Кошка

Она пела в казино «Эсмиральда Барн» каждые выходные с шести вечера и до полуночи. Надевала платья, которые ей говорили, делала прическу, которую ей сказали, красилась по указке. Вот только песни выбирала сама. Ее здесь любили. Так казалось с виду, когда Чарли выходила на небольшую сцену и брала в руки микрофон. Ее хотели. Конечно, мужчины, приходившие поглазеть на нее и пытавшиеся подкараулить ее после работы. Бывали и женщины, правда, немного. Это не было тем, чем она хотела заниматься всю свою жизнь. Не было ее заветной мечтой. Но найти работу в чужой стране, в чужом городе оказалось намного труднее, чем она рассчитывала. Петь она не любила. Детские травмы психики, связанные с музыкальной школой, отпечатались в ее глазах орехового цвета. Открывала рот и слышала строгий, пробирающий до дрожи в коленках голос матери: «Ты не правильно взяла ноту. Что ты творишь, несносная девчонка! Тяни!». А больше она ничего не умела. Пыталась подрабатывать в пабах и ресторанах. Принимать заказы, улыбаться, разговаривать со всей вежливостью она умела. Да только сносить шлепки по пятой точке и грязные слова и предложения «за хорошую оплату» Чарли не умела. Никогда не отличалась кротким нравом. Влепляла по первое число, а потом шла искать новую работу. И так пока не попала сюда. Взяли официанткой на полставки. Через три дня уволили. Влепила одному старому похотливому лорду по его наглой физиономии. Хозяин кричал. Стекла его очков в дорогой роговой оправе потели, когда он сквозь зубы говорил ее имя. Потом появился другой. Похожий, как две капли воды. Сказали, что вышел из тюрьмы. Она тогда зачем-то вернулась. Наверно, высказать все этому нахалу в лицо. Не успела. Вошла в казино в самый разгар драки. Чарли сидела с тем, непохожим, обрабатывая его разбитую губу. Сидела, прикладывая длинными пальцами вату с перекисью, и тихо напевала. Он предложил ей работу – петь здесь, в казино каждые выходные, обещая приличную зарплату. Не в ее положении было отказываться. Ее никогда не объявляли. Это было ее небольшое условие. Свет на сцене гасили перед каждым ее выходом. Ей не нравилось, что свет падал на нее, выставляя на всеобщее обозрение. Выходила незаметно, бесшумно как кошка. Так ее и прозвал кто-то в шутку. Кошка. А потом это прозвище сдешней певички стало её вторым именем. - Эй, Джордж, кто сегодня в «Эсмиральде»? - Кошка. Кошка Чарли стала местной знаменитостью, чему, несомненно, были рады братья. Люди шли послушать ее, отдавая неплохие деньги. Казино забивалось до отказа. Все столики были заняты, гостям негде было сесть. И тогда на сцене появлялась Кошка. «Comment l'on fait pour oublier L'hiver à supporter Quand on s'était habitué À l'été Et comment vivre seule Sans toi à mes côtés…»* Все звуки пропадали, стоило ей запеть. Даже самые шумные гости затихали, когда длинные пальцы обхватывали микрофон. Чарли спускалась к столикам, заглядывая в глаза, но лишь на несколько секунд, но этого хватало, чтобы мурашки успели пробежать по позвоночнику. Она пела не так, как пели здесь, в Лондоне. У нее был свой стиль. И это всем нравилось. Она была диковинной вещью, невиданной Жар-птицей. Совмещала в песне несколько языков, как будто, так и было запланировано. На самом деле – она даже незаметно для себя переходила на родной, французский. Чарли проходила между столиков, аккуратно лавируя между ними. Глаза, непривычного для многих цвета ореха, плавно перебирались с одного незнакомца на другого, пока не натыкались на знакомые голубые, как небо над Парижем, глаза. Тогда она позволяла себе продержать взгляд чуть дольше, пока никто не мог этого заметить. Конечно, кроме него. Пухлых губ касалась тень улыбки, и она отворачивалась. Ей аплодировали. Порой стоя, порой что-то выкрикивая. Она не благодарила. Коротко кивала и продолжала петь. И так каждые выходные с шести до полуночи. До самого последнего посетителя, не желавшего уходить. - Плесни малышке!- воскликнул один из мужчин в дорогом костюме, когда Чарли расположилась за дальним столиком. Хмуро осмотрев потенциального ухажера, она сдержанно улыбнулась и покачала головой в знак отказа. - Я в состоянии сама заказать себе выпивку,- с акцентом отозвалась Чарли, пытаясь сделать так, чтобы ее голос был не таким резким. Все же ей тоже было поставлено условие – не грубить, не ругаться и не драться. - Крошка, я же не просто так,- настаивал мужчина, сверкая белоснежными зубами, по которым ее душе так и тянуло врезать.- Это за твой прекрасный голосок,- он поставил перед ней коктейль. - Я тебе не крошка,- прошипела сквозь зубы девушка, но, наткнувшись на серьезный взгляд голубых глаз, ослабила стальную хватку от края столика.- Сам пей свое пойло. - А у Кошки, оказывается, острые коготки,- ухажер резко схватил ее за локоть и засмеялся хриплым голосом.- А в постели ты так же горяча? В его глазах сверкала похоть, отчего Чарли чуть не вывернуло наизнанку. Она тяжело дышала и пыталась сдержаться, чтобы не вдарить ему. Терять работу ей не хотелось – здесь она получала слишком хорошие деньги, чтобы так легко с ними попрощаться. Но ее задели. Снова сочли девушкой на одну ночь. - Отпусти ее! – грубый мужской голос разрезал тишину между ними.- Немедленно, пока тебя не попросили уйти. - Привет, Реджи,- мужчина улыбнулся, ослабевая хватку, позволяя Чарли вырвать руку.- А мы тут общаемся с твоим сокровищем. Чарли больше ничего не слышала. Ухажер быстро убрался с глаз хозяина казино, не желая попасть в список врагов братьев Крэй. Она тяжело дышала. Испытанный стресс давал знать о себе. - Ты в порядке?- уверенный, глубокий тембр защекотал ее ухо, отдавая гулким эхом где-то в груди. Чарли повернулась к нему лицом. Кивнула, не поднимая на него глаза.- Точно? Еще один кивок. Более уверенный, чем первый. А глаза все еще рассматривали нос его блестящих туфель. - Думаю, этот ублюдок захочет добиться своего,- продолжил Реджи, накидывая серое пальто ей на плечи.- Я подвезу тебя. - Нет, я сама могу добраться,- она подняла на него глаза, отступая на безопасное расстояние.- Спасибо, что не дал мне возможность врезать ему. Голубые глаза выжидающе смотрели на нее. Чарли сглотнула. - Подвезу…