Зарисовки Шериарти

      Нетерпеливо ждет, когда же все покинут квартиру. Джон собирался ехать в супермаркет, а миссис Хадсон — в гости. Впрочем, Шерлоку было всё равно, кто и куда должен уйти, он просто ждал этого, хотел остаться один, чтобы вновь принять дозу.       Прошел, кажется, час, а может и два, но вскоре дом опустел. Судорожно трясущимися пальцами Холмс достал из-под кровати небольшую коробочку, на которой уже давно не скапливалась пыль. Открыв ее, он взял маленький пакетик с белой таблеткой и новый упакованный шприц. Убрав коробочку на место, Шерлок с двумя вещами в руке пошел на импровизированную кухню, стол на которой занимало всё для химии. Мужчина сделал несколько манипуляций, и таблетка превратилась в розовую жидкость в шприце, а Шерлок негодующе отметил, что в блюдечке, где он мешал наркотик, осталось на еще одну дозу. Чувствуя, как драгоценные минуты утекают сквозь него, детектив метнулся в спальню, где взял еще один шприц, после чего наполнил и его. Предвкушая эффект своего наркотика, он аккуратно взял шприцы и сел в кресло, после чего ввел содержимое одного себе в вену и откинул медицинский прибор куда-то на пол вместе со вторым. А после он перестал слышать окружающий мир, всё вдруг потускнело и закрутилось, заставляя Шерлока чувствовать, словно он летит, проваливаясь сквозь кресло.       Чувства блаженства и желаемого спокойствия, наконец, погрузили Шерлока в себя, но какое-то разочарование внутри неприятно царапало душу. Он попытался тряхнуть головой, чтобы отогнать это неуместное чувство, но лишь плавно повернул голову. «Ничего не выйдет» — препротивно шептал внутренний противный голосок, а Шерлок, как всегда, пытался его не слушать, надеясь на лучшее. В таком состоянии он еще был способен на подобное. — Ты опять за своё? — высокий недовольный голос, разрезавший тишину и заставивший Шерлока распахнуть глаза. Вся комната куда-то плыла в темноту, и лишь Джим был слишком ясным здесь. — Зачем ты опять принял, Шерлок? — голос Джима на удивление мягок и спокоен, лишь во взгляде чувствуется легкий упрек, хотя детектив не уверен уже и в этом, ведь на всё он смотрит сквозь какую-то дымку отравленного сознания. — Ты знаешь зачем, — прерывисто выдыхает Шерлок, впиваясь в мужчину взглядом. — Из-за тебя… Ради тебя… Для тебя. Иначе я тебя не вижу, — в голосе Шерлока дрожь и страх — такие странные чувства для его, казалось бы, эйфорического состояния. — Милый мой Шерлок, я всегда рядом с тобой, всегда. И чтобы увидеть меня, тебе не обязательно каждый раз так травить себя, — он прикасается пальцами к щеке Шерлока. На удивление, рука не холодная — она очень теплая и приятная, мягкая. Холмс захлебывается своим наслаждением. — Я не знаю другого пути, — детектив больше не похож на детектива, на человека с ледяным сердцем. Он как брошенный котенок, который нуждается в ласке. Его речь прерывиста и неуверенна. Он боится закрыть глаза, боится потерять Джима вновь. На неморгающих глазах появляются слезы, а Мориарти ловко подхватывает крошечные капли пальцем, заставив Холмса моргнуть. Шерлок пытается подтянуться к Джиму, но невидимая сила прижимает его к креслу, практически вдавливает, не давая Шерлоку дышать. — Тебе нужно лишь позвать меня… Тебе нужно лишь прийти ко мне, сладкий, — Джим неприлично близко приближается к уху Шерлока, а тот вновь чувствует теплое касание своей кожей, и как мурашки пробегают по телу. Когда-то бы он посчитал это ненормальным, странным, чуждым чувством, однако сейчас Шерлок перестал идти против себя. Какой же в этом смысл? Можно обмануть кого угодно, но не себя. Себя не обманешь — ведь ты всегда знаешь, когда врешь. Шерлоку пришлось просто смириться с этой мыслью, принять себя — особо легче от этого жить не стало, но хотя бы в некоторые моменты он мог расслабляться, открываться самому себе, выплескивать эмоции. — Я зову… Ты думаешь, я ни разу не звал тебя, Джим? — голос Шерлока начинает чуть дрожать. Это страх или передозировка? — Каждую секунду я живу лишь мыслями о том, чтобы ты вновь был рядом, но тебя нет. Ты — иллюзия, ты существуешь лишь в моей голове, ты — галлюцинация, образ, который оживает только под действием наркотика… — кудрявый путается в мыслях, его язык заплетается, он боится, что Мориарти его не услышит, не поймет, вновь пытается повторить фразу, отчего лишь захлебывается. — Глупый, глупый Шерлок, — преступник легко улыбается, а его мягкая ладонь оказывается на лбу Шерлока — тот больше не может двинуться, словно чужая рука весит несколько тонн и прижимает его к креслу. — Ты неправильно зовешь, ты всё делаешь не так, — его голос мягок, однако в тоне чувствуется насмешка. Словно Мориарти смотрит на беззащитного ребенка и спрашивает: «Как же ты не можешь понять таких элементарных вещей? Это же так очевидно!» Однако он ему не помогает, не подсказывает, лишь легонько поглаживает по голове, иногда путаясь пальцами в волосах, смотрит слишком ласково, вызывая в Шерлоке неподдельное чувство наслаждения. Неизвестно, сколько проходит времени, но мир Шерлока вдруг вновь начинает меняться — темнеет, слегка покачивает, то сжимаясь, то разжимаясь, а улыбка Джима, которую так нежно полюбил Холмс, вдруг становится зловещей. За спиной преступного гения детектив видит черные крылья. … — Потому что ты на стороне ангелов… … — Хочешь пожать мне руку в аду, я не разочарую тебя, уверяю… Шерлок, выпадая не только из грез, но и из реальности, пытается найти второй шприц, а до боли знакомый голос меняется, приобретает несколько разных оттенков, заставляя Шерлока сходить с ума и кричать. Кричать от боли потери, отравленной крови, бездействия, беспомощности и безысходности. Он тянет дрожащую руку, после чего падает с кресла и проваливается в бездну, услышав как где-то вдалеке раздался взмах крыльев.