Кое-что о вреде опозданий

Брошюра пансионата «Бархатная долина», что в швейцарских Альпах, обещала леди и джентльменам, планирующим свой отдых, самые замечательные условия - первозданная природа, чистейший воздух, красивейшие пейзажи, проживание в современных комфортабельных номерах, все виды лечебных процедур и далее в том же духе. Про риск умереть от скуки не было сказано ни слова. А он, несомненно, был. «Впрочем», - подумал Гарри Харт, отрываясь от чтения утренней газеты и обводя взглядом публику, которой наполнялся ресторан по мере того, как приближалось время завтрака, - «едва ли скука пугает этих леди и джентльменов». Гарри Харт был прав, как всегда или – почти всегда. Этим леди и джентльменам стоило бояться подагры, простатита и того, что поджелудочная будет болеть весь день после того, как они позволят себе добавить сливочного масла в овсянку. Такие мелочи жизни, как скука, их уже давным-давно не пугали. А ещё Гарри решил, что попросит Мерлина собственноручно пристрелить его, если когда-нибудь, лет через двадцать, он захочет поехать в подобное место по собственной воле, а не исключительно по долгу службы. Потому что это стопроцентно будет означать, что он окончательно поехал крышей. В общем и целом, если отбросить привычку нашего героя иногда брюзжать сверх меры, всё было не так уж плохо – воздух был действительно свежим, пейзажи – живописными, персонал – приветливым и услужливым, но при этом максимально ненавязчивым. Да и вообще, грех было жаловаться – в конце концов, подобные миссии в его карьере были редкостью. Но он бы предпочёл подорвать склад с оружием где-нибудь в Ливии или оказаться один в компании дюжины недружелюбно настроенных боевиков, чем сидеть здесь и следить за тремя ушлыми старикашками, то есть, простите, почтенными джентльменами, через оффшорные счета которых вот уже пару лет ежемесячно перечислялись немалые суммы на левые счета весьма сомнительных, и кроме того, давно находящихся на мушке у Кингсмен, организаций. Старикашки любили коньяк, сальные шуточки и охоту, и общаться с ними было невыносимо сложно – и пока что это всё, что узнал Гарри за две самые долгие недели своей жизни. В конце концов он просто как следует покопается у них в номерах – и наверняка что-нибудь найдёт. В конце концов. Когда ему окончательно осточертеют лечебные процедуры (он и так абсолютно здоров, черт возьми!) и ужасающе нудная вечерняя развлекательная программа и превосходные, чтоб им пусто было, альпийские пейзажи. Единственным спасением его рассудка был, как ни удивительно, один из молодых людей из персонала ресторана – официант, который как раз направлялся к его столику с подносом. -Утро, мистер Харт, - улыбаясь, здоровается он и принимается ловко расставлять тарелки и приборы по местам, - судя по вашему сумрачному виду, не слишком-то доброе? Что-то плохое в газетах пишут? -Ничего ужасного кроме возмутительно-упрощённого рецепта английского пудинга, - не в силах подавить лёгкую улыбку, отзывается Гарри, - доброе утро, Гэри. -О, вот оно что. Они снова не хотели готовить для вас яйца Бенедикт, но я заставил их, заявив, что вы лично встречались с Королевой, и если они не приготовят всё как надо, они испытают на себе гнев Лиззи, - мальчишка совершенно замечательно пакостно хихикает, заканчивая расставлять перед Хартом тарелки. -Вы чудо, Гэри. Спасибо. -О, обращайтесь. Приятного аппетита и, надеюсь, до скорого. -До скорого. Мальчишка робко улыбается, кивает и направляется обратно в сторону кухни, ловко лавируя между столов, по пути собирая грязную посуду и напропалую любезничая с пожилыми леди. Гарри знает – они все от него в восторге. Да он и сам близок к этому, чего уж там. Они начали общаться неделю назад - совершенно случайно, и как раз-таки из-за некоторой привередливости Харта в отношении завтраков. Потому что завтрак непременно должен быть английским. И Харт честно целую неделю терпел эти издевательства шеф-повара в виде круассанов, разрезанных вдоль и напичканных ветчиной и сыром на манер сэндвича, и фруктов с сабайоном, но всё же не выдержал. Под руку, к счастью, попался Гэри – и очень трудно описать радость Харта словами, когда он услышал «я сейчас что-нибудь придумаю» с пусть каким-то грязноватым, но британским выговором. И придумал ведь. Шутка за шутку, слово за слово и вот они уже сидят на террасе, наблюдают за неспешно, словно медузы, передвигающимися по бассейну стари… то есть, почтенными леди и джентльменами и говорят об английских завтраках, отсутствии вай-фая и прочих тяготах жизни. Если Гарри к тому моменту скучал лишь неделю, то для Гэри шёл уже второй месяц. Он говорил, что обычно здесь всё не так безнадёжно – просто весна и особенно май – это всегда сезон стариков, почему-то. -А вы давно здесь работаете, раз знаете, какая возрастная группа превалирует в какой сезон? – поинтересовался тогда Гарри. -Третий год. В основном попадал на летние месяцы, иногда на осень, а тут вот как получилось, - пожимая плечами, отвечает Гэри, - тоже весьма… занятный опыт, но нет, больше весной я сюда ни ногой. Гарри посмеивается и, извиняясь, задаёт неприличный в приличном обществе, но весьма закономерный вопрос о возрасте. -О, ну бросьте, мы же с вами сейчас вовсе не в приличном обществе. Вы-то уж точно не в приличном, я вам обещаю. Мне девятнадцать. Мой… эм, ну, я знаю, как это звучит, но не знаю, как его по-другому назвать, поэтому скажу так, как знаю, хоть и звучит это так, что вы сразу поймёте неправильно… Мальчишка просто вынуждает Харта засмеяться. -Эй, ну что? -Извините. Продолжайте. Ваш?.. -Покровитель. Мой покровитель – совладелец этого места и он меня устроил на подработку в свободное время. Мол, полезно свежим воздухом подышать и всякое такое. Ну, мне и правда полезно, в общем-то. Но «покровитель» - это не то, что вы подумали. -Я понял, Гэри. Человек, под протекцией которого вы находитесь. -Точно. Ну и вот. Поэтому я здесь, весь такой скучающий. Гэри любил гулять, болтать и мороженое («очень его люблю, потому что много мне его нельзя»). Энергии в нём было столько, будто он непрерывно осуществлял подпитку от Солнца. Напрямую. Или был маленьким локальным атомным взрывом с непрерывным моментом выброса энергии. В общем, определённо что-то такое. Прелестный непоседливый источник шума, который, к приятному удивлению Гарри, мог поддержать почти любую тему. Юный возраст, безмерно-инфантильное поведение и очаровательная бесцеремонность в этом мальчишке довольно неожиданно сочетались с эрудицией. Кинематограф? Запросто. Архитектура? Ладно. Спорт? Да как пить дать. Художники? Давайте опустим всё, что было до Ренессанса и его тоже – и так уж и быть, Ван Гог был отличным мужиком. А ещё он казался Гарри неуловимо знакомым. Улыбка, манера речи, привычка морщить острый нос, глаза… да, больше всего Гарри беспокоили именно глаза и взгляд. Слишком, слишком знакомый, будто под копирку, но так ведь не бывает. У мальчишки, который потерял отца в пять лет, могут быть отцовские глаза, но не отцовский взгляд. И тем не менее… Но об этом Гарри предпочитал не думать. Желательно, никогда. Получалось не очень-то хорошо, при учете его нынешнего положения, в котором как следует подумать можно было разве что над тем, что съесть сегодня на ужин и какую книгу прочитать завтра. Как назло, меню было не таким уж обширным, чтобы думать о нём целыми днями, а все книги из библиотеки пансионата были уже когда-то прочитаны Хартом и кроме того, почти все – страшно нудными. А сутками напролёт думать о трёх ушлых старикашках с мешком лишних денег было непередаваемо скучно. Приходилось в четвёртый раз перечитывать «Сто лет одиночества» и благодарить небеса за то, что в мире есть книги, которые можно перечитать хоть сотню раз и всё равно – разглядеть между строк что-то новое. *** -Позволите нарушить вашу скуку? – раздаётся знакомый голос справа и сзади. Гарри, вот уже час сидящий в саду перед прудом и больше наблюдающий за облаками, чем читающий книгу, с облегчением выдыхает. -С превеликим удовольствием, - отзывается он и двигается чуть вбок на непонятной конструкции, похожей на садовые качели, которые не качаются. Мальчишка плюхается рядом и сползает чуть вниз по спинке, вытягивая ноги. Он уже сменил белую рубашку и светлые брюки на привычную футболку и джинсы и выглядел теперь не на свои девятнадцать, а на шестнадцать, - вы сегодня припозднились. -Не поверите, закончил на кухне, поднялся к себе, переоделся и где-то в процессе уснул. Подъёмы в пять утра – это просто пытка, - с тяжким вздохом жалуется Гэри и отчаянно трёт глаза, - а самое подлое то, что теперь мне ещё больше хочется спать. Что читаете? – он, забавно подслеповато щурясь, смотрит на обложку. -Ложитесь пораньше. Молодежь имеет дурную привычку пренебрегать режимом, - поднимая уголки губ в улыбке, предлагает Харт, - Маркес, - поясняет он, понимая, что мальчишка плохо видит посеребрённые буквы на бежевом фоне. И про себя удивляется – он замечал привычку Гэри щуриться – от чересчур яркого света или при попытке разглядеть что-то вдалеке, но не думал, что у него серьёзные проблемы со зрением, тем более что ни очков, ни линз тот не носил. -Ой, говорите так, будто вы… старикан, простите уж, - посмеивается Гэри, - я пытался его читать. Запутался ближе к середине и позорно капитулировал. Может, расскажете мне вкратце, кто всё же кем кому приходится? У меня ещё целый час до того, как надо будет возвращаться и готовить зал к обеду. И пренебрежение режимом тут ни при чем, вообще-то. Это всё ужины до полуночи. -Не то, чтобы совсем старикан, - хмыкает Гарри, закрывая книгу и откладывая её в сторону, - а то я не слышу, как вы всей компанией болтаетесь вокруг пансионата до двух ночи. Ужины, как же. -Гарри, вы брюзга, - смеётся мальчишка, - ну ладно, и сколько вам? Вы же знаете, сколько мне. А я неприличный и мне совсем не стыдно задавать такие вопросы. -Сорок пять. И да, я брюзга. И я могу рассказать вам о родственных связях в литературе Маркеса, но боюсь, что вы снова уснёте. -Сорок пять? – переспрашивает Гэри, округляя глаза, - думал, меньше. А почему вы один? Обычно мужчины этого возраста не приезжают одни. Сюда вообще редко приезжают по одному… Вот так вот – нагло, бесцеремонно и с абсолютно невинным видом. Кажется, родство многочисленных маркесовских Буэндиа Гэри больше не интересует. -Рассказать вам о моих родственных связях? – хмыкает Харт. Гэри кивает, ничуть не смущённый. – У меня нет жены, зато есть дочь, которая почему-то считает, что я крайне пренебрежительно отношусь к своему здоровью, и посему методом довольно подлого шантажа поместила меня в это… место, - строго по легенде отчитывается Харт, у которого, на самом деле, есть только чучело собаки, - сама она, естественно, открестилась от поездки, сославшись на то, что ей-то надо учиться. Будто мне работать не надо. -О. Вот как всё, - улыбается Гэри, - всё правильно. Сначала родители заботятся о детях, потом – дети о родителях. А где ваша жена? -Гэри. Вы же понимаете, что это невежливо? -Ага. Но вы же всё равно расскажете, - ослепительно улыбается маленький наглец. Харт тяжко вздыхает, но улыбки сдержать не может. -Полагаю, что где-то в Индии, отравляет жизнь одному из тамошних послов. Она всегда любила экзотику. К счастью для меня. -О, как вас угораздило жениться, раз всё так? -Ошибки юности. Всякое случается. На самом деле, это просто была хорошая партия. -Кажется, вы не особенно огорчены. -Меня всё полностью устраивает, Гэри. Наследница рода есть – и это главное. А брак – это слишком хлопотно, как по мне. -А сколько лет вашей дочери? Она такая же симпатичная, как вы?.. Ой. Ну вот, теперь он наконец смущается. Морщит нос, прикусывает губу, чешет бровь и исподлобья поглядывает на Гарри. -Ей двадцать. Полагаю, кое-что симпатичного от меня ей досталось, да. Характер, например. Гэри весело фыркает, а потом всё-таки смеётся. -Простите. Неловко получилось. -Да ладно вам, Гэри. Немного странно, что вы считаете кого-то вдвое старше себя симпатичным, но у всех своим причуды, верно? -А возраст-то тут вообще причём? – фыркает Гэри, и смотрит совсем серьёзно – и это так неожиданно, что Харт даже не сразу находится, что ему на это ответить. Поэтому мальчишка с важным видом кивает и заключает: – Вот именно. Совсем-совсем ни при чем. Через десять минут мальчишка сбегает от Гарри, объявляя, что ему нельзя опаздывать, потому что за очередное опоздание его грозились покусать, Харт со вздохом берётся было за книгу, но отвлекается на звонок Мерлина. Гарри рассказывает о том, что как минимум у двоих из троих интересующих их лиц имеются ноутбуки, в которых несомненно найдётся что-то интересное, сейфы в здешних номерах просто смешные, пароли на ноутбуках – и подавно. Мерлин спрашивает что-то о лечебном массаже, Гарри весьма невежливо его посылает, словесная перепалка затягивается минут на двадцать. - У меня тут Ланселот на линии полон решимости подорвать себя на бомбе, так что боюсь, мне пора. Не скучайте, Галахад. Кстати, как там тот мальчишка? Гарри со вздохом закатывает глаза. -Всё ещё способствует успешному завершению операции, не позволяя мне спятить от скуки. -Вот как. Не увлекайся. -Иди к черту. Мерлин самым наглым образом издевается над ним. И ржёт, скотина лысая. Знали бы рекруты, каким бывает их суровый координатор. -Ладно, можешь и увлекаться, если это не помешает миссии. -Мерлин, я не собираюсь им увлекаться. Иди к Ланселоту. -Ну значит не увлекайся, моё дело предложить. Он всё ещё кажется тебе знакомым? -С каждым днём всё больше. -Я могу провести его по базам. Потому что судя по фамилии, указанной в его файле в базе данных пансионата, он вполне может быть нам знаком. Гарри молчит целую минуту, а потом со вздохом соглашается, потому что это не даёт ему покоя. Он даже не спрашивает, что там у мальчишки за фамилия – потому что не хочет подтверждать собственные догадки. Просто соглашается на предложение Мерлина. И в тот же вечер узнаёт, почему мальчишка казался ему таким знакомым. Потому что он – сын Ли Анвина. Тот самый Эггси, пятилетний мальчишка с внимательным взглядом, которому он четырнадцать лет назад отдал медаль.