Глава 9
14 февраля 2016 г. в 19:17
Аэропорт Лиссабона встретил своих гостей приятным бризом со стороны моря и ярким солнцем. Наполеон даже позволил себе снять пиджак, чтобы не слишком взмокнуть по дороге в отель. До самого приземления они с Ильей хранили стратегический нейтралитет, изо всех сил изображая холодную отстраненность. В качестве небольшой разрядки, Курякин дотащил до ожидавшего их автомобиля весь багаж своих коллег. Конечно, такие физические нагрузки не особенно помогали успокоиться, но все же это было лучше, чем просто отсиживаться в тени и ждать, когда рванет. Ожидающая их машина была совершенно такой же как та, что везла их до аэропорта Кубы. Наполеон даже с некоторым сомнением глянул на самолет, оценивая шанс того, что их транспортное средство неким мистическим образом пересекло Атлантику вместе с ними.
— Итак, господа, полагаю, у вас уже есть некоторые задумки относительно этого задания, — Соло пока что не особенно вникал во вступительную речь Уэверли. Его больше занимал автомобиль. Внутри отделка совершенно такая же. Мужчина даже сел на то же место, что и в тот раз, чтобы попытаться хоть что-то заметить. Чудеса, да и только. Видя, что американец слишком поглощен созерцанием кожаной обивки, Илья сделал глубокий вдох, мысленно досчитал до десяти и максимально кратко изложил все то, что мужчины обсуждали во время полета. Британец лишь сдержано кивал, вникая в суть краткого описания, и не перебивал говорящего. Казалось, что он и рассчитывал примерно на такую расстановку сил. Такое поведение начальства озадачивало посильнее всех тех белых пятен, которые агентам еще предстояло испытать уже на собственной шкуре. До отеля больше никто не проронил ни слова. Перед главным входом англичанин вежливо попрощался со всеми и раздал последние инструкции относительно экстренной связи. У агентов был еще один свободный день, пока специалисты Уэверли не пропишут им достаточно правдоподобные легенды.
Просторный холл с пышным убранством, как никогда, ласкал взгляд Наполеона, который мгновенно забыл об автомобиле, полностью растворяясь в роскоши вокруг. Миловидная девушка за стойкой без каких-либо вопросов выдала им ключи от трех номеров на одном из верхних этажей. Илья все также молча нес сумки до лифта, а там их уже подхватил портье. Все три номера отражали будущий высокий статус своих гостей. Просторные гостиные, широкие окна и один длинный общий балкон, разделенный лишь номинальными перегородками. Коллегами было принято решение поваляться в номерах до ужина, а там уже спуститься в ресторан и обсудить сложившуюся ситуацию. Наполеон и Илья уже поставили перед собой цель выпытать у Габи, что такого ей наплел Уэверли.
Опускаясь в широкую ванну, до краев наполненную теплой водой, Соло прикрыл глаза, стараясь привести все свои впечатления от прошедшего дня к одному общему знаменателю. Получалось не очень. Образы скакали перед глазами, а обе ключицы все еще тянуло от сильных укусов Курякина. Оставалось надеяться, что русский не разнесет номер, а примет хотя бы душ и найдет себе более спокойное занятие. Какой бы сказочной сейчас ни была перспектива, Наполеон допускал мысль о том, что в конечном итоге ему придется несладко. Илья уже успел зарекомендовать себя в качестве властного и ревнивого любовника. Хотя, по сути, любовником он себя еще не зарекомендовал, но Соло собирался исправить это досадное недоразумение при первой же удачной возможности. О невинном флирте придется забыть, как и о красавицах в своей постели по утрам. Зато, если все будет складываться удачно, то каждое утро с ним в постели будет лежать очаровательный русский жеребец. Которого любой ковбой с удовольствием согласился бы объездить.
Вытираясь мягким полотенцем и закутываясь в махровый банный халат, Наполеон услышал тихое шуршание за дверью. Мужчина весь подобрался, не зная, чего следует ожидать. Но после послышались равномерные писки устройства для поиска жучков. Серьезно? Выглянув из ванной, американец обнаружил в своей комнате Курякина, который весьма сосредоточенно занимался поиском всякого рода шпионской аппаратуры в его номере. По понятным причинам мужчины не проронили ни слова, хоть и обменялись взглядами. Только после того, как Илья закончил и отключил устройство, Соло позволил себе едва заметно выдохнуть, словно все это время он старался даже не дышать.
— Здесь тоже на удивление чисто, — Курякин чуть нахмурился, явно не веря в то, что специально подготовленные номера не были напичканы снизу до верху прослушивающими устройствами. Ну не могли же за двенадцать часов технологии шагнуть так далеко вперед.
— Тоже? — американец все еще немного злился на Илью за проявленную в самолете холодность, хоть и понимал, что злиться скорее следует на себя.
— Я уже проверил свой номер и номер Габи, — русский демонстративно повернулся к напарнику спиной, показывая мокрый след на рубашке в районе шеи. — Она швырнула в меня мочалкой и сказала, что я до чертиков ее напугал, — Соло сдержанно хихикнул, представляя себе, как Теллер решила обороняться от нарушителей мокрой мочалкой и полотенцем. Илья неуверенно шагнул навстречу американцу, все еще несколько сомневаясь в том, что он имеет на это право. Особенно после тех двух укусов, следы от которых подобно медалям теперь красовались на ключицах напарника. Наполеон оглядел русского с нескрываемой веселостью в глазах. У них была еще пара часов перед ужином, а в самолете оба успели немного подремать.
— Ты уже был в душе? — поинтересовался Наполеон, ловко пробираясь пальцами под ткань рубашки русского, очерчивая ярко выраженные мышцы живота. Можно было почувствовать, как под прикосновениями те начинают сокращаться, инстинктивно готовясь к нападению. Илья чуть прикрыл глаза, наклонил голову вперед и коснулся сухими губами влажного виска коллеги.
— В отличие от вас с Габи, мне хватило и пяти минут, — для себя Курякин принял решение, что должен извиниться за все те неудобства, которые причинил за последние двенадцать часов. За все прошлые дни, а может недели и месяцы, которые Наполеон мог только смотреть, он непременно расплатится позже. Нельзя было выдавать все и сразу, ведь долг — платежом красен.
Первое прикосновение губ к чужому едва приоткрытому рту возымело эффект зажженной спички, брошенной в канистру с бензином. А скорее даже бензина там бы хватило на целый бассейн. Пожар разгорелся мгновенно и ярко, языки алого пламени вожделения окутали двух мужчин, заставляя сильнее прижиматься друг к другу и хотеть большего. Илья, не долго думая, подхватил напарника за бедра, приподнимая мускулистое тело мужчины, словно он весил немногим больше Габи, и устроил его на краю трюмо, стоящего у стены. Наполеон такой прыти не ожидал, его вообще никогда никто не поднимал на руки, особенно в порыве сжигающей страсти. Но это чувство полета, ощущение сильных рук, держащих тело навесу, определенно можно было занести в список самых приятных мгновений в его жизни. Прервав поцелуи лишь на мгновение, мужчины прожигали взглядом друг в друге дыры. Наполеон игриво повел плечом, скидывая с него халат, обнажая чуть загоревшую кожу и след от укуса. Курякин же осторожно скользнул пальцами по неприкрытой части груди напарника и легко развязал пояс, отбрасывая его на стоящий рядом стул. Теперь от долгожданной добычи его отделяла только ткань халата, но русский старался не торопиться. Раз все это великолепие теперь принадлежит ему, следует с большей осторожностью и трепетностью изучить каждый новый сантиметр тела.
Соло ничего не оставалось, как блаженно откинуться назад, тихо постанывая от жадных прикосновений Ильи к своей коже. От поцелуев тело наливалось невероятным теплом. Халат постепенно был спущен и со второго плеча, целиком обнажив ключицы и грудь мужчины. То, с каким желанием и восхищением Илья выцеловывал каждый сантиметр влажной кожи, отзывалось приятной тяжестью в паху. Зрачки расширились от прилива крови к определенной части тела, дыхание стало неровным и частым. Наполеон жадно глотал воздух небольшими порциями, стараясь не слишком сильно ерзать на трюмо, которое пару раз уже предательски скрипнуло.
Илья же и думать забыл о собственном возбуждении, которое отбивало барабанную дробь в висках. Все его внимание было приковано к гладкой коже американца, которой теперь можно было беспрепятственно касаться любым доступным способом. И Илья касался, касался как сумасшедший: сначала проводя раскрытой ладонью и ощущая напряжение сильных мышц, а затем скользил языком и губами, пробуя на вкус. Наполеон где-то над его головой издавал тихие всхлипы, которые иногда становились больше похожи на стоны. Курякин чувствовал, как изящные пальцы напарника зарываются в его светлые волосы, неосознанно массируя затылок, немного подгоняя, так же нетерпеливо желая большего, как желал и сам Илья.
Вдоволь наигравшись с торсом американца, Курякин поднялся с колен, на которые он вставал, чтобы не так сильно напрягать спину, пока изучал рельефные мышцы пресса. Взгляд у Наполеона был совсем шальной, жаждущий. Халат сам собой сполз вбок, обнажая сильные ноги и налившийся кровью член, который упирался в низ живота мужчины. Илья только мысленно похвалил себя за такую долгую извиняющуюся прелюдию, подхватил американца на руки и в несколько широких шагов преодолел расстояние до спальни, опуская свое сокровище на постель. Халат спал с американца где-то по дороге, так что теперь русский мог наконец полюбоваться телом мужчины без каких любо мешающих элементов одежды. А вот Наполеон сделал недовольное выражение лица, прекрасно замечая голодный взгляд русского. Ему тоже хотелось ощупать мышцы торса напарника, хотелось узнать, каковы они на ощупь.
— Большевик, не находишь, что в комнате слишком жарко для твоей рубашки? — Соло чуть приподнялся на локтях, чтобы оказаться ближе к объекту своих многомесячных мечтаний. Илья послушно начал расстегивать пуговицы на рубашке, он делал это весьма ловко, но неспешно, заставляя американца покусывать припухшую от поцелуев губу, пребывая в нетерпении. Когда рубашка улетела куда-то на пол, Наполеон тяжело сглотнул накопившуюся слюну. Конечно же, обнаженный торс Курякина не был для него открытием, они часто помогали друг другу обрабатывать раны. Все дело было в том, что теперь ему было дозволено касаться русского в любом месте, изучать и исследовать. С хитрой, многообещающей улыбкой Наполеон вскинул вверх свои бедра, над которыми стоял Курякин, перекинул напарника на спину и сам занял стратегическую важную верхнюю позицию.
— И от этого тоже нужно избавиться, — со знанием дела заявил Соло, распуская ремень темных брюк. Уже по сильно вздыбленной ширинке он мог сделать вывод о том, что его ожидает. Но лучше один раз увидеть, чем тысячу раз представить. Чуть приподнявшись, американец ловко стащил с напарника штаны вместе с бельем и носками и отправил их на пол у изножья кровати. Теперь они, наконец, были в равных условиях. Волосы на груди у Ильи были светлее, чем его собственные, то же самое можно было сказать вообще обо всей растительности русского. Словно довольный кот, Соло улегся прямо на напарника, вжимаясь своим пахом в его и ощущая такое желанное давление. Илья скользнул руками по спине мужчины, обводя пальцами мышцы. Он еще успеет изучить их более детально, сейчас было время подарить друг другу удовольствие. Русский осторожно переложил Соло на бок, заглушая в зародыше недовольное ворчание жадным поцелуем. Переплетаясь с напарником ногами, мужчина провел рукой по напряженному члену американца. Наполеон суть игры понял мгновенно и с удовольствием ее подхватил, повторяя движение Курякина. Они оба медленно пробовали друг друга, меняя интенсивность прикосновений и манеру. Илье нравилось, когда Наполеон с силой сжимал пальцы под головкой его члена и начинал совершать ритмичные движения, дразня при этом чувствительную уздечку. Наполеону же нравились ритмичные движения по всей длине, при которых крайняя плоть обеспечивала дополнительное трение.
Мужчины тяжело дышали, смотря друг другу в глаза. У обоих они были голубыми, но оттенки были совершенно разные. У Наполеона они были глубокими и спокойными, словно прибрежный океан. У Ильи же они напоминали яркий белый снег, который преломляет голубой цвет чистого неба зимой, а лучи сверкающего зимнего солнца делали этот снег невероятно яркими и даже теплым. Оргазм накрыл обоих сокрушительной волной. И можно было с уверенностью сказать, что он был у них один на двоих. Дабы не привлекать лишнего внимания к номеру, мужчины заглушили явный стон удовольствия, также один на двоих, в очередном глубоком и чувственном поцелуе. У них оставалось еще около часа до ужина, поэтому напарники, не сговариваясь, прикрыли глаза, собираясь немного подремать перед началом сборов.