Витражные искажения

Он медленно бредет по полупустому городу к пекарне ее родителей, бережно неся свою ношу. В голове снова и снова Нуар прокручивает предстоящий диалог с родителями Маринетт, но отчего-то он понимает, что ничего не будет так, как парню думается. Благо, если его вообще на порог пустят, и не вызовут полиции. Хотя, будь Кот на месте других людей, он обязательно так бы и поступил. Ночь заявляет свои права, и небо начинает чернеть, славно перетекая из одного состояние в другое. Кажется, сегодня немного облачно, и местами можно увидеть редкие звезды, но Коту кажется, что у него над головой разверзлась бездна, в которой нет ни намека на свет. Ноги едва волочатся от усталости и боли, правое плечо почти сводит от судороги, но Кот не останавливается ни на мгновение. Нельзя. Он должен донести Маринетт до дому, отдать ее родителям, а там… Будь что будет. Освещенные окна пекарни кажутся настолько режущими взгляд, что сердце вздрагивает от страха, после чего медленно начинает биться о грудную клетку, разгоняя кровь по жилам. Чтобы перебороть свои эмоции, Кот закусывает изнутри щеку, чувствуя, как рот наполняется неприятным вкусом крови. Не впервой, перетерпит как-нибудь. Дверь открывается легко, над головой у Кота звенят колокольчики. Два озабоченных лица разворачиваются на звук, Сабин, увидев пришедшего, тут же возвращается к телефонному разговору, наскоро произнося в трубку:  — Алья, она дома. Мы перезвоним тебе позже, спасибо за все! "Кажется, они потеряли Маринетт", — проносится в голове у Нуара, но он не делает шаг вперед, чтобы сгрузить свою драгоценную ношу на протянутые руки отца девушки. Все происходит с точностью наоборот: Нуар почти клокочуще рычит, крепче прижимая к себе девушку, после чего сам захлебывается своим рыком, сглатывая, глядя, как со страхом отступают родители ЛедиБаг.  — Мне… жаль, — слова проталкиваются словно сквозь воду, их так тяжело говорить, что невольно перехватывает дыхание. Руки дрожат от напряжения, на мраморный пол пекарни капает кровь, но Кот совершенно не обращает внимания на это. Он вглядывается в испуганные побелевшие лица людей, каждой своей клеточкой ощущая их нарастающее беспокойство и злобу. — Я не успел… Она просто не могла увернуться… Упала, а затем… Слова, так старательно подобранные, рассыпались в разные стороны, как стеклянные шарики. Нуар, больше не в силах что-либо говорить, аккуратно опускает свою ношу на пол, отходя к двери на шаг, рассматривая свои следы, оставленные кровью. Маринетт неподвижно лежит на мраморе, и в свете освещения она кажется еще бледнее, чем была до этого. Кажется еще более неподвижной, чем была раньше, тогда, на асфальте, когда в нее прилетел удар противника.  — Мари!.. Нет, Мари! — Сабин падает на колени перед дочерью, аккуратно берет ее на руки, подтягивая к груди, прижимает к себе, качая совсем как маленькую. Кровавое пятно остается на ее кофте и блузке, но женщина совершенно не обращает на это никакого внимания. Кажется, весь ее мир заключался только в том, что она могла качать свою дочь так, как сейчас, и Нуар все разрушил. На кота поднимается взгляд, полный ненависти. В груди все сжимается, и парень готов на все, вплоть до того, чтобы упасть тут же на мрамор и умереть, если это поможет родителям Дюпен смириться со своей невосполнимой потерей. Но ничего далее не следует, ни крепких ударов под дых, ни криков «Убийца!». Ни даже слез, которые непременно должны были быть.  — ЛедиБаг? Она же может вернуть все назад! — этот голос, пропитанный настолько отчаянной надеждой, ранит куда больше, чем крики ненависти и самые больные удары. Кот отступает назад еще на шаг, спиной упираясь в дверь. Отец Маринетт ожидает ответа на свой вопрос, рассматривая перед собой поникшую фигуру героя.  — Мари… — голос невольно срывается. Адриан чувствует, как ему больно, как грудная клетка просто горит от всех тех чувств, что хотят прорваться наружу. Когти больно царапают кожу, бок саднит, и едва-едва Нуар вспоминает, как это — дышать заново. Ему больно. От того, что не успел защитить напарницу от удара, не успел ее выдернуть с линии огня или хотя бы закрыть собой. От того, что не смог узнать из-за маски настоящее лицо ЛедиБаг, из-за того, что был удивлен, рассматривая, как трансформация являет миру беззащитную Маринетт, переломанную Маринетт, которая уже не двигалась более, бездумно рассматривая серое небо не фокусирующимися глазами. От того, что так и не смог добраться до Хищной Моли, чтобы отомстить за смерть самого близкого человека Адриану. Ему было больно, оттого, что не приходило забвение, и даже его врагу не нужны были эти черные эмоции. Адриану было так больно, что Плагг просто не смог ничего сказать, слушая заунывный вой в небеса, когда Агрест качал Мари на руках совсем как сейчас Сабин. Не было слов, которые были бы услышаны. Не было, и не будет.  — Мари и есть ЛедиБаг, — сглотнув, все же произносит Кот, поднимая бездонную бездну взгляда навстречу испуганным глазам родителей девушки. Кажется, они хотели что-то сказать, но так и не смогли произнести ни слова. Никто не смог. — Мне жаль, — произносит на прощание Кот, аккуратно закрывая за собой дверь в пекарню. Впереди была целая ночь. Холодный ветер медленно разгонял серые тучи, приоткрывая небесное полотно, а Нуар бездумно смотрел на то, как в комнате Мари загорается свет, как Сабин ходит из одного края комнаты в другой, прикасаясь к вещам, что еще сегодня с утра держала в руках ее дочь. Внизу гудит сирена, о чем-то переговаривается по рации полиция, а Кот продолжает следить за комнатой ЛедиБаг, почти не прислушиваясь к ночной тишине, окружающей Адриана. У него впереди ночь. Вся ночь, полная затапливающего отчаянья и холодящего страха. Ночь, когда две черные бездны безысходности схлестнутся: бездна над головой и бездна взгляда человека, потерявшего все.