Warning the Ghost

       А не мог ли это быть памятник их матери? Может быть, им удалось спасти его, жизнь несмотря на очевидную нелюбовь Зейна к леди Биатрис, сама мысль о том, что дети могли сохранить надгробный памятник матери, понравился Гарри. Это бы значило, что их детство не было таким уж ужасным. Его собственное было прекрасным… Но слишком коротким.        Из того малого, что ему удалось узнать, Гарри понял, что их отец умер не в Аллердейл Холле. Стайлс не был уверен в том, что с ним случилось, и он никогда об этом не спрашивал. Теперь ему казалось странным, что не хотел это выяснить. Как будто изучение истории семьи, в которую он теперь вошёл — было вмешательство в чью-то частную жизнь.        А вот теперь он здесь, и если это действительно вмешательство… Пусть так и будет. Гарри собрался с мужеством и подошёл к чемодану. По пещере двигались тени, сильно его нервируя. В этом тревожном здании не было никакого покоя.       Гарольд вставил ключ в замок, и он, открываясь, щёлкнул. Звук эхом разнёсся по громадному, равнодушному помещению.        Кудрявый поднял крышку и обнаружил, что чемодан представлял собой передвижную конторку, чистую и заполненную аккуратными пакетами и папками с бумагами. Достав один из конвертов, он просмотрел его содержание. В нём было письмо из банка. миланского. Адресовано оно было женщине, имя которой он уже знал.        — Элона, — пробормотал Гарри. — Элона Тотти. — Теперь он кое-что понял. — Элона Томлинсон. Леди Томлинсон. Э. Томлинсон. Э.Т.       Он ещё раз взглянул в чемодан и увидел там три конверта, на которых были указаны года: 1887, 1893, 1896. Гарри взял их. Он уже собирался уходить, но тут взгляд упал на фонограф. На ум пришла мысль о том, что Стайлс видел восковые цилиндры, которые нашёл в шкафу для белья, и в котором ничего, кроме этих цилиндров, не было. Это произошло в ночь первого… явления призрака. Ну вот, теперь он смог произнести это, пусть и мысленно.       Явление призрака.       Неужели оно хотело, чтобы я нашёл их?       Взяв в руки фонограф, Гарри ожидал, что он будет более тяжёлым и это радовало.       Стайлс начал закрывать чемодан, когда…       Шлёп, шлёп, шлёп…       Это были те же звуки, что и раньше, и эффект они произвели тот же самый: по спине побежали мурашки и мужчина приготовился к ещё одному кошмарному посещению. Как и в первый раз, звуки раздавались со стороны ёмкостей. Поставив фонограф, Гарри на цыпочках прошёл к ёмкости по влажному полу. Напрягая слух, он старался определить источник звука, хотя ему мешали громкие удары его сердца, раздававшиеся у него в ушах. Звук шёл из последнего отсека. Как и две другие, она была закрыта на висячий замок.        Когда Гарри подошёл, звуки прекратились.       Оглянувшись, мужчина нашёл большой камень. Взяв его поудобнее, он ударил по висячему замку. Раз, второй… Замок развалился. Он снял его и поднял крышку.       Ёмкость была полной глиной, свежей и вязкий, по плотности напоминающий заварной крем. Когда Гарольд наклонился над ней, ключ выскользнул у него из рук и утонул в глине. Расстроенный, он подумал несколько секунд, а потом снял блузку и опустил руку в вязкую жидкость, которая оказалась не такой плотной, как он ожидал. Глина была холодной и скользкой на ощупь. Испуганный парень опускал руку всё глубже и глубже, пока жижа не дошла ему до плеча, при этом её запах напоминающий запах сырой земли, забил Стайлсу все ноздри и горло. Поиск требовал всё больше и больше усилий, и он начал нервничать. Всё его тело дрожало, а лицо было ледяным, но в тоже время залитым жарким румянцем. Звуки в ёмкости прекратились. когда он подошёл ближе — а что, если он на что-то… наткнётся…        Его храбрость быстро улетучилась. И тем не менее ему было необходимо достать этот ключ. Если Зейн узнает, что тот его взял…       Ну и что? я хозяин этого дома и все ключи по праву принадлежат мне.        А поиски меж тем требовали всё большего мужества., а что, если кто-то схватит его и затянет в ёмкость? Или подойдёт сзади и подтолкнёт его туда?       Наконец-то…       Его пальцы сомкнулись на чём-то, что действительно оказалось ключом. Он вытащил руку и разжал пальцы, ключ у него.       Двинувшись на звук капающей воды, нашёл сломанную трубу и тщательно вымылся. Сложнее всего было удалить глину с бородки ключа. Внимательно осмотрев себя, Гарри схватил фонограф и бросился к лифту. ручку опять заело, но он всё-таки стал подниматься. #       Новобрачный не видел бесформенный скелет, который плавал по поверхности ёмкости. Кроваво-красные кости, распахнутый рот, искривлённый в бесшумном крике, пустые, ищущие глаза. Скелет плавал среди ужасов и воспоминаний.        Плавал только по своей собственной воле.       Шлёп, шлёп, шлёп.       Звуки как у пишущей машинки. #       Луис вызвал Зейна на улицу, чтобы он смог разделить его радость. Брюнет стоял рядом с братом, такая же взволнованный и счастлив, как он. Их будущее зависело от успеха этого комбайна, и вот он ритмично пыхтит, после того как Луи что-то в нём подкрутил. Это было последнее испытание — надо было убедиться, что механизм заведётся и будет работать сам по себе, без постоянных настроек и наладок.       Когда Зейн пришёл, Луи велел Финлэю запустить комбайн ещё раз. Уголь загорелся, вода закипела, и давление пара заставило все произойти вновь. Различные части механизма двигались с точностью автоматов, и лента комбайна поднимала и опускала корзины в идеальном порядке. Механизм был по-настоящему красив, и его части блестели на слабом зимнем солнце.       Восторгам Луиса не было конца.        — Я знал! Я знал это! — кричал он. — Мы это сделали! Весной мы сможем опять открыть фабрику! Мы сможем всё начать сначала, Зейни. Всё начать сначала!        Он видел, что крепко обнимавший его Зейн был искренне тронут. После всех усилий, разочарований — и вот теперь победа, подтверждение того, что Томлинсон — нет неудачник.        — Если бы только Гарри увидел это, — пришла ему в голову внезапная мысль. Слова сорвались у него с языка прежде, чем он понял, что сказал.        — Гарри? — голос Зейна дрожал. — Я сделал это вместе с тобой. Я сделал это для тебя.        Луи понять крепко обнял брата и попытался отыграть назад. Упоминание имени Гарри в этот поистине судьбоносный момент в их жизни было глупостью. Он никогда и ни ха что не хотел обидеть Зейна.        И Гарри тоже. Никому из них.        — Ну конечно. Мы сделали это вместе.        — Хозяин, — вмешался в их разговор Финлэй, обращаясь к Зейну, как к хозяину дома. — Нам нужен ещё уголь, чтобы проверить паровой котёл.       Мистер Томлинсон теперь Гарольд. Подумал Луи, но эту мысль лучше было тоже не высказывать вслух.        — Ты не будешь возражать, если мы используем ещё немного угля?       Негнущимися пальцами Зейн достал связку ключей. Было видно, что он чувствует себя обиженным и не знает, что делать дальше. Интересно, подумал Томлинсон, заметил ли Гарри, что единственное постоянно тёплым местом в доме была их спальня? Зейн стал выбирать ключ от угольного чулана.        Его рот приоткрыт, и, не говоря ни слова, он бегом бросился к дому.       #       Оно наблюдало, как глаза его расширились от ужаса. Наблюдало, как он бросил брата и побежал к дому. Оно знало, что Зейн знает — ключа не было. Его кто-то взял. К тому времени, как Малик бросился, чтобы лицом к лицу встретиться с грешником — а кто ещё, кроме него, мог взять этот ключ?.        Невинный воришка вышел из лифта и сделал несколько шагов по холлу. И тогда, и только тогда, он понял, что его высокие ботинки на пуговицах все покрыты красной глиной. И пока по всему дому доносились крики: «Гарри! Гарольд, ты здесь? Гарри!», этот самый Гарри дрожащими руками снимал свои грязные ботинки и понёс их вместе с фонографом «Э» по холлу в сторону своей спальни.        Зейн взбирался по ступенькам. Разозлённый и яростный, он был в полной панике.       Новобрачный вплыл в супружескую комнату, запихнул грязную обувь и фонограф под кресло, а потом уселся на него, прикрывшись наброшенной на одежду шаль. Прикрыв глаза, он притворился спящим, но Оно видело, как вздымается его грудь и дрожат руки.        — Я здесь, — произнёс Стайлс слабым голосом.        Мужчина, влетая в комнату, старался сдержать дыхание, чтобы Гарри не заметил, как он торопился. Притворство — результат хитрости — стерло с его лица выражение жесткости.        — Я хотел бы извиниться за своё поведение сегодня утром, — по голосу Зейна можно было бы подумать, что он действительно извиняется. Как будто для него самым важным было жить душа в душу с Гарольдом. А потом добавил: — Дитя, а с вами всё в порядке?        Не менее плох в притворстве новобрачный застонал и неловко повернулся. Зейн положил на стол кольцо с ключами и пощупал лоб Гарри. Одновременно он бросил взгляд на документы, которые кудрявый должен был подписать. подписи на нём не было.        — Чувствую я себя не очень хорошо, но это не страшно. Вы не принесёте мне холодной воды?        — Конечно, конечно. — Без сомнений Зейн прирождённый актёр.       Специально оставив ключи в спальне, он направился на кухню за водой. Лицо его было мокрым.        За его отсутствие, новобрачный вернул ключ на кольцо, а потом уселся обратно в кресло.       Вернувшись, Зейн отдал стакан с водой и сказал:        — я оставлю вас, чтобы вы отдохнули. Вам скоро станет лучше.        После этого он взял кольцо с ключами. Быстрый взгляд позволил ему определить, что ключ, которого ранее не доставало, был опять на месте.        Гарри украдкой вернул его.       На полу в лифте нашлись крохотные комочки глины.       И Малик всё понял. #       День величайшего триумфа Луиса подошёл к концу, и он зашёл к брату, чтобы ещё раз обсудить с ним всё произошедшее в этот замечательный день.        Комната Зейна была настоящим вивариумом, в котором жили целые колонии насекомых. Для некоторых, которых он решил убить и засушить, комната превратилась в могильник. Почти все свободные место в ней занимало альпинистское снаряжение и острые ножи; здесь же стояли витрины с разного рода безделушками — такими, как высушенная голова с Борнео, кукла вуду из американского Нового Орлеана и бесформенные зародыши животных, плавающие в формальдегиде.       Однако его кровать ничем не напоминала об этих странных наклонностях своего хозяина — бельё на ней всегда было свежее и душистое. Он захватил лучшее постельное бельё во всём Аллердейл Холле и использовал различные травы, чтобы сохранить его белизну.       Зейн привык удовлетворять свои самые необычные желания.       Сейчас он сидел напротив Луи. Сегодня он необычно возбуждён — по-старому, то есть по-плохому, — но когда Лу спросил, что с ним случилось, Зейн ничего не ответил.       Его глаза блестели от страха и желания быть необходимым, и Томлинсон вспомнил, что он для него сделал в жизни. Всё, что ему пришлось перенести ради шатена. И сейчас он должен был быть здесь, рядом с ним. В этом заключалось их соглашение.        — Луи, скажи ещё раз, что любишь меня.        — Дон-дин, Дон-дин, — начал он, посмотрев на брата, и тот в восторге откинулся в кресле.

Дон-дин, Дон-дин, Кошку в колодец засунул Малыш Джонни Тин. А что сделала эта кошка — да ничего, Просто съела всех мышей в сарае Отца его. А кто её вытащил? Умница Томми Стаут…

      Сейчас они выглядели странно, эти их детские стишки и ритуалы. А тогда, когда проводили друг с другом почти всё время, пока… пока не перестали, они придумали массу своих собственных правил и церемоний — тогда они мечтали о другой жизни: о вечеринках, друзьях и Рождестве. В те тяжёлые времена они делали всё возможное, чтобы успокоить друг друга и помочь сохранить здравый рассудок.       Сейчас Луи не был уверен в том, что им это удалось.        Он протянул руку, Зейн упал в его объятия и Луи закружил его в вальс. В его голове звучала мелодия Шопена, и он поймал себя на том, что думает о Буффало. Там всё было совсем по-другому. Не так холодно, не так темно и не так мёртво.       Почему я увёз Гарри от всего этого? Зачем я пошёл на всё это?       Он вёл своего тёмноволосого красавца брата по мезонину, двигаясь по кругу в сопровождении мёртвых голов. «Моих чёрных волшебных слуг», как называл их Зейн. Он проводил из селекцию многие-многие годы, чтобы добиться у них вороньего цвета.       Малик смотрел ему в глаза, и Луи чувствовал, как чары околдовывают его. Сколько ему было лет, когда он впервые поддался им? У его брата была железная воля, не то, что у Луиса. Это было для них благословение и проклятие одновременно. Зейн буквально заставил их выжить. А теперь они вообще будут процветать. Именно он разработал план, который, за исключением некоторых мелочей, оказался на удивление удачным.       Они продолжали танцевать. Зейн был его любимым партнёром. Когда они вальсировали, то свеча, которую они сжимали в руках, никогда не гасла.       И раз — два — три… И раз — два — три       В темноте они танцевали свою Пляску смерти.