***
Киояма встает с будильником, а то и бывает, опережает его на несколько минут и сегодняшний день не стал исключением. Утро было ранним, не успело еще взойти солнце, как девушка вошла на кухню и налила себе стакан воды. Взгляд ее тут же зацепился за несоответствующую деталь в повседневном виде кухни. На холодильнике небрежно прикрепленный магнитом висел клочок бумаги. На нем кто-то, сильно давя ручкой по листу, корявым почерком вывел ей записку. — Я на тренировке, — прочитала Анна и, скептически вскинув бровь, прочла еще раз. Помяв листок в руках, она вгляделась в иероглифы, — хм, такой почерк может быть только у него, но… Асакура что, встал раньше меня?! Медиум ураганом, сметая на своем пути предметы мебели, за считанные секунды оказалась в комнате парня. Она ожидала, что этот лентяй обожающий поспать, будет лежать на матрасе в свое удовольствие и сладко прихрапывая, пускать слюну на подушку. Но, нет, его здесь не было! Может быть это какой-то розыгрыш? Хотя маловероятно было от него ожидать такого, тем более, когда он стал таким странным в последнее время. И это ее беспокоило. То он пытался с ней заговорить, то обижался без причины, бывали и случаи когда он даже злился на нее. Киояма не видела причин для его перемен. И все же, его поведение немного изменилось. Асакура стал резким, нервным и из веселого бездельника как-то незаметно перерос в нахмуренно-меланхоличного парня. Хотя, может, дело в ней? Девушка уже подумывала над тем, что приезд к нему раньше времени было плохой затеей. Она не знала как правильно себя вести в случаи конфликта с Асакурой, ей просто оставалось лишь защищаться грубыми словами, слушая в ответ его колкие комментарии. Для нее было неожиданностью, что парень мог так с ней разговаривать. Анна просто забыла, что он теперь не просто ее детская любовь и теплое воспоминание из прошлого, теперь он в ее настоящем и с ним нужно взаимодействовать. Хотя и в Осорезане их общение выдалось натянутым… Но, несмотря на это, девушка решила, раз Йо сам сегодня вызвался на тренировку, да еще и встал в такую рань, значит, он исправляется или быть может он хочет ей показать, что он не такой уж и лентяй? Подумав над этим, итако задумчиво хмыкнула. Хорошо. Только сегодня и только в качестве встречного «перемирия» девушка решила приготовить завтрак.***
Холодное утро встретило его туманом и сыростью. Наверное, даже летом ранее утро холодное и этого шаман не учел, надев лишь тонкие штаны с футболкой. В такие часы ему не приходилось еще заниматься бегом, но ему до чертиков захотелось смотаться из дома как можно раньше и как можно быстрее. Иначе он застанет ее пробуждение и… Он понимал, что дальше так не может продолжаться, что пора бы засыпать эту пропасть между ними и наладить-таки с ней контакт. Но он не мог. Ночью не спалось, все время в мысли лезли обрывки его неудачных с ней разговоров и ее взгляд — даже сквозь холодную пелену безразличия парень разглядел там явное разочарование в нем. Этот взгляд был больнее из всех вариантов того как Киояма могла над ним поиздеваться. Тренировки, пощечины, голодовки… ерунда, по сравнению с тем, что она могла сделать с ним, лишь посмотрев на него. Этот взгляд и останавливал. Что он мог сделать, чтобы стереть то безразличие и холодность к нему? Что он мог сделать, если даже единственный его проверенный метод «начать диалог» в этом случае не работал? Шаману оставалось лишь бежать дальше по окрестным улицам, подавляя свое раздражение, переходящее в отчаяние. Прикрыться тренировкой чтобы не задерживаться дома и не чувствовать немое давление, вот все что он мог сделать. Он жалок. Стиснув кулаки и ускорившись, он попытался стереть эту мысль из своей головы. — Вот почему? Почему я такой дурак? — все чаще задавал себе Йо этот вопрос. Он же знал что Анна девушка с не самым легким характером и что случайно брошенные, необдуманные фразы, она принимает в штыки. Это стало заметно с самого первого момента их знакомства. Он знает, что с ней нужно осторожно, знает, но вот вспоминает об этом, когда уже ее глаза гневно прожигают в нем дыру. — Анна, сколько можно надо мной издеваться? Я все сделал, как ты и просила. Что тебе еще от меня надо?! — Ничего не нужно Асакура, убирайся куда хочешь. Тренировка окончена. — Эй, зачем так грубо-то, а? — Как ты со мной, так и я с тобой. — Как ты со мной, так и я с тобой, — вспомнив, прошептал слова Анны парень. И зачем он тогда кричал? Да, он тогда устал, и хотел отдыха, но после его слов девушка ходила мрачнее обычного и долго не выходила из комнаты, оставляя лишь записки с указаниями. Кажется, он начал всерьез ее раздражать раз, даже молча, ему не удавалось посидеть с ней в одной комнате. Виной всему его глаза. Вот как, как можно на нее не смотреть, если она выбирается из своей «обители» настолько редко, что потом он вглядывается в ее черты лица с нездоровым интересом? Хотя, если проблема была бы лишь в его глазах, то он мог избежать бы того конфликта. — Не смотри на меня. — Как так? Есть глаза вот и смотрю. — Нахал. — А ты вредина! — Так не сиди со мной! Кто тебя вообще просил? — Да я и сам уже не знаю, что я тут делаю! — Ну, пошел вон тогда! Никто тебя не держит! — Вот и славно, счастливо провести вечер в гордом одиночестве, как ты и любишь, Анна! — Придурок! — Истеричка… В глазах тогда помутнело, Анна слишком сильно приложила его к полу. Было тошно и он злился, злился… на эту ненормальную, чокнутую, на эту бесчувственную… на эту… Как же он был зол на себя, черт подери! Асакура схватился за волосы и остановился посреди дороги. Хотелось вмазать себе по лицу, да побольнее. Что он придурок, он и сам понимал. Просто стоило ей сказать ему что-нибудь, так в последнее время он не мог ей выдать что-то нормальное в ответ. Что бы это значило?! Парень не понимал, как так получалось, но его контроль летел к чертям перед блондинкой. Чаще всего либо он заикался, а то и вовсе немел около медиума, или с раздражением в голосе отвечал на ее обыденные фразы. Парень пришел к выводу, что ему следует отвлечься и полностью посвятить этот день тренировке. В этом есть свои плюсы: очистить свои мысли, натренировать тело и не раздражать Анну своим существованием в Фумбари. Он был уверен, что девушка будет рада дню тишины и спокойствия. Он не будет ей мешать. Вынув погребальную плиту из кармана штанин, шаман призвал своего духа хранителя. Если и использовать тренировки с пользой, так по максимуму.***
Анна сварила рис на завтрак и разложила на две порции, присев на кухонный стул в ожидании парня. Стрелки часов показывали девять утра. Поняв вскоре, что не может сидеть так без дела, итако прошла в гостиную и чтобы как-то убить время, включила телевизор. Найдя для себя интересную научную программу, она и не заметила, что время подошло к обеду. — Хм, а он задерживается. Над ожиданием голод все же брал вверх и Киояма решила съесть свой завтрак, убирая порцию парня в холодильник. Немного подумав, и решив что Йо придет очень голодным с тренировки и что миска риса для молодого парня будет недостаточной, Анна снова надевает фартук чтобы приготовить гарнир. — И что же на меня нашло? — тихо спросила сама себя итако, подготавливая продукты. — Да пусть только состроит кислую мину при виде моего кари! Не пощажу… «Надеюсь, ему понравится» Она чувствовала его обиду на что-то, его подавленный настрой и не хотела признавать в этом свою повинность. Обижаясь, пряча взгляд и надувая щеки как ребенок, Йо вызывал лишь ее усталый вздох, но вот сейчас в ней кипела буря снедаемых внутренности эмоций. Анна хмурилась и закусывала губу, медленно нарезая соломкой овощи. Вот сейчас, вот-вот, он ворвется на кухню, усталый, потный, но с довольной улыбкой посмотрит на нее и этим подтвердит, что все хорошо и ей станет спокойно. Ей не хватало его улыбки. Киояма даже застыла от этого осознания. В глазах защипало, от нарезанного лука или от невольной слабости, Анна не знала точно. На часах было почти три часа дня. В Фумбари Га Ока душа, окутанная грустью, с нетерпением ждала Асакуру.***
— Йо-доно, мне кажется, вас ждет выговор от Анны-сан, — Амидамару хмуро посмотрел на шамана, который пытался бесшумно проникнуть во двор собственного дома. — Это еще почему? Мы сегодня отлично потренировались, да? — посмотрел парень на самурая, — да она радоваться должна, знала бы, сколько я километров пробежал. Секундой спустя губы парня растянулись в ироничную усмешку. Анна, радоваться… это в какой вселенной? От Земли близко? — Но, Йо-доно… почему мы возвращаемся так поздно? — в голосе духа так и сочилось непонимание. Амидамару с подозрением вгляделся в лицо шамана. — А, ну, да… мы явно задержались, — сконфуженно улыбнулся юноша, — но, Анна уже явно спит и ее уж точно не заботит, во сколько я прибыл домой. Время переваливало за полночь и шаман очень надеялся, что блондинка спит в своей постели. Стоило ли говорить Амидамару что он просто хотел сбежать ненадолго? Привести мысли в порядок и успокоится. Но возвратившись обратно в дом, спокойнее ему не стало. — Почему вы так думаете? — Хотя, ты прав. Посмотри, пожалуйста, у себя ли она. А то мне жуть как не хочется быть отправленным в нокдаун прямо с порога. Посмотрев на пристыженного Асакуру и понимающе кивнув, дух самурая поднялся в воздух, выполняя просьбу хозяина. Отодвинув с опаской дверь в прихожую, парень с облегчением выдохнул. Анны на пороге не было. Но, что-то ему все равно не нравилось. Шестое чувство подсказывало — расслабляться еще рано. Проходя по темным коридорам, мимо кухни и онсэна шаман, свернул бы на лестницу, но его отвлек включенный в гостиной свет. Парень сглотнул, его ощутимо затрясло. — Нет, не может… — Асакура застыл каменным изваянием, вцепившись в перила лестницы. Что делать? Может, просто пройти мимо и подняться в свою комнату, а все плохое оставить на завтра? Да, он любил так поступать. Но, он точно знал, что он не заснет, терзаемый своей все, же существующей совестью. А не он ли решил уже покончить с этим? Его напряженный вздох отдался болью где-то в районе груди и легких и он понял, что тянуть время и терзать себя еще больше явно не выход из ситуации. Набравшись решимости не отступать, взволнованный парнишка встает напротив седзи гостиной. Он примет все ее угрозы и побои, он разрешит их непонятный конфликт, лишь бы только слова нашлись… — Йо-доно, мисс Анны нет в своей комнате. — Да, Амидамару, спасибо. Я ее уже сам нашел, Анна здесь, — прошептал юноша, указывая прибывшему духу на закрытую дверь. — И вы собираетесь туда войти? Парень вымученно улыбнулся ему и заметно нервничая, прошептал: — Пожелай мне удачи. — Удачи, господин Йо, — с сочувствием прошептал Амидамару, легкой дымкой растворяясь в воздухе. Асакура отодвигает седзи, и зажмуривается, приготавливаясь к пощечине или удару под дых. Но ничего не происходит, совсем ничего, лишь слышно шуршание бумаги и тиканье настенных часов. Разлепив глаза он видит Анну в окружении бумажных журавликов. Она сидела к нему полубоком, весь ее вид говорил о том, что она сосредоточенна на выполнении оригами и лишь на этом. Небрежно откинув выполненный журавлик, Анна на считанные сантиметры поворачивает к нему голову. Ему становится дурно, когда он вдруг смотрит в ее пустые на эмоции глаза. Как будто девушка и вправду лишилась всех своих чувств. Казалось, Анна совсем не видит его. Медленно пройдя в комнату и опустившись напротив Киоямы, парню вдруг показалось, что они сейчас не в Токио, а там, у бабушки в Осорезане. Он же не хотел, чтобы Анна вновь страдала, снова закрылась в себе, но кажется, он снова привел ее к этому. Он эгоистично думал, что плохо только ему, не замечая ее мучений. А они были, раз он видит итог полного безразличия к нему. Девушка отвернулась к окну, снова беря в руки новый лист бумаги. — Анна, — его голос дрожал, так же как и руки и он не знал, как сейчас ему успокоится. На стене мерно тикали часы, показывающие час сорок. Была уже глубокая ночь, а она сидит здесь. Она ждала его. От нахлынувшей вины, тошнота мерзким комком накатывает к голу. С силой поджав губы и нервно втянув носом воздух, парень переходит на сбивчивый шепот: — Прости меня… пожалуйста! Хочешь, избей меня… хочешь… наори. Анна! Только не молчи, Анна и пожалуйста, посмотри на меня… Ее плечи незаметно вздрагивают, и он видит, как ее дыхание участилось. Из ее рук падает недоделанное оригами. Шаман хотел подползти ближе, но бумажные журавли загораживали путь к белокурой девушке. Их было больше сотни, и все они будто были обвинением в его сторону. Асакура был даже рад сейчас, если бы Анна встала и закидала бы его этими бумажными фигурками, произнося едкую фразу с каждой кинутой оригами. Он знал, что он это заслужил. Но бумажные журавлики лишь немо излучали обиду, как и сама девушка которая, так и продолжала смотреть в окно. Она не смотрела на него, ладно… но она слушала, парень в этом не сомневался. И пусть ответа он не получит, он хоть сможет быть услышанным и его слова дойдут до нее. Уткнувшись взглядом в пол, парень, грустно улыбнувшись, взял в руки близ лежащего бумажного журавля. Тишину разрезал его тяжелый вздох. — У меня… у меня душа болит. Уже как неделю или больше. Его тон голоса, его слова понуждают блондинку с шокированным удивлением повернуться в его сторону. Ее догадки на счет него, неожиданно озвучиваются самим шаманом, и он продолжает говорить, не замечая, что ее погрустневшие глаза ищут с ним контакта. — Это из-за тебя. Я не знаю, как это объяснить… но, ты в этом причастна, сама об этом не догадываясь, наверное… — Он чешет свой затылок, не зная как собрать все мысли в нормальные объяснения. А у Анны от потрясения перехватывает дыхание — она все-таки виновна. Но взгляд ее холодеет, она сдерживается, чтобы не фыркнуть. Ах, этот Асакура, чертов эгоист! — А у меня, думаешь, не болела душа, когда ты шатался неизвестно где? — резко раздался ее голос. — А… — подняв голову, парень натыкается на золотистые ониксы, которые так и излучают укор. — Анна! Я… я, правда, был на тренировке, Амидамару подтвердит! — Асакура взволнованно глядел на девушку, но и в тоже время семя радости прокралось в его душу. Она посмотрела на него, она обратилась к нему! Парень был так рад этому, что невольно дал надежду своим мыслям о перемирии с блондинкой. Только вот ее убийственный взгляд эту надежду разрывал в клочья. — Я была так удивлена сегодня утром, точнее вчера, — скучающе произносит Киояма глядя на часы, и шамана вновь накрывает волной неприязни к себе, — ты сам вызвался на тренировку и я захотела это поощрить. — Поощрить? — глухо повторяет парень. — Я приготовила завтрак, — блондинка снова отворачивается, оставляя возможность растерянному Асакуре лишь глядеть ей в спину, — но ты задерживался. — Ох, Анна… — в отчаянии шепчет шаман. — Я ждала тебя к обеду, но ты не пришел. В ее намеренно спокойном голосе читалась злость и Асакура решил умолчать о том, что ему пришлось от голода зайти в закусочную быстрого питания. — Прости! — Тебя не было весь день! Асакуре хотелось взвыть и закрыть уши, лишь бы не слышать этих слов, лишь бы не ощущать больше эту боль от ее ледяного голоса. Он мог просто придти домой к накрытому столу, сесть с ней рядом и быть за все прощенным? Вот так просто? И не нужно было медленно умирать, кипя в своих сомненьях? И как у него получается так все усложнять?! — Анна, ну я же тренировался! Ты же мой тренер, ты должна понимать как сейчас это для меня важно. Девушка как-то странно замирает и Йо понимает, что снова что-то не то ляпнул своим дурным языком. — Да, я здесь только ради твоих тренировок. Молодец Йо, ты знаешь, что на самом деле для тебя важно. Выслушав ее, в голове у Асакуры что-то переклинивает и секундой спустя, он уже мысленно бьется головой об пол с воплями — «Вот крети-и-ин!» — Нет-нет-нет! Анна! Не только как тренер! — замахал руками парень. Ситуация набирала катастрофические обороты и Йо честно не знал как следует поступать дальше. Блондинка неожиданно поворачивается к нему вполоборота и испытующе всматривается в его пристыженные глаза. Она явно ждала продолжение его слов. — Ты же не только мой тренер, но и моя невеста… — ему неудобно от ее взгляда, когда он говорит ей такое. Впервые. — И ты это признаешь? В ее голосе появляются странные нотки, они новые. Парень впервые слышит этот тон ее голоса. В нем будто бы сплелись недоверие со смущением. Анна открывалась перед ним как ранний цветок в снегу — медленно, с опаской, боясь отморозить хрупкие лепестки. Для него это было ново и так захватывающе… — Признаю, — выдыхает Йо, не отрываясь, смотря на ее опущенные ресницы и слегка розоватые щеки. О духи, она краснела! Хотя, он и сам сейчас горел диким смущением. Что же ему делать? Что говорить? Но итако опережая, берет борозды в свои руки: — Серьезно? — она в недоверии вскидывает бровь, — зачем же тогда избегаешь? Все туманное наваждение вмиг улетучивается, парень всем корпусом подается вперед, ошеломленно интересуясь: — Я избегаю?! — А как же еще назвать то, что ты уходишь утром из дома и появляешься лишь к полуночи?! — Ну, так я и говорю — это из-за тебя! Анна оборачивается всем телом, удивленно посмотрев на шамана. И что это за слова в оправдание? — Из-за меня? — более сдержанно интересуется блондинка, — что же, по-твоему, я сделала тебе? — Анна вся сжимается, будто бы наперед знает его слова и заметно мрачнеет. Асакура сжимает до хруста кулаки, пытаясь набраться необходимой решимости. Нервно выдохнув, он произносит: — Анна, когда ты запираешься в своей комнате и я не могу видеть тебя днями, ты хоть представляешь какие мысли обитают в моей голове? Я, наверное, что-то делаю не так, раз ты не хотела меня видеть. Я раздражаю тебя, я понимаю это. Но, это больно осознавать… — Будет еще больнее, если не заткнешься. Что за чушь ты несешь, Йо? — …Анна, я злился на тебя за это. Асакура смотрит на нее хмуро и она перестает дышать, не зная за что зацепиться взглядом лишь бы не смотреть в эти карие глаза, в которых плещется самоуничтожение. Это она сделала. Превратила солнечного человека в серую угрюмую тучу. И не знаешь даже, что можно было ждать от нее — грустного дождя слез или разряд молний наполненных злостью. Анна ждала уже чего угодно, даже приготовилась давать отпор, как парень снова сбил ее душевное равновесие одними лишь словами: — Анна, я такой глупый. Я же своей злостью обидел тебя? Мимолетный контакт со светлыми глазами и парень знает ответ на свой вопрос. И почему он понял это только сейчас? Мешающие оригами сгребаются охапкой в сторону и вот он уже около блондинки, хоть и близко но, не заходя в зону ее комфорта. Ему было важно сейчас не совершать ошибок. — Прости меня… я же твой защитник, я не должен был тебя обижать, — шептал он осторожно, следя за ее реакцией. — Защитник… — прошептала Киояма, смотря на то, как смягчаются его черты лица. — Да! — Парень улыбнулся, в его глазах заплясало удовольствие от сего момента. Как же Анна ждала его улыбки, и как же было больно осознавать, что причиной его мрачного поведения была она сама. Переступив через себя, девушка тихо шепчет: — Йо, ведь я тоже вин… — Нет! — перебивает ее Асакура. — Это чисто моя ошибка. Он не учел ее закрытый характер, не вспомнил о том, что ей сложно общаться с людьми из-за продолжительного асоциального образа жизни. И как же он ошибался, раздражаясь от ее молчания! — Мне всего лишь нужно было принять тебя такую, какая ты есть, Анна. А я злился из-за того что ты введешь себя не так как бы я хотел. — А как бы ты хотел? — вдруг интересуется девушка, чуть склонив голову на бок. Она смотрит пронзительно, совсем не бесчувственно и нет той корки льда во взгляде. Парень теряется, для него это ново. — Ну… я всего лишь хочу твоего общения… «Я хочу быть к тебе ближе» — … и чтобы ты не гнала меня в шею, ха-ха-ха… Анна усмехается и обводит парня задумчивым взглядом. — Хорошо, дорогой, только перестань быть странным. Не веря в то, что происходит и что он слышит, Йо как завороженный не перестает кивать. И что это значит — «странным»? — Анна? — Да? — А ты что, хотела сделать тысяча оригами? На желание? — все же задает он ей вопрос мучавший его с тех пор как только он вошел в гостиную, — что ты хотела загадать? — Тысяча конечно не вышло. Но ты, то дома. — …М? Большие часы в гостиной показали два часа ночи и блондинка поспешила встать с татами. — Анна, а знаешь, утром мне жутко захотелось послушать Аваю Ринго, — зачем-то всплыло это воспоминание в его мыслях, — Представляешь?! Может, послушаем вместе? — Йо, сейчас глубокая ночь, какие песни? — устало отозвалась девушка. — Ну, давай одну! Твою самую любимую! Смерив его строгим взглядом, итако без лишних слов прошла к проигрывателю на тумбе. Вскоре комнату заполнила волнующая мелодия, проходящая по венам, будто бы остужая кровь. Любимая певица Анны рассказывала о ненависти и прощении, о любви и боли. Киояма вернулась и села близко-близко. Парень не смог сдержать своей радости. Ведь, его вроде как простили? — Анна, пожалуйста, больше никогда не слушай эту песню одна. — Почему это? — Ну, не знаю как тебе, но мне после прослушивания захотелось порезать вены. Ну, или повеситься… Страшно. Парень по-доброму рассмеялся, но его юмора не оценили. Последовала такая родная душе пощечина… — Дурак! Шаман не переставал улыбаться, с красной щекой слушая ее замечания на счет песни и о том, что она убьет его, если он еще раз заикнется плохим словом в адрес ее любимой певицы. Анна хмурилась но, уже по-детски поджимая губу и у парня появилась навязчивая идея обнять блондинку. Но… она просила не быть больше странным. Парню пришлось унять свои странные мысли. И Анна была права — он был не в себе, раз ему хотелось слушать такую мрачную музыку. Другое дело Боб! И как он мог изменить любимому исполнителю?! Он усмехается, не чувствуя больше той тяжести и боли что не давали ему нормально дышать. Он улыбается, глядя ей в глаза, получая в ответ ее тихий взгляд. Ему становится так спокойно от осознания того что разговор прошел не зря. — Спасибо что выслушала меня, — шепчет он ей сонно, устраиваясь лежа на татами в окружении бумажных журавликов. Анна смотрит на уснувшего Асакуру и думает что искусство выполнения оригами, все же не бесполезное дело. Тысяча или нет, а она все равно его дождалась. — Балбес. Только ты можешь уснуть так внезапно… — раздраженно вздыхает девушка и неожиданно для себя решается лечь рядом. Уголок ее губ поднимается в легкой, едва заметной улыбке когда она смотрит на его умиротворенное лицо и касается его мягких взлохмаченных волос. Как же хорошо, что он так легко засыпает и Анна знает, что его мало что может разбудить и поэтому без опаски тихо шепчет: — Я тоже хочу быть к тебе ближе, Йо.