Жажда мести.

      Бэкхён устало плюхнулся в кресло и расстегнул верхнюю пуговицу безукоризненно белой рубашки, откидывая голову назад. Чёлка упала на глаза, а рука соскользнула с подлокотника. Время только близится к обеду, а он совсем выдохся. Зачем поручать что-то тому, кто в этом не разбирается? Хотя он рад, что работает именно здесь. Хочешь или нет, но ему приходится изучать многие различные сферы, знакомиться с людьми и заниматься абсолютно новыми вещами. Каждый вечер после трудового дня, он чувствует, как становится на ступень выше вчерашнего себя. Больше знаний, опыта, порой не самого удачного, но он учится и совершенствуется в том, в чём раньше был абсолютным нулём. Осознание того, что каждый день приносит нечто новое, а он становится лучше — даёт небольшую надежду на светлое будущее. Не смотря на усталость и всё ещё изредка появляющиеся симптомы лихорадки, Бэкхён настроен весьма решительно. За неделю работы здесь появилась уверенность в своих силах. Ежедневный прилив энергии позволяет уйти в работу с головой, полностью погружаясь в неё. Так он может забыть о проблеме, имя которой — Чанёль.       Большие глаза с весёлыми искрами внутри, эмоциональность и склонность рубить всё с плеча. Он не был бездушен или спокоен. Никогда. Вся его натура представляет собой комок мимолётных желаний и необдуманных действий. Порывы радости и детского веселья сменяются желанием и похотливым взглядом. Робкие попытки обнять или помочь Бэкхёну легко могут превратиться в сжимающиеся от ярости кулаки и тяжёлый взгляд. Чанёля всегда бросает из крайности в крайность. Он просто не умеет контролировать одновременно мозг и эмоции — что-то всегда остаётся без внимания. Обычно разум проигрывает в этой борьбе.       За последние семь дней омега успел семь раз захлопнуть дверь перед лицом Чанёля и ровно столько же раз услышать ругань в свою сторону, а после — извинения с виноватым взглядом. Бэкхёну казалось, что есть два разных альфы. Первый — воплощение доброты и робости. Его взгляд наполнен тихим восхищением и нежностью. Чанёль обращается к омеге ласково, словно он драгоценная хрустальная ваза, которая может разбиться от одного неловкого прикосновения. Но есть и другая сторона наследника Пака — та что проявляется с наступлением темноты.       Появляющийся вечером жар Бэкхёна усугубляется весьма нескромными действиями альфы. Тот сжимает хрупкие запястья и вжимает омегу в стену, дыханием опаляя шею и легко касаясь её губами. В глазах — желание и животная похоть. Инстинкты по неясным причинам овладевали разумом.       А в это время и сам Бэкхён сходит с ума. От запаха, сносящего последние тормоза и выключающего мозг, подгибаются колени, а тело тает и требует продолжения. С жаром обостряются обоняние и чувствительность. Он сильнее реагирует на каждое прикосновение и совершенно не может сопротивляться. Лишь в последний момент, словно облако, желание рассеивается, и Бэкхён может остановиться. Ему резко становится противно и тошно от самого себя, от своих действий. Но ещё больше — от Чанёля. Касания рук вызывают омерзение, а мягкие губы — желание убраться от них подальше. Отвращение — вот что он чувствует, когда жар резко проходит. Но ведь это действует лишь на омегу. Чанёль продолжает и дальше отдаваться чувствам. Поцелуй становится грубее, объятия — крепче, а руки всё более жадно изучают тело. Да, тот не умеет себя контролировать. К счастью, Бэкхён, хоть и с трудом, но приходит в сознание и сбегает. А на утро его ждёт тихое «прости» от альфы и глаза, полные сожаления и грусти.       Как-то днём они говорили на эту тему. Тогда Чанёль честно сказал, что не чувствует запаха, хотя явственно ощущает желание. У него нет сил на борьбу с этой странной природой. В тот день альфа попросил Бэкхёна, чтобы тот сдерживал его и себя, не давая совершить ошибку. Он не хочет в будущем смотреть на омегу со съедающим чувством вины свершённого. Да и Бэкхён не заслуживает быть использованным тем, кто даже не способен быть в сознании. После этого дня они старались не пересекаться после работы Бэка, но вечно это длиться не могло.       От дома, где теперь Бэкхён всегда чувствует себя напряжённо, его отвлекал Ухёк. Этот рыжеволосый альфа — такой ребёнок. Его улыбка как маяк для Бэкхёна, который не знает за что цепляться, тёмной ночью в море. Карие глаза с золотыми искрами дарят тепло и чувство защищённости. Да, пожалуй, омега чувствует себя в безопасности рядом с Ухёком. После работы они всегда наведываются в ту самую лапшичную, посиделку в которой стали считать точкой отсчёта их дружбы. Хотя они общаются ближе, чем друзья. Альфа стал опорой для хрупкого Бэкхёна, на плечи которого легло сразу много задач и проблем. Ухёк помогает, если есть возможность, а если нет, то тихо шепчет «файтин», от которого сразу появляются силы. Словно ветер, своим приходом альфа отгоняет проблемы. Не затягивая, Ухёк пригласил Бэка к себе домой на ужин, показав себя радушным и гостеприимным хозяином. А буквально на следующий день он познакомил младшего со своим омегой. Да, Ухёку судьба приготовила высокого и милого парня, с выразительной ямочкой на щеке и мягким голосом. Омега… честно, Бэкхён надеялся, что его отношения с альфой зайдут дальше дружеских. Знакомство с Сокчоном оказалось для него неожиданным, но он не растерялся и улыбнулся омеге, пожимая протянутую ладонь. Оказалось, Ухёк и Чон — истинные, с весьма необычной историей знакомства, о которой решили всё же умолчать. В этот момент Бэкхён осознал, что всё идёт своим чередом. Всё правильно. Ухёк появился в его жизни, когда он нуждался в поддержке, ждать чего-то более было бы эгоистично и глупо. После этого Бэкхён всё же признал, что, хоть альфа и правда хорош, он предназначен ему природой. От осознания стало легче, настолько, что Сокчон полюбился, а Ухёк стал восприниматься как старший брат, который всегда беспокоится о своём донсэне. Они общаются на самом деле ближе, чем друзья. Они — словно вновь воссоединённая семья, в которой все заботятся друг о друге.       Глубоко вздохнув, Бэкхёна рывком встал и снова принялся копаться в многочисленных коробках, которыми сегодня заставлен весь офис. Ещё более крепкий запах кофе и раздражающе частые телефонные звонки. Снующие без конца люди и огромные стопки бумаг. Стало совсем привычно находиться здесь и работать в таком ритме, но Бэкхён чувствовал себя ещё хуже, чем обычно. Температура сегодня почти не спадала, вызывая нехватку воздуха в лёгких и отдаваясь тупой тяжестью в затылке. Видимо, не судьба провести этот вечер в компании Ухёка и Чона за ужином. А жаль — он слишком быстро привык есть втроём, обсуждая последние новости и обмениваясь впечатлениями обо всём происходящем.       К вечеру, нужная работа была выполнена. Довольные собой сотрудники начали расходиться. — Бэкхён, идём? Сокчонни уже там. — Мне что-то нехорошо. Я поеду домой, — омега тяжело выдохнул и одёрнул ворот рубашки — дышать становилось всё тяжелее. — Что с тобой? Давай мы тебя проводим. Я же говорил, что тебе нужен врач, — Ухёк подхватил Бэкхёна за локоть и повёл к выходу. — Не стоит, мне стало лучше. Не переживай, я собирался заказать такси. Ты должен пойти к Сокчону. — Хорошо, но я уйду только после того, как убежусь в вменяемости водителя, — альфа серьёзно посмотрел на Бэкхёна, который только согласно кивнул.       Вечерний холодный воздух не давал чувства лёгкости — от него только задыхаешься. Омега чувствовал, что ноги слабели, а голова начинала кружиться. Лишь усевшись на сидение автомобиля и пообещав позвонить в случае чего Ухёку, Бэкхён позволил себе полностью расслабиться. Его знобило, пальцы совсем одеревенели, и шею покалывало от холода. Сильнее кутаясь в шарф и одёргивая рукава куртки, Бэкхён подтянул колени к груди и обхватил их руками, откидываясь на спинку сиденья. Всю дорогу он сидел, поёживаясь от холода и дёргаясь, когда мурашки неожиданной волной пробегали по спине.       Едва перешагнув порог дома, Бэкхён упал с тихим вскриком. Охрана сегодня, как и обычно, видимо, была не на месте. Острая боль пронзала насквозь, вырывая лёгкие и не давая вздохнуть. Омега корчился на полу, прямо у двери, и сжимал в кулаках край ковра. От резких движений позвоночник хрустел, мышцы начало сводить, а пот градом катил по лицу и спине. Тело сжималось, стараясь избежать боли. Пресс не расслаблялся ни на секунду, а пальцы начало ломить от сильной хватки, и Бэкхён наверняка ободрал кожу ладоней о грубый высокий ворс ковра. Крик не мог вырваться из горла, а тело уже просто дрожало от боли и перенапряжения мышц.       Омега не знал, сколько длилось это безумие. В какой-то момент он просто перестал пытаться побороть боль и сделать что-нибудь. Он просто лежал и надеялся, что потеряет сознание. Но этого не произошло. В мгновение тело расслабилось, а боль отхлынула, словно её и не было. Бэкхён лежал до тех пор, пока дыхание полностью не восстановилось, а пот не высох. Он поднялся на дрожащих ногах и сглотнул, поморщившись — от безуспешных попыток крикнуть охрипло горло. Руки дрожали и ноги плохо слушались, но стало легче. Медленно переставляя ноги, Бэкхён дошёл до комнаты и, взяв вещи, поплёлся в душ.       Вставая под тёплые струи, он понял, что изменилось. Осознание пришло в голову, когда в нос ударил сильный собственный запах. Жжённый сахар… как давно он его не чувствовал. На этот раз аромат, и без того резкий, стал ещё сильнее и приторнее. Буквально до тошноты пахнущий сахаром, из-за чего начинало сводить челюсть. Течка… спустя, кажется, четыре месяца. Наверное, поэтому ему было так плохо последние полмесяца, а сегодня совсем… Бэкхён думал, что умрёт прямо там, на пороге дома, а его труп найдут лишь на утро, уже холодным и безжизненным. Омега содрогнулся от своих мыслей. Лёгкая тошнота начала подкатывать горлу. Ещё и запах. Конечно, это его собственный и пора бы давно привыкнуть, но он действительно никогда не был настолько сладким.       Слишком сладкий. ***       Слишком вызывающий. Тягучий и притягательный. Этот запах именно такой, какой любит Чанёль. Аромат попал в нос и сразу отключил мозг. Шквал эмоций разом обрушился на альфу, затмевая разум и давая волю инстинктам. Пальцы на руках начали мелко подрагивать и мурашки пробежали по низу живота, отчего мышцы пресса сжались. Обоняние обострилось и улавливало малейшие усиления аромата. Кончики пальцев покалывало… Чанёль судорожно вздохнул и сделал шаг из комнаты.       Нет, он должен остановиться.       Поворот налево. Глубокий вздох, и лёгкие наполняются до отказа дурманящим запахом течного омеги.       Прекрати!       Он нерешительно касается ручки двери. Стук сердца отдаётся в висках.       Ещё есть шанс уйти, но… Чанёль, словно зачарованный, толкает дверь.       Ничего. Она закрыта. Это его шанс убраться подальше и не сделать ошибку. Бэкхён ему слишком полюбился, чтобы так поступить с ним. Он этого просто не заслуживает. Чанёль разворачивается, желая скорее бежать отсюда.       Какая ирония. Усмешка судьбы.       В тот момент, когда альфа сделал первый шаг от ванной комнаты, дверь распахнулась… «Извини, Бэкхён, но я не могу контролировать себя». Чанёль перестал быть полноправным владельцем своего тела — теперь он следует зову природы.       Альфа развернулся и одним широким шагом настиг сжавшегося от страха Бэкхёна. Тот явно хотел что-то спросить, но не донеслось ни звука. Омега испуганно отпрянул назад и, схватившись за горло, вновь попытался сказать хоть слово. В глазах его нарастала паника — он приходил ужас от сложившейся ситуации. Чанёль сразу запустил ладони под свободную футболку омеги, принявшись бродить руками по телу. Бэкхён же начал вырываться и попытался пнуть альфу. В его действиях не было смысла — даже при всём желании он не сможет пойти против силы Чанёля. Глаза начали наполняться слезами, а руки отчаянно сжали запястья альфы, пока омега одними губами шептал: «Остановись».       Шею жгло от поцелуев Чанёля, по спине то и дело пробегали мурашки от очередного дыхания в затылок или попытки увлечь в поцелуй. Стало вновь противно и нестерпимо тошно.       Звук пощёчины эхом отдался по коридору. На мгновение Бэкхёну показалось, что у Чанёля появился во взгляде проблеск разума, но это была лишь секунда. После омега увидел в больших глазах ярость и злость, а на дне плескались желание и похоть. Альфа грубо схватил Бэкхёна и поволок того в свою комнату. Омега бил его слабыми ручками и пинался, из всех сил пытаясь вырваться. Кожа на коленях и локтях ободралась, пока он цеплялся за ковёр и вообще всё, что могло притормозить движение.       На кровать Бэкхён был грубо кинут и сразу же придавлен телом альфы. Чанёль навалился сверху и коснулся мочки уха омеги языком, руками стягивая с худых ног брюки. Он провёл ладонью по внутренней стороне стройных бёдер, а потом вернулся к животу, невесомо касаясь выпирающих тазовых косточек. Пожалуй, Бэкхён был даже более худым, чем он мог себе представить. Чанёль нежно коснулся губами очертаний рёбер, легко проводя рукой по животу и вниз. Бэкхён содрогнулся и замер. Что? Нравится? Альфа поднялся выше и аккуратно прикусил сосок, сразу же зализывая укус. Сладкий запах так и не оставлял места разуму. Чанёль повёл носом от ключиц вверх, останавливаясь на шее и медленно оставляя лёгкие засосы на ней. Неожиданная покорность Бэкхёна удивляла, стало даже не по себе. Альфа посмотрел на омегу.       В ту секунду, когда он только приподнялся на локтях, Чанёль получил удар по голове стоявшей на прикроватной тумбочке статуэткой и был грубо отпихнут в сторону. Бэкхён быстро вскочил побежал к выходу. Оставался всего метр до двери, когда вновь злой Чанёль уже гораздо сильнее схватил его за шиворот футболки потянул на себя. Он сжал хрупкие тонкие запястья и повалил омегу животом на край кровати, ставя того на колени и одним рывком стягивая с того бельё. Теперь альфа крепко держал Бэкхёна, не позволяя тому совершать вообще никаких действий. Чанёль окончательно стянул футболку с худого тела и насладился видом бледной кожи, так красиво выглядящей в слабом свете настольной лампы. Колени начали болеть от твердого паркета, но он не собирался ничего менять. Нет, он слишком долго сдерживался. Чанёль хищно оскалился и надавил омеге между лопаток, заставляя того лечь грудью на кровать, и шире развел его ноги. Два пальца легко проскользнули в истекающее смазкой отверстие. Недолго думая, Чанёль добавил третий. Бэкхён вновь дёрнулся вперёд, стараясь уйти от грубо растягивающих его пальцев, что вызвало вновь агрессию у Чанёля. Тот заломил ему обе руки за спину и, подхватив свободной рукой омегу под животом, резко вошёл в него в два толчка. Бэкхён выгнулся в спине от боли и с хрипом закинул голову назад, позволяя слезам скатиться по щекам. Выждав лишь пару секунд, альфа начал размашисто двигаться, притягивая рукой омегу ещё ближе к себе. Толчки были грубыми и сильными. От трения нежная кожа на ягодицах Бэкхёна покраснела, плечи начало сводить. Но, видимо, решив сделать себе удобнее, Чанёль всё же отпустил руки омеги. Теперь альфа до боли впился в бедро пальцами левой руки, не давая уйти, а правой сжал тёмные волосы Бэкхёна, дёргая того на себя, заставляя сильней насаживаться на разрывающий его задницу член и выгибаться дугой. Чанёль закинул голову и прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как узкие стенки прохода плотно обхватывают его плоть. Да, ему определённо было хорошо.       А Бэкхён… Он уже перестал вырываться. Пелена слёз застилала глаза, и голова начала болеть оттого, что волосы слишком тянули. Руки только перестали пульсировать от крепкого захвата, а ещё ощущалась жгучая боль в проходе, от которой хотелось уйти, но он не мог.       Гораздо хуже Бэкхён чувствовал себя внутри. По нему словно проехались товарным поездом, сровняв с землёй. Он ощущал себя грязным настолько, что противно даже представить. Омега не хотел больше чувствовать это тело, словно от него разит. Казалось, что он просто не сможет касаться себя, не содрогаясь от отвращения. Противно и больно — всё, что, но ощущает. Не так он представлял свой первый раз с, кажется, природной парой. Как объяснить, что от запаха Чанёля у него сносит крышу и слабеют колени, хотя мозг и продолжает работать, что нельзя сказать об альфе, но… разве может истинный причинить боль? Нет, он должен защищать, оберегать, любить, а не брать силой. Нет, они просто не могут быть парой.       Чанёль почувствовал, как приближается разрядка, тогда он снова перехватил Бэкхёна под животом и поднял на кровать. Легко кусая нежную кожу, альфа стал сильнее вдалбливаться в худое тело, вдавливая омегу в матрас. Всего лишь миг, и наслаждение с новой силой накрыло его. Он зажмурился до цветных кругов в глазах и с низким рыком кончил, замедляя толчки и чувствуя, как ослабел. Чанёль упал на кровать, почти сразу отключаясь и наплевав на набухающий узел, от которого Бэкхёну стало нестерпимо больно. Ему казалось, что член этого альфы в его заднице — это конец, но узел — это катастрофа. Омега свёл дрожащие колени вместе и схватился руками за живот. Через полчаса узел ослабел, а с ним начала уходить и разрывающая боль.       Почувствовав свободу, Бэкхён сразу же слез с кровати, опускаясь на пол. Его всего била дрожь, а истерика могла начаться в любую секунду. Сглатывая противный ком в горле, он оделся как мог и покинул комнату.       Ванная… Он был здесь едва ли час назад, но уже столько вещей произошло и изменилось. Его любимое место, которое вновь будет служить ему убежищем. Бэкхён включил душ, позволяя звукам воды заглушить вырывающиеся наружу рыдания. Омега опустился на холодный кафель рядом с ванной и вцепился пальцами в её край, кладя голову на ладонь. Зачем? Зачем Чанёль это сделал? Почему он? Что будет дальше? Вспомнит ли альфа эту ночь? Бэкхён задыхается и не может нормально вдохнуть. Боль в теле стала острее и ощущается вновь отчётливо. Из горла всё так же не вырывается ничего громче тихого хрипа. Пальцы похолодели от мёртвой хватки и не могут разжаться. Истерика перерастала в сумасшествие. Захотелось кричать, надеясь, что это облегчит неясную, но сильную бурю внутри. Эмоции раздирают на мелкие кусочки, а сомнения окутывают с головой. Тело дёргается и извивается в приступе нервного срыва, грозясь получить серьёзные повреждения. Ногти сами впиваются в грудную клетку и с силой проводят вниз, оставляя красно-белые, местами кровоточащие полосы. Ему кажется, что грязь впиталась в кожу и он не сможет избавиться от неё. Он ощущает отвращение к самому себе всем телом, едва подавляя рвотные позывы. Всё меньше и меньше здравого смысла — только желание забыть всё и содрать с себя въевшуюся грязь. Омега ударяется затылком о пол, когда резко прогибается, с хрипом раздирая предплечья своими ногтями. С каждой пролитой слезой становится всё меньше эмоций и сил. Холод и равнодушие с пугающим спокойствием приходят неожиданно, как только последний запас энергии исчерпан. Нет ни сил, ни желания двигаться, так что Бэкхён просто лежит на холодном полу, слушая шум льющейся воды. Расфокусированный взгляд направлен прямо перед собой, а растрёпанные волосы разметались по кафельным плитам.       Так спокойно… Так пусто… ***       На узких улочках нет фонарей. Вокруг темно и безлюдно. Да, именно здесь хотел оказаться Бэкхён. Большая отцовская куртка достаточно тёплая, да и почувствовал бы сейчас омега холод? Нет, он просто хотел уйти из того дома, без разницы в какие условия, лишь бы подальше от места наполненного людьми, из которых никто не смог ему помочь. Три утра — не лучшее время для прогулок, но Бэкхёну плевать. Ему вообще на всё плевать. Равнодушие овладело им, не выпуская из своих сетей.       Он ещё даже не ложился спать, а уже через пять часов ему надо быть на работе и улыбаться всем фальшивой улыбкой. Сколько же на самом деле лжи в его жизни? Была ли забота отца настоящей, или он просто несёт тяжкое родительское бремя? А Чанёль? Правда ли он не мог контролировать себя вечерами, а на утро искренне просил прощения, или всё тоже фарс? На самом ли деле Ухёк так добр к нему безвозмездно? Хочет ли Сокчон подружиться, или тот втайне его ненавидит и презирает? Кто все эти люди? Нужно ли кому-то верить? А может, просто сделать вид, что он в порядке и продолжать улыбаться, став такими же, как они?       Слишком много вопросов для одного слабого Бэкхёна. Слишком много потрясений для хрупкого омеги. Груз реальности повис камнем на шее. Жизнь предстала в совершенно ином свете. Последний раз такое случалось после сообщения о смерти папы. Тогда Бэкхён тоже запирался в ванной и боролся с истерикой, надеясь, что отец не увидит его срывов — ему и так тяжело.       Как неожиданно всё вернулось… после недолгого ощущения счастья и череды хороших дней. Наверное, он просто не создан для счастья.       Бэкхён схватился за голову и сел на корточки прямо посреди улицы.       Так тяжело… Так одиноко… И никто не должен увидеть то, что он, кажется, окончательно сломался и запутался. Бэкхён будет улыбаться. Он должен.