплю ночами? Почему я изнываю, обдумывая то, что сейчас она всего-навсего прикасается ко мне (не смей думать о прошлой ночи!)? Кто она для меня?       —...Хочу сказать, что как бы одиноко ты себя не ощущал, помни: э-это не т-так. Просто... — запинаясь, но она мучительно выдавливала из себя горькие слова, делающие больно и одновременно лечащие меня. Нежданно я почувствовал (сначала неясно, с лёгким предупреждением, но потом убедился!), как намокает моё плечо и как подрагивает в объятьях девушка. —...Просто это ты мудак депрессивный! — Она натяжно-грустно хихикнула сквозь слёзы.       Я всё ещё был заточён в оковах недоумения. Мне казалось, что каждое моё движение оставалось под чьим-то прицелом, и любой мой даже самый малейший вздох окажется последним. Я опасался, что сделаю что-то не так. Удивительно смешно, но такого ещё никогда не происходило со мной! Я хотел дотронуться до её волос, прижать к себе посильнее, но какие-то невидимые путы сковывали меня по рукам и ногам, приводя в замешательство.       — Э-эй, с тобой... с тобой всё хорошо? Тебе плохо? — Но что я мог для неё сделать?       — Дурень ты, — усмехнулась Вивиан, вытирая длинным рукавом пальто слёзы, но не отходя от меня ни на шаг. — Конченый.       Странная она сегодня! И такая... красивая?