Нити судьбы

Эмма дрожащими ладонями водит по воздуху, стараясь установить защитное заклинание, но магии в ней практически не осталось, поэтому получается из рук вон плохо. - Что происходит? - Киллиан старается зажечь огненный шар на ладони, но ничего не получается. Эмма еще раз проводит рукой по воздуху, а он лишь поддергивается рябью, не переливаясь звоном магии. - Ты хотел услышать, что я скрываю... - У неё плечи опускаются от усталости, и она смотрит на Киллиана потерянно и впервые с неприкрытой нежностью. - Кроме, разумеется, темной магии, замаскированной под светлую? Он вздрагивает, будто его бьют высоковольтным током. Её взгляд пробирает до костей. Нить практически горит между ними, и если бы она была реальна, то осветила бы стены замка, где они находятся. - Где мы? - Капитану вдруг резко не хочется слышать правду. Ему кажется, услышь он её, и мир вокруг перестанет существовать. - Здесь... был когда-то твой дом. - Эмма к грустью проводит пальцами по подзорной трубе. - Наш дом. Джонс сглатывает, нить слегка вибрирует, и он чувствует, как сердце начинает биться чуть чаще. - Я расскажу... - Эмма смотрит в окно пустым взглядом. - Однажды жили-были двое людей. Она была дочерью пастуха, а он — сыном рыбака. Они так любили друг друга, что люди, смотревшие на них, жмурились, как от яркого солнца. Они говорили, что это сияет их любовь. Однажды по их землям проезжал дворянин с женой и сыном. Звали дворянина Румпельштильцхен. Его жена увидела сына рыбака, и он приглянулся ей. Жена не была верна мужу, поэтому решила соблазнить молодого парня, только он ей отказал, ведь горячо любил другую. Оскорбленная отказом женщина в ярости пришла к мужу, сказав, что сын рыбака наглым образом приставал к ней, и она еле смогла от него спастись. Румпельштильцхен был вне себя от ярости и решил наказать ни в чем не повинного юношу. Как ни пыталась я остановить его, у меня ничего не получилось... Эмма замолкает ненадолго, опуская глаза и вздыхая глубоко. Киллиан смотрит на неё удивленно, наблюдая, как она крутит на пальце обручальное кольцо, которое подвешено на цепочке, что обрамляет шею. Джонс вытягивает из-под рубашки свое и видит одинаковые узоры на кольцах, словно нити, переплетающиеся на серебре. Его затопляет такое незнакомое тепло, что он слегка покачивается. Оно распространяется по груди, отогревая сердце, и Киллиан почему-то уверен: женщина перед ним — единственно важное в его жизни. - Румпель понял, что дело не в поступке юноши, а в его ветреной жене, но он не мог простить такого позора. И тогда влюбленные узнали, что он еще к тому же один из сильнейших магов во многих мирах. Он проклял их, поместив в их сердца Тьму. Но и это было не самое страшное... Когда влюбленные были рядом, Тьма отступала, и сила их исчезала. Они становились обычными людьми с простыми желаниями, эмоциями, с возможностью любить и иметь детей... Но жизнь обычных смертных имела одно ужасное последствие: один из них был обречен наблюдать за смертью другого. По щеке Эммы стекает слеза, но она всё смотрит вдаль, не переводя взгляда. Киллиан чувствует её боль всем сердцем, ощущает её отчаяние... или это его отчаяние? - Когда же они отдалялись друг от друга, то темная магия возвращалась, наполняя их сердца Тьмой и даруя им невероятную силу и вечную жизнь. Румпельштильцхен дал им выбор: жить вечно с силой, что неподвластна никому, либо жить жизнью смертных... наблюдая за смертью любимого, а потом рождаясь для того, чтобы вновь сделать судьбоносный выбор... Эмма всхлипывает отчаянно, и Киллиан переплетает с ней пальцы. Вот откуда эта тяга к ней... Вот откуда это безграничное доверие с первой же встречи... Вот откуда эта нить, что сияет ярче огня между ними... - Разве я могла... Киллиан, разве я могла позволить случиться этому вновь? Снова и снова на протяжении веков мы не успевали прожить и половину человеческой жизни, как один из нас погибал, а второй... существовал отпущенный ему срок — одинокий, разбитый, без магии. Снова и снова... В прошлый раз ты был капитаном Королевского флота, грозой пиратов, гордостью Королевства. Пираты были сильно тобой... недовольны. Мы гуляли с нашей дочкой по берегу, когда пираты напали на нас. Ты сказал нам бежать, и я спасла дочь, но... когда нашла тебя, то ты истекал кровью. Я не могла смотреть, как ты умираешь снова, поэтому решила спасти тебя. Я перевязала твои раны, стараясь остановить кровотечение, надеясь, что мой план сработает. Пираты запомнили мое лицо и напали на нас с Лилиан второй раз в лесу. Мы еле смогли убежать... Тогда-то я и решила оставить дочь. Я держалась от тебя как можно дальше, когда поняла, что... в моих венах начинает течь магия. Когда я пришла к тебе, то увидела, что раны твои медленно заживают. Я выстроила с помощью магии замок, похожий на корабль, зная, что ты почувствуешь себя лучше, когда будешь находиться в месте, что напоминает тебе дом. Я сплела ловец снов и забрала все твои воспоминания, надеясь, что больше никогда тебя не потеряю... - Эмма... - Киллиан смотрит на неё так, словно весь мир разрушился на его глазах. - Разве я могла снова держать тебя на руках и горько плакать, пока ты умираешь?! - Эмма вскидывает на него заплаканные глаза, а Джонс лишь обнимает её, стараясь принять всё то, что она только что ему рассказала. Эмма вытаскивает из-за пояса кинжал и поворачивает его стороной, где витиеватыми буквами написано её имя. - Эмма Джонс, - ухмыляется Киллиан, касаясь губами её лба. - Звучит. - Прости меня, Киллиан. Надо было догадаться, что это не сработает... - Эмма шепчет тихо, едва слышно, и ему приходится прислушиваться, чтобы разобрать слова. - Нити судьбы, что нас связывают, сильнее нас самих. Мы всегда находим друг друга. Хотим мы того или нет. Эти нити, как их не запутывай, распутаются вновь и сведут нас вместе. Не важно, вышла бы я замуж за Джефферсона или нет. Пришел бы он к тебе или нет. Мы бы все равно столкнулись... Это наше Проклятие, Киллиан... - А может быть, нет? - Он приходит в себя медленно. - Может, это все-таки... Магия? Эмма смотрит на него удивленно, слегка оскорбленно, а потом подходит к массивному комоду и вытаскивает из него ловец снов. Она прикрывает глаза, сосредотачиваясь, собирая остатки магии по крупицам, и возвращает воспоминания Киллиану. Сначала память обрушивается на него, как водопад, сминая его, затягивая в водоворот, не давая вдохнуть полной грудью, а потом омывает легкими волнами, бликами прошлого освещает разум. Он чувствует всё, будто переживает заново, фразы, обрывки слов, что яркой картинкой впечатываются в сознание. «- Ты прекрасна, Свон... Думаю, нам стоит сбежать... - Мои родители тебе этого никогда не простят. Они эту свадьбу планировали, как только я родилась». «Смотри, какая она красавица... У неё твои лазурные глаза... И золото твоих волос...» «Самое лучшее, что случилось со мной за все эти жизни — это ТЫ». «Я нашла тебя!» Счастливые, прекрасные, доводящие до слез радости воспоминания заставляют Киллиана улыбаться. Воспоминания, наполненные нежностью, прикосновениями, вздохами, поцелуями и звонким смехом. «- НЕТ! Прошу Вас, Румпельштильцхен, не троньте его! Прошу Вас! - Нет... Я его не трону. За позор, что вы двое нанесли мне — я проклинаю вас!» «Нет, прошу тебя, Киллиан! Вернись ко мне...» «Эмма, не умирай, слышишь! Прошу...» «Не покидай меня...» «Я так люблю тебя, любимая... Мы ведь встретимся, помнишь? Ну, не плачь... Мы скоро снова встретимся...» «Киллиан! Не оставляй меня...» Боль хлесткими пощечинами откидывает его на пол, и он морщится от неожиданности. Слезы горя, отчаяния, оголенной боли и бессилия сбивают его с ног, и Джонс чувствует, как по щекам текут слезы. Цельная картинка складывается плавно, и Киллиан смотрит на Эмму как раньше: с легким обожанием, но все-таки чуть потерянно — слишком большую часть информации ему пришлось принять снова. Слезы Эммы капают на пол, и она приседает рядом с ним, обнимая за шею. - Глупая моя Эмма, - шепчет он, качая её объятиях, пока она тихонько вздрагивает от рыданий. - Зачем ты обрекла себя на такие мучения? - Я ведь не знала... - шепчет она прерывисто. - Я ведь думала, что спасу тебе жизнь, и решила, что свою боль я смогу выдержать, но... твою... Когда я почувствовала всю палитру твоего отчаяния и одиночества, то... - Тшш... - Киллиан целует её в висок мягко. - Кажется, нам суждено вечность гонятся друг за другом. Эмма нервно всхлипывает в его объятиях, а Джонс лишь тихонько усмехается. Ему настолько спокойно, настолько радостно, что это кажется даже неправильным. Жена излечивает его своим присутствием, и ему достаточно вдыхать запах её волос, чтобы быть счастливым. - Наша дочь, Эмма. - Киллиан заключает её лицо в свои ладони и смотрит серьезно. - Лилиан... что с ней случилось? - Её вырастили замечательные люди, - шепчет Эмма, а он губами собирает соленые слезы, что бегут по её щекам. - Принцесса Белоснежка... является нашей... праправнучкой. Джонс приподнимает бровь в удивлении. - Та, что сыграла свадьбу с Принцем? Эмма кивает. - Смоль волос у неё от тебя, - улыбается тепло Эмма. Киллиан смотрит на Эмму восторженно, перебирая пальцами золотистые пряди. - Я так скучал по тебе, родная. - Он зарывается в изгиб её шеи, захлебывается, задыхается её ароматом. - Всегда что-то искал, тосковал... Не мог понять, что это... А ведь это была ТЫ... Эмма целует его мягко, всё еще всхлипывая, а Киллиан отвечает ей порывисто, нетерпеливо, зарываясь пальцами в волосы. Она всё такая же теплая, нежная и беззащитная в его объятиях. Он занимается с ней любовью мягко, бережно, будто боится разбить хрустальную вазу. Он всё такой же порывистый, сильный, а его кожа обжигает, и Эмме кажется, что она оставляет ожоги, которые он тут же обводит пальцами. Он целует её ключицы влажно, руками рисуя огненные узоры на ребрах. Эмма пропускает шелк его волос сквозь пальцы, слегка теряясь в нем. В его объятиях она чувствует себя защищенной, цельной, нужной. В её объятиях он чувствует себя желанным, единственным и живым. Нить, соединяющая их, горит, словно солнце, а их сердцебиение лишь отдается легкими вспышками на нем. *** Киллиан водит по её пояснице лениво, чертя беспорядочные узоры на коже, с удовольствием вспоминая минуты их единения, счастливого спокойствия и умиротворения. - Так не всегда бывает... - шепчет Эмма тихо, не открывая глаз. - Тем ценнее такие мгновения, верно? - ухмыляется он, мягко целуя позвонки, поднимаясь чуть выше, нежно прикусывая чувствительную кожу за ухом. - Ты всегда такой... - бормочет она, пытаясь сдержать улыбку. - Ты всегда умел наслаждаться настоящим. Я же всегда боялась будущего. - В корне неверное поведение, миссис Джонс. - Он переворачивает её на спину, придавливая своим весом, и улыбается озорно, по-мальчишески. - Нужно наслаждаться настоящим, тем более, когда оно столь соблазнительное. Он целует её горячо, влажно, оставляя следы на ключицах и ребрах. Эмма не сдерживается и тихонько хихикает — щетина щекочет её кожу. Она улавливает какой-то звук — натренированное годами чутье неизбежного дает о себе знать, и Эмма тут же останавливает Киллиана. - Слышишь? - Что? Эмма спрыгивает с кровати, накидывая его льняную рубашку на голое тело и осторожно ступает по мраморному полу босыми ногами. Киллиан быстро надевает брюки и следует за ней. Она останавливается как вкопанная, когда видит их визитера, вальяжно развалившегося в пыльном кресле гостиной, а капитан тут же встает впереди, закрывая её своим телом. - Какого черта ты здесь забыл? - цедит Киллиан. Румпельштильцхен закидывает ноги на стол и играет кинжалом, на котором имени Эммы уже нет — так всегда бывает, когда они с мужем долгое время находятся рядом — Тьма отступила. - Безумно рад вас видеть, - хихикает Румпель и встает с кресла резко, что заставляет Джонсов сделать непроизвольный шаг назад. - Люди... всегда вы выбираете не то, что нужно. Всё хотел узнать: как можно променять такую мощь на... это? Он брезгливым жестом указывает на переплетенные руки Джонсов, а Эмма лишь делает шаг вперед: - Ты понятия не имеешь, что такое любовь. - Конечно, дорогуша! И отлично живу! Любовь убила больше людей, чем чума и войны вместе взятые. Джонсы молчат, и Киллиан тянет Эмму на себя, снова закрывая её собой. - Что-то я с вами разболтался, - всплескивает руками Румпельштильцхен. - Я по делу. Тут возникло непредвиденное обстоятельство, и я решил снять с вас проклятие. Прошло... веков десять, кажется? Думаю, вы усвоили урок. Эмма порывается что-то сказать, но Киллиан перехватывает её и качает головой. - Двенадцать, - шипит Эмма. - Двенадцать веков ты заставлял нас страдать. Румпель лишь чуть морщится, а потом щелкает пальцами, и у него в руках появляются кинжал и меч. Он зажигает огонь в воздухе и соединяет клинки, превращая их в единое целое. - Возвращайся в камень, родненький, - бросает с любовью Румпель, и перекованный меч исчезает. Эмма и Киллиан чувствуют, как проклятие, что веками мучило их, забирало их силы, исчезает. Им даже кажется, что становится легче дышать. - Почему ты решил снять проклятие? - спрашивает Киллиан, когда Румпель разворачивается. - Оо, почему бы вам не сказать, дорогуши? - ухмыляется маг и поворачивается к ним. - Тьма, что я так бездарно тратил на вас двенадцать веков, понадобилась мне для... поддержания тонуса, так сказать. Видите ли, вы избавились от моего проклятия, но... да, точно! От Темного заклятия, что вы так удачно отдали Королеве, сбежать никому не удастся. Румпель ехидно смеется и исчезает в клубах дыма, прежде чем кто-то из них успевает что-нибудь сказать. Эмма смотрит на Киллиана испуганно, а потом подбегает к огромному окну, что выходит на лес. Она видит клубы сиреневого дыма, что наступают вокруг, словно буря. - Темное заклятие... - шепчет она. Киллиан лишь глаза закатывает. - Нет. - У неё по щекам текут слезы, а Джонс тут же заключает её лицо в свои ладони. - Эй, любовь моя. - Он большими пальцами стирает дорожки слез с её щек. - Мы пережили двенадцать веков проклятия Румпельштильцхена. Думаю, и магию темного заклятия мы переживем. - Я люблю тебя, Киллиан. - Эмма тоже заключает его лицо в ладони. - Я тоже люблю тебя, моя Эмма. - Он целует её бережно, нежно. - Обещай, что мы найдем друг друга, - её голос слегка дрожит, и боковым зрением она видит, как надвигаются сиреневые клубы дыма на замок. - Мы всегда находим друг друга. - Он снова её целует — чуть отчаяннее, с примесью её соленых слез, когда заклятие поглощает замок.