Герои – это скучно. Злодеи – совсем другое дело.
Один короткий звонок – длительное молчание в трубку. Глухое, произнесенное сдавленным голосом «привет». Поездка на место встречи заняла бы от силы полчаса, но Майкл будто специально медлил и ехал, соблюдая все правила дорожного движения. Аманда бы обязательно сострила как-нибудь на эту тему, если бы была вместе с мужем. Но на пассажирском сидении находилась сейчас другая особь женского пола. Джой молча смотрела в окно, наблюдая за проносящимися мимо машинами, зданиями, а вскоре и деревьями да пустыми полями. В салоне автомобиля образовалась довольно-таки напряженная атмосфера, которую разбавляли только звуки, доносившиеся из динамиков, которые хипстеры гордо кличут музыкой. Неоднократно Де Санта пытался нарушить тишину, даже рот открывал, готовясь задать вопрос или выдать простую фразу «все будет хорошо», но вместо этого только вздыхал, поглядывая на девушку, которая явно поддерживать разговор, если таковому суждено было случиться, не собиралась. У Джой в голове крутились совсем другие мысли. Их было много, они были хаотичными, однако абсолютно ни одна не имела позитивного характера. Даже воспоминания об их с Тревором развлечениях не могли отвлечь от размышлений о смерти. Смерти друзей, смерти близких, случившихся и еще определенно грядущих смертях. Это слово уже приелось. Углубляясь все дальше в догадки, предположения, скрытые страхи, Джой переставала видеть все, что происходит вокруг, а перед глазами была только тьма ее внутреннего мира. Тот стержень в душе, который никогда не подводил, который не давал опускать руки, теперь готов был надломиться в любой момент. Из этого состояния ее вывел Майкл, аккуратно положив руку девушке на плечо, тем самым сообщая о том, что машина уже стояла недалеко от ангара – места, назначенного неизвестным автором письма. Мужчина боялся испугать девушку, видя, как далека она была в тот момент от реального мира: тусклые глаза, направленный в пустоту взгляд, да и в целом довольно отрешенный вид ясно давали это понять. Точно так же, молча, подельники покинули автомобиль, в тишине дошли до входа в старое строение и только там остановились, будто кто-то отдал им беззвучный приказ. Несмотря на опасения, оба были полны решительности, ни у одного не осталось никаких колебаний и сомнений. У двери Уайт и Таунли встретили одного человека, явно вооруженного и одетого в дешевый костюм – чертова показуха. Джой с ненавистью глянула в лицо охраннику, коим он наверняка являлся, а тот лишь противно ухмыльнулся в ответ, показывая сощуренными от солнца глазами на дверь, тем самым приглашая «гостей» зайти внутрь. Майкл прорвался вперед, специально задев плечом охранника, однако даже на того не взглянул. Девушка в свою очередь проходить не спешила, намереваясь завязать не самый милый диалог, однако Де Санта взял ее за руку и утащил за собой. Как ему это напоминало Тревора, который везде себе заводил новых «знакомых», разрушая все планы к чертям собачьим. К своему немалому удивлению, Джой, которая после входа в ангар продолжала поглядывать в сторону двери, словно обиженный ребенок, которому не дали совершить желаемого, и Майкл, взяв для надежности девушку под локоть, обнаружили, что в практически пустом и темном из-за тусклого света одной единственной лампы в помещении стоял человек. Де Санта ожидал увидеть кого угодно, вплоть до Мартина Мадрасо, который, к слову, жил неподалеку, но перед ним находился абсолютно незнакомый мужчина средних лет, который, к тому же, совершенно не был похож на преступную личность. Лицо, исчерченное морщинами, появившимися преждевременно, не от старости, а, скорее всего, просто от трудной жизни, желтоватые белки карих глаз, взъерошенные сальные черные волосы… Он не производил впечатление опасного криминального авторитета, похищающего людей, вовсе нет. Он был похож скорее на бродягу, который совсем недавно оказался на улице. Отличал от бедняка его только такой же, как у охранника, недорогой костюм, который Майкл сразу окрестил безвкусным. Мужчина наверняка хотел произвести впечатление на тех, кому угрожал, но его выдавал выступивший на лбу пот и видимое напряжение. Глубоко вздохнув, мужчина попытался улыбнуться, чтоб придать себе уверенный вид, что, впрочем, ему удалось сделать лишь частично. Проведя пару раз большим пальцем по недельной щетине на щеках, он первым нарушил тишину. – Добро пожаловать, господа… Ох, прошу прощения, у нас ведь тут дама, – поправился он, одарив Джой не самой приятной медовой улыбкой. Девушка сразу изменилась в лице, в глазах появился нескрываемый страх, а лицо побледнело с такой скоростью, что без сомнений можно было поверить в то, что она обладает способностями хамелеонов. «Он узнал…» – пронеслось у нее в голове, и новые эмоции ничуть не добавили позитива в водоворот ее размышлений. Майкл не мог не заметить такую реакцию, тем более, что он ни разу еще не видел Джой настолько испуганной. Однако Таунли решил оставить догадки на потом. – Меня зовут Стив, очень приятно, хе-хе. Вы, мистер Де Санта, вероятно, не помните такого человека, как Стивен Блэйк. Неудивительно, Вы ведь даже и не знали моего имени, когда так подло меня подставили, – последние слова мужчина процедил сквозь зубы, вложив в них всю ненависть, которую он испытывал по отношению к Майклу. – Ограбление девяносто первого года. Северный Янктон. Припоминаете? Майк усиленно перебирал в голове всех подельников из прошлой жизни, вглядываясь в покрасневшее от злости лицо Стивена. Этот персонаж явно не нашел бы успеха в покере – не умел он держать свои эмоции под контролем. – Нам нужно сматываться, Майки! – У нас не осталось времени, Рик! А-а-а, черт бы тебя подрал. Январь 1991 года выдался особенно холодным, чуть ли не каждый день Северный Янктон заносило снегом. На улице бушевала метель, а в здании банка происходило событие, не менее хаотичное, чем снежная буря. Все в тот день пошло не так. План с треском провалился. Майк задницей чувствовал, что шансов уйти живыми с каждой минутой оставалось все меньше. Слишком смелый охранник, глупец, которому жизнь была не дорога. Выстрелив Рику в ногу, он поспешил нажать кнопку тревоги, чем подписал себе смертный приговор. Майкл не любил жертвы, но Рик не сильно ценил чужие жизни, благо в таком малозначимом для города банке людей было немного. Всего двое – кассир и уже валяющийся в луже собственной крови охранник. Блуждая от одного угла к другому, Таунли пытался придумать хоть что-нибудь, что могло бы спасти их шкуры… его шкуру. Музыка полицейских сирен, усиливающаяся с каждой секундой, ничуть не улучшала ситуацию. «Рик ничего не значит, он будет только обузой… Лестер и Тревор меня поймут», – размышлял молодой преступник, поглядывая в сторону подельника. Ни секунды не медля, Майкл приставил дуло пистолета к затылку напарника: – Каждый день ты забываешь тысячу мелочей. Пусть это будет одна из них. Выстрел. Теперь уже мертвый товарищ не успел сказать ни слова перед смертью. – Ты хотел ограбить место своей работы, – обратился Таунли к трясущемуся от страха кассиру. – Меня ты знать не знаешь, будешь все отрицать. Твой подельник тебя предал и смылся с деньгами. Выходишь сейчас с поднятыми над головой руками, признаешься. Скажешь лишнее, помни: я всегда буду за твоей спиной, – сказав это, Майк приставил пистолет к голове мужчины, который готов уже был расплакаться. – Ни здесь, ни в суде, ты понял? Кассир слабо кивнул и, поднимаясь на ноги, подталкиваемый настоящим вором, направился к выходу, в душе надеясь, что смерти избежит. Попутно Майкл вытер отпечатки пальцев с "беретты" Рика, вручив оружие готовому лишиться чувств кассиру. План был далеко не идеальным, но другого выхода не было. При таком раскладе вещей у Майкла оставалась хотя бы бледная искорка надежды на успешный побег. – Я найду тебя везде, парень. Как зовут, скажи хоть. А то ты мне жизнь спасаешь, а я даже не знаю твоего имени, – съязвил Таунли, одаряя кассира еще одним толчком в спину. – Я… я, – заикался мужчина, пытаясь унять дрожь и хоть немного подавить страх. – Меня зовут Стив. С-стив Блэйк. Теперь перед глазами появилась четкая картинка. Майк не мог поверить, что спустя столько лет какой-то простой кассир из пригородного банка выстроит целый план мести. Да, далеко не идеальный, но, несмотря на это, не менее криминальный. Это еще раз заставило Де Санту убедиться в том, что тюрьма – это не исправительное учреждение, а просто место, где все люди становятся такими, какими их увидел суд. Майк на секунду ощутил совсем легкий укол совести, но он совершал гораздо больше поступков похуже обвинения какого-то кассира. – А Вы, дорогая мисс Уайт, меня, наверняка, даже не знаете, – продолжал Стивен, но в глазах его отразилось странное чувство, которое не сразу можно было опознать. Стыд. В его глазах был стыд. Джой молчала, отводя взгляд в сторону и заметно нервничая. – Тринадцать гребаных лет я сидел в тюрьме. Поначалу было тяжело, но мне очень помог Чарльз, вы встретили его на входе. – Ты уронил мыло, а он помог тебе его поднять? – пробубнила Джой, поглядывая на дверь. Стив пропустил эти слова мимо ушей. – Я не буду описывать Вам свою жизнь в тюрьме… Я потерял семью, деньги, дом… Я потерял все, но всегда держал в голове имя, благодаря которому все пошло под откос. Майкл Таунли. Потом оказалось, что в Северном Янктоне такого человека больше нет. Впрочем, тебя не должно было быть нигде, так как некий Дэвид Нортон тебя застрелил. Поначалу я был рад, что справедливость восторжествовала, но с каждым днем во мне росла неудовлетворенность. Я начал понимать, что хочу, чтоб все это оказалось неправдой, а последнее, что ты увидел бы в жизни – мое лицо. Благодаря Чарльзу я освоился в новом мире, так как меня больше не брали на работу. Пришлось воровать, – Стив выдержал паузу, понимая, что слишком сильно увлекся рассказом своей биографии. – И представьте себе, через пару лет, сидя в баре, я не верю своим ушам: пьяная парочка орет это имя чуть ли не на весь зал! – Джой на секунду забыла о своем прошлом, в котором фигура Стива играла не последнюю роль, сконцентрировав свое внимание на рассказе похитителя ее друзей, в которых она уже готова была разочароваться. – У меня не было времени на допрос, поэтому я решил захватить носителей информации с собой, – после этой фразы Стив засмеялся каким-то нездоровым и слегка безумным смехом. – Я хочу их видеть! – не удержалась Джой. Стив в ответ лишь криво улыбнулся. Майкл тяжело вздохнул, терпеливо ожидая, пока этот явно сумасшедший мужик закончит рассказывать свое «трагичное прошлое». – Я хочу знать, что они живы, иначе никаких сделок и занудных разговоров, дружище. Или хочешь, чтоб я тебе пулю промеж глаз пустила? Если такой умный, мог бы попросить своего тюремного приятеля забрать у нас хотя бы оружие. – Джой, остынь, – предпринял попытку остановить этот поток слов Майк. – Тем не менее, я с ней согласен. И те файлы, о которых ты говорил, тоже мог бы показать. Стив поначалу слегка растерялся, но показывать слабость явно не хотел. Взяв со стоявшего неподалеку стола ноутбук и открыв крышку, он вручил его девушке. – Прямая трансляция, специально для Вас, – произнес Стивен, демонстрируя Джой связанных друзей – Клару и ее парня (тот был с перебинтованным обрубком руки). После этого он показал Майку несколько снимков документов, которые Де Санта когда-то сам и удалил. – Все остальное на флэшке, а она не у меня. Чарли не единственный мой… друг. Теперь, когда мы с Вами познакомились и договорились, я выдвину свои требования. А они до смешного просты – кое-что ограбить. Вы ведь это хорошо умеете, не так ли? – Если это банк, то деньги у нас есть… – начал было Майк, но остановился, увидев, как Стив закатывает глаза. – К черту банки. Это слишком просто. Мне нужно, чтоб Вы пробрались в полицейский архив и уничтожили все файлы на меня, а заодно и стерли свои данные. Видите, какой я великодушный. Я хочу просто жить нормальной жизнью, а мои данные не позволяют мне получить даже самую элементарную работу. Майк абсолютно не ожидал такого поворота событий. Ограбить банк или магазин – одно дело. А лезть в архивы полиции, полные охраны днем и ночью – совсем другое. Он не хотел снова браться за старое, подвергать опасности семью, однако ничего уже сделать не мог. Раньше ему было плевать на других, он грабил и убивал, потому что так хотел. Теперь же им управляли другие люди, заставляя делать то, чего он не хочет. Приходилось подчиняться. ФБР, управление, просто богатый придурок, а теперь и обычный кассир. Жалкий – вот и все, что можно теперь сказать о некогда великом в своей сфере деятельности Майкле Таунли. Он умер. Он на самом деле давно уже мертв. – Мне нужны подробности, мы не можем идти на дело без информации, – сдавленным голосом ответил Майк. Стив не смог сдержать удовлетворения от созерцания ненависти на лице Майкла. Бессильной ненависти. – Пофантазируй, мой дорогой друг. Не зря ведь ты был таким великим грабителем, – саркастично и наигранно ответил Стив. – Я даю вам неделю, нет, десять дней. Встречаемся здесь в то же время, а если Вы не придете… Ну, вы догадываетесь, что будет. До свидания. – Ну ты и дерьмо, – прошипела напоследок Джой, еле сдерживая желание сейчас же задушить Стива, но быстро взяла себя в руки, освежив в памяти то, что увидела на экране ноутбука, и снова вспомнила Райана и его неестественно изогнутое мокрое от проливного дождя тело, оставленное тогда на мокром асфальте. – Нам нужны люди, – обратилась она к Майку, когда они уже сидели в машине. – Может… – Нет. Его не нужно впутывать, – опередил ее мысль Де Санта. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, и это было гораздо страшнее. – Ты лучше мне вот что скажи. Вы со Стивом… – Не надо… – Джой отвела взгляд, показывая, что больше не собирается разговаривать на эту тему, да и вообще общаться в данный момент. – Пожалуйста.***
Франклин сидел на диване, уставившись на выключенный телевизор. Он тысячу раз клялся себе, что завяжет с крэком, но каждый раз любое событие, выбивающее из колеи, приводило обратно. Теперь же, когда не происходит абсолютно ничего, Фрэнк дымит чуть ли не по два раза в день, проклиная себя, ненавидя, презирая… Он уже и не удивлялся, почему Таниша бросила его, выйдя замуж за какого-то нейрохирурга. Какой стала для него жизнь? Раньше она была ужасно неправильной, противозаконной, но и теперь совершенно не улучшилась. Просто стала бессмысленной – вот так просто. Перестрелки, убийства, кражи и вся та аморальность не добавляли никакой уверенности в правильности действий, хотя Тревора это явно не волновало, а насчет Майкла Клинтон вообще не был уверен – этот человек сам себя не понимал, что с него было взять. Легкая улыбка мелькнула на лице парня. Неужели ностальгия? Как глупо. Франклин постоянно это отрицал, но сейчас просто взглянул правде в глаза – он скучает. Вся эта «размеренная жизнь» была совершенно не в его стиле. Он стремился к ней сколько себя помнит, и вот, получив желаемое, остался ни с чем. Теперь бывший гангстер, как любил называть себя и своего «кореша» Дэвис, уже сожалел о том, что отправился с Ламаром и парой нескромных девиц на другой остров ради отдыха совсем недавно. А ведь Майкл предлагал ему какое-то, как он выразился, «выгодное дело», и Франклин просто вынужден был отказаться. Признаться, Клинтон действительно немного развеялся в другой обстановке, но сейчас все вернулось на круги своя, и после этого особо запомнившегося телефонного звонка на душе стало еще паршивее. И не свои это круги, а чьи-то чужие. Какого-то человека, совершенно неизвестного Франклину, на которые он почему-то должен был возвращаться. Пустой дом. Фрэнк сдавленно выдохнул с намеком на смех – он стал точно таким же, как Майк, только пришел к этому двадцатью годами ранее. Без цели, без понимания, что же делать дальше. Без друзей, такой же пустой и бессмысленный, как и его дом с громким и пафосным названием стиля: модерн. Он не выходил на улицу уже неделю, каждый раз глядя на залитый солнцем Лос-Сантос, вспоминая веселые деньки, когда умереть можно было буквально в любую секунду. Фрэнк положил руку на лежавший рядом мобильный телефон, барабаня по нему пальцами, колеблясь – глупо будет просто так взять и позвонить спустя столько времени. Да и кому звонить-то? Не успел он разблокировать экран, как тут же дернулся от неожиданности, а сердце заколотилось быстрее от легкого испуга – и ведь скучал же по этому чувству, а то, казалось, адреналин уже совсем забыл, что он присутствует в организме. Странное совпадение – из размышлений о бессмысленности жизни вырвал его Джимми – уж от кого-кого, а от Де-Санты-младшего Клинтон не ждал абсолютно никаких напоминаний о себе. С искренним интересом Фрэнк провел пальцем по экрану, отвечая на вызов. Тут же в ухо ударил шум, в котором Франклин не сразу, но узнал шепот Джимми. – Чувак, чувак, ты слышишь меня? Фрэнк, ты там? – отчаянно зашипел он в трубку, наверняка стараясь говорить как можно тише, но вместо этого просто глухо кричал. Он еще пару раз повторил имя Клинтона, добавляя при том некоторые обрывочные фразы, которые последний и разобрать толком не сумел. Однако, то ли осознав свою ошибку, то ли еще по какой-нибудь причине, Джимми взял себя в руки и продолжил вещать свою мольбу уже тише, но оттого слова можно было четче различать: – Тут балласы… Гроу-стрит… они хотят меня пришить, Франклин! Я ведь просто хотел догнаться… я не знаю, что мне де… На этом разговор прервался. Клинтон просидел в некотором ступоре пару секунд, впрочем, вскоре он быстро пришел в себя, голова прояснилась, а мозг принялся обрабатывать полученную информацию. Первый вопрос возник почти сразу: «Почему именно я?» Потом парень построил цепочку из всего услышанного, решив действовать, и действовать незамедлительно, потому что, судя по звукам выстрелов, группировка «фиолетовых» не была настроена на дружелюбную беседу. Почему-то сразу Франклин решил позвонить Ламару, будто заранее зная, что тот не откажет ему в помощи, пусть она и нужна какому-то неизвестному ему сыну богатого экс-преступника. Он знал номер друга наизусть, и не потому что часто его набирал, причиной было другое: нерадивый беспечный друг так часто звонил по всяким вопросам, будь то просьба одолжить денег или приглашение на перестрелку, из которых Франклин не раз вытаскивал Дэвиса, что мелькающие на экране цифры уже отпечатались на коре головного мозга. Хотя теперь это происходило гораздо реже. Уже садясь в машину, Клинтон набрал Ламара, достаточно долго ожидая ответа. Одними губами проговорив все известные ему непечатные слова, Фрэнк уже готов был сбросить, но в трубке послышался раздраженный голос: – Слушай, нигга, я все понимаю, скучно тебе, но я немного занят сейчас, – судя по громкой музыке, которая звучала на фоне, Ламар находился в стрип-клубе. Услышав пару ласковых от друга и описание сложившейся ситуации, он тут же перед кем-то извинился и сказал, что ему пора идти. Благо, это чудное заведение находилось не слишком далеко от места назначения. Звуки выстрелов слышались издалека, удивительно было, как полицейские еще не прибыли на улицу одних из самых отпетых гангстеров Лос-Сантоса. Франклин понимал, что Ламар, скорее всего, уже принял участие в интереснейшем аттракционе под названием «перестрелка», к тому же, был единственной целью летящих после оглушающего выстрела пуль хозяев Гроу-стрит. Остановившись за углом, Клинтон решил открыть огонь с тыла, чтоб иметь хотя бы какой-то шанс на победу в этой игре на выживание. Где находился Джимми, он не знал, но надеялся, что с этим «маленьким придурком» все в порядке, не осознавая, действительно ли он переживает за жизнь парня или боится потом иметь дело с его отцом. Ламар же действительно уже присутствовал, спрятавшись за теперь больше похожей на решето, чем на средство передвижения, машиной и явно проигрывал оппонентам, по большей части из-за того, что был один против пятнадцати человек. Внезапное прибытие Франклина облегчило ситуацию, но ненадолго, и Клинтон оказался рядом со своим другом, которому, перебивая шум стрельбы, крикнул: – Берем пацана и валим нахер отсюда, иначе станем не лучше этой тачки. Где он? Ламар, вздрогнув от прошедшей через давно разбитое стекло автомобиля, который был последним спасателем кругом для двух чужаков, пули, молча махнул рукой в сторону двора за одноэтажным домом, где среди мусорных баков затаился виновник торжества, трясясь от страха и закрыв голову руками. Дэвис выглянул из-за укрытия и стреляя чисто для того, чтоб отвлечь пестрящих всеми оттенками фиолетового, и криком обратился к оставшимся балласам: – Ну же, где ваши мохнатки? Зассали подойти ближе, чертовы придурки?! В этот момент Франклин перебежал за тот самый дом, проклиная всех и вся вокруг, без лишних слов схватив Джимми за шиворот, перелез через забор, окидывая взором улицу в поисках путей отхода. Окликнув Ламара, и толкнув Джимми вперед, Фрэнк зашел за дом, чтоб обойти всю творившуюся вакханалию со стороны и добраться наконец до своей машины, пусть ему очень не хотелось опять везти ее в ремонт заделывать дыры от пуль. И тем не менее, как бы он ни был зол, все это наконец взбодрило его, как бутылка минералки после пьяной душной ночи, вновь придавая какой-то смысл жизни, толчок к действию, лучший всяких поездок и походов в стрип-клуб. Никакого чувства вины, никакой совести и предрассудков, только жгучее желание опускаться с головой в этот вихрь событий, в это танго смерти с запахом алкоголя вперемешку с пороховым дымом. Он слышал смех Ламара, его едкие замечания, брошенные напоследок живым и мертвым, и сам улыбался, действительно наслаждаясь этим великолепным безумием. А потом погоня, ветер, залетающий в открытое окно, и покружившись внутри, возвращающийся на улицу, унося с собой запах адреналина и счастья. Джимми на заднем сидении успел приободриться и набраться смелости, ведь теперь он чувствовал себя в большей безопасности. Осмелел настолько, что решился высунуть пухлую голову в окно и крикнуть пару ласковых преследователям, но услышав свист пули рядом со своим ухом, тут же залез обратно в салон, часто дыша, но в то же время глуповато улыбаясь, однако и чувствуя себя пристыженным после брошенного Франклином с водительского сидения «идиот». Ламар же продолжал отстреливаться, иногда прячась от ответного огня и громко смеясь над оскорблениями, которыми его осыпали балласы. В Лос-Сантосе смеркалось, небо меняло оттенки с необыкновенной скоростью, хотя, вероятно, минуты превращались в секунды именно для Франклина и его небольшой компании. Светло-желтый, оранжевый, кроваво-красный, темно-синий, черный. Пронзительный крик полицейской сирены, мигающей слишком часто. Сколько времени прошло, трудно было сказать. Но небо уже покрылось миллионами звезд, а в глубокой высоте посылала на мегаполис свои тусклые серебряные лучи луна. Почему миллионы, а не миллиарды? Вероятно, из-за обилия цветных вывесок, светящихся фонарей и окон многоэтажек звезды превращались в блеклых светлячков, а некоторые и вовсе исчезали с неба. По радио играло что-то странное, совершенно не похожее на музыку, но идеально подходившее ситуации. В воздухе стоял запах ночи, такой трудно объяснимый, но известный каждому. Ночью становится легче дышать. Фонари, неоновые вывески, билборды ярко горели, а количество людей, несмотря на темное время суток, совершенно не уменьшилось. Гуляющие по хорошо освещенным тротуарам люди охали от неожиданности, когда мимо них проносились в погоне машины, но, понаблюдав немного, тут же продолжали свой путь. Здесь уже ничего никого давно не удивляло. Наконец все вокруг стихло, стало внезапно темно и почему-то более холодно. Автомобиль остановился в каком-то переулке, слепящие глаза фары потухли, и затих мотор. – Это было весело, давно я так не развлекался! – громко подытожил Ламар, переводя дыхание и выходя из полуразвалившейся машины. – Слушай, нигга, переставай грузиться и возвращайся к бедному корешу Ламару с небес. – Пошел ты, – с улыбкой ответил Франклин и махнул рукой, прощаясь с лучшим другом, который уже переходил дорогу, озираясь по сторонам. Все эти события слегка сбивали с толку, а потому Клинтон вспомнил о Джимми только сейчас, последний в свою очередь не знал, уходить ему или завести разговор, чтоб показать Фрэнку, что такой человек, как Джеймс Де Санта, все еще существует на этом свете. – Все в порядке? – осведомился вернувшийся на время к старому делу гангстер у того, кого он вытаскивал из этого болота всех проблем сегодня. Джимми отрывисто кивнул, и, оставив машину в темном сыром переулке, компания из самого маленького количества человек отправилась по безлюдной улице в полном молчании. О чем-то оба хотели поговорить, чем-то поделиться, но каждый был погружен в свои мысли, бессознательно шествуя вперед, время от времени провожая скучающим взглядом проезжающие мимо машины. Услышав вдалеке сирену полицейской машины, Франклин надел на голову достаточно широкий, чтоб скрыть лицо, капюшон зеленой толстовки. Джимми хотел было последовать примеру, но сумел только опустить козырек кепки, скрывая глаза. Солнце уже давно не озаряло город, но парень просто забыл о своем головном уборе, что, впрочем, и не удивительно. Франклин вздохнул, закатив глаза, но видеть этого не мог никто, а оно и к лучшему. Но только после такой минутной конспирации, он наконец подумал нарушить молчание, ибо выглядели они уж больно подозрительно – темнокожий, явно член одной из уличных группировок, кем он, в принципе, и являлся, и совсем мелкий белый, да еще и с лишним весом парень шли в молчании вот уже столько времени. – Я вот все спросить хочу, – проговорил он тихим, слегка хриплым голосом и, заметив оживление потенциального собеседника, откашлялся и продолжил уже более громко: – Почему ты не позвонил Майклу, он ведь все-таки твой отец. Я даже не думал, что у тебя мой номер остался. Джимми помешкал, отводя взгляд, тщательно обдумывая то, что собирался сказать. Затем он удрученно вздохнул и, глядя в землю, грустно пробубнил: – У него своих проблем хватает. Пытается вести себя, будто ничего не происходит, но пьет теперь больше обычного и дома почти не бывает, – на последнем слове он запнулся, а потом, кардинально сменив тон и подняв взгляд, замедлил шаг, пока они с Франклином не остановились у ворот какого-то богатого двора с особняком. Вроде бы, он принадлежал кому-то из этих великих звезд Вайнвуда, заканчивающих карьеру либо с пеной у рта от передоза, либо в разбитой в хлам машине на оживленной автостраде. – Ты не думай, что я по нему скучаю или как-то расстраиваюсь из-за всей этой семейной фигни… Просто странно. Я не хочу, чтоб он снова возвращался на ту дорогу, с которой и так с трудом сошел. И чтоб мама снова ушла к какому-нибудь тренеру по йоге, – на последних словах парень не смог сдержать улыбки, вспоминая прекрасный удар ноутбуком от Майкла, пришедшийся прямо в лицо Фабиену. У Клинтона вдруг всплыло в голове яркое воспоминание о недавнем звонке бывшего подельника, и теперь он окончательно убедился в том, что уж очень теперь хочет ему ответить. – В общем, может, позвонишь ему или типа того?.. – подытожил Джимми, предыдущих слов Фрэнк практически не слышал. Он попытался убедить паренька, что у Майка просто обострился кризис среднего возраста и счел необходимым о звонке не упоминать и свои догадки по этому поводу не оглашать. На этом и попрощались. Глядя в спину «уходящему в закат» Джимми, Клинтон достал мобильный и, найдя в контактах телефон того, кто мог наконец вернуть его в круговорот событий, в котором он чувствовал себя наиболее комфортно, легким касанием нажал на значок вызова. Послышались протяжные гудки, которые длились, казалось, дольше, чем при наборе любого другого номера, сердце зачастило с ударами, но Фрэнк постарался списать это на хоть какую-нибудь иную причину. И не смог. – Эй, Франклин, привет! Как жизнь, дружище? – послышался глухой голос, и, несмотря на то, что он говорил, звучал он далеко не так радостно, как того желал, по-видимому, его владелец. Никто не смог бы возразить словам, пролетевшим в голове Клинтона в тот момент, – Майкл действительно был вымотан, и вряд ли потому, что на часах время было позднее – голос Таунли не звучал так, будто звонок его разбудил. – Ты… мы уже давно нормально не разговаривали. Франклин и сам на секунду почувствовал то отчаяние, которое наполняло Майка, и которому тот не давал выплеснуться наружу – он уже давно привык справляться со всеми испытаниями, которые предоставляет судьба и, что греха таить, те, что он находит сам. Выдержав небольшую паузу, Клинтон не помедлил ответить: – Чувак, что у тебя там происходит? – резко и внезапно, но так, чтоб без прелюдий и бессмысленных вопросах о здоровье. Майкл был для Франклина не только другом, но и тем, кто, как говорится, вывел его в люди, пусть и не совсем те, в которые обычно хотят выбиться обыкновенные персоны. – Я наткнулся на твоего малого, он сказал, что ты снова за старое взялся. Слушай, я, вроде, волнуюсь за тебя, так что ты не ломай комедию. От такого поворота диалога Де Санта немного опешил, хотел было начать оправдываться, объясняться, врать… Нет, хватит этого. Он слишком глубоко погряз в лицемерии, чтоб нырять на самое дно и не выбраться оттуда больше никогда. Говорят, всегда найдется путь назад, но для Таунли уже давно были навсегда закрыты все выходы. Франклин не торопил друга, понимая, что тому нужно время. Он всегда неплохо понимал других людей, ему даже казалось иногда, что он стал тем невидимым щитом между Майклом и Тревором, не позволявшим этим двоим вгрызться друг другу в глотки, хотя и не хотел казаться эгоистом, коим его часто называли все знакомые с района, включая родную тетю Дэниз. – Все… идет наперекосяк, Фрэнк. Честно говоря, я не хочу в это никого впутывать и тебя в том числе, – начал он, подавляя тяжелый вздох. Где-то на заднем фоне что-то со звоном бьющегося стекла упало на землю, и Майк на мгновение прервал свое чистосердечное. – Да и не телефонный это разговор. Есть, в общем, один козел, который себя богом возомнил и заебывает мне мозги теперь, посылая на верную смерть. Тут он прервался, желая услышать пару слов от Франклина, уже собираясь продолжить, но ответ не заставил себя ждать: – Слушай, чувак, если у тебя есть проблемы, мне пофиг кто их там тебе устраивает, ты же знаешь, что я всегда помогу. – Я потому и не говорю тебе, разве не понимаешь? – Фрэнк готов был поклясться, что собеседник сейчас грустно улыбнулся. – Я не хочу, чтоб ты снова… – Я каждый день просиживаю в своем гребаном особняке, Майкл, мечтая, чтоб в него однажды ворвалась какая-нибудь шайка грабителей, которых я мог бы без угрызений совести грохнуть на месте. Так что прекращай заливать мне о своей безмерной заботе и уроках о том, как правильно жить. Когда и где встречаемся? – без особых церемоний осведомился Франклин, почему-то уверенный в том, что теперь Де Санта даст ему точный и, главное, более, чем что-либо другое, нужный ответ. Негромкий смех подтвердил все ожидания, а из динамика послышался уже гораздо более оживленный и повеселевший голос Майкла – в силу услышанного от Клинтона или же благодаря выпитому за вечер алкоголю – черт его разберет, этого Таунли. – Завтра на четыре часа на квартире, окраина Сэнди-Шорс, рядом с заброшенным складом, если ты помнишь. Ну, я надеюсь, ты разберешься, если что, перезвонишь. О, и кстати, чуть не забыл. С нами будет еще одна приятная молодая особа.***
Шуршание колес по песчаному грунту оповестило об успешной посадке небольшого, но достаточно нового, на первый взгляд, кукурузника. Затих гул мотора, постепенно остановился винт, крутившийся с перебоями, но все же способный разорвать даже самую крепкую голову на куски. Тревор знал, что такое действительно может произойти. Конечно же, по неосторожности. Спрыгнув на землю, не глядя на неловко выбирающегося из второго самолета Рона, он прошествовал в ангар, прячась от особенно сильно палящего, пусть на часах уже было далеко за полдень, в этот день солнца. Усевшись на старый деревянный стол с испещренной глубокими трещинами от постоянной жары и сухости воздуха столешницей, Филипс взял стоявшую рядом уже открытую бутылку пива и сделал небольшой глоток. Рон подошел ближе, и улыбка после успешно выполненной операции по поставке партии оружия постепенно сошла на нет. Тревор какое-то время не обращал на него внимания, ожидая, осмелится ли исполнительный директор заговорить, но не сумев сдержать насмешливой улыбки при косом взгляде на колеблющегося товарища, нарушил молчание первым, сделав в сторону соседа выпад, о чего тот еще сильнее согнулся в коленях. – Эй, Ронни, чего такой кислый? – процедил сквозь зубы без толики злости Тревор. – Тебе бы порадоваться за меня… за нас надо, бизнес стремительно растет, все в охренительно сладком шоколаде! Или тебя это уже не радует? – наигранно прикрикнул он, не без удовольствия наблюдая за «нервным» Роном. – Я ничего такого… – А, да помолчи, ненавижу оправдания! Не будь таким жалким, Рон, выкладывай давай, чего ты там хотел. – Мне кажется, Трев, что за тобой следят, – полушепотом выдал мужчина, оглядываясь по сторонам, будто проверяя, не подслушивает ли их кто. Тревор серьезно закивал, слез со стола, хватая коллегу по бизнесу за шиворот и уволакивая за собой вглубь ангара. Облокотившись на металлическую стену, Филипс жестом приказал Рону молчать, взяв рядом стоявшую уже начатую бутылку пива. Не успев даже пары глотков сделать, он отбросил ее в сторону, сощурил глаза и с угрозой в голосе обратился к Джековски тихо, но очень четко: – Если это опять твоя хренова паранойя, то я отрежу тебе язык и затолкаю глубоко в глотку. Поэтому слушаю тебя внимательно, но имей в виду, – Тревор указал на собеседника пальцем, сильно напрягая кисть, – что настроение у меня не самое радужное сегодня. – Это серьезно, мне кажется… – тут Рон осекся, заметив на себе предупреждающий взгляд стоявшего напротив психопата. – Я имею ввиду, что да, я уверен, это не просто так. Вчера целый день вокруг твоего трейлера шныряли копы. Они явно что-то высматривали, Ти! Может, они узнали об ограблении того банка или… – Или, или, или, Рон! – перебил Тревор, повторяя последнее слово. – Или ты заткнешься наконец? – затем, схватив напарника за воротник клетчатой рубашки, Тревор тихо, но с нажимом проговорил: – Нас же могут услышать, ты чертов гений! Я не сумасшедший, сам знаю, чем занимался и что делал. Знаешь, я ценю твой вклад, Рональд. Правда, очень ценю. Спасибо, – Тревор улыбнулся, на что Джековски ответил каким-то странным выражением лица: смесью облегчения, когда Филипс отпустил воротник, и неуверенностью в том, что ему делать дальше. Но страха в сердце немолодого мужчины не было – как ни странно, в том, что Тревор не причинит ему вреда, он был уверен на девяносто девять процентов. Но, черт возьми, сколько в мире менялось именно благодаря этому одному проценту! – А теперь проваливай. Мне надо решить еще одно дельце, – закончил Филипс, глядя в спину быстрым шагом удаляющемуся к выходу Рону. – И не забудь, что дела не ждут! Найди мне что-нибудь новое, дружище! Рон издалека крикнул что-то вроде «будет сделано, Ти» и, махнув рукой в знак прощания, скрылся в лучах вечернего солнца. Тревор же этого не видел, так как цель у него была совершенно другая, а рой мыслей в голове должен был быть разогнан – это сбивало с толку и мешало работе и так не совсем здорового мозга. В ангар, в общем, Филипс зашел, не просто желая ощутить хотя бы легкую прохладу после нагретой беспощадным солнцем кабины самолета, но ради достаточно важного, пусть и такого простого телефонного звонка. После переезда в Лос-Сантос Майкл сменил номер, в этом ничего удивительного не было: желая стереть из жизни все строки старого тома, он не учел один момент: есть чернила, которые нельзя удалить ничем. Никогда. Ждать пришлось недолго, Де Санта ответил почти сразу, но голос его звучал так, будто он меньше всего не свете сейчас хотел отвечать. – Привет, Тревор, – лаконично начал он разговор, в надежде, что ничего нового и более ненормального в голову Филипсу не пришло. – Привет, Майки, чем занимаешься после третьего «отхода от дел»? – манерно растягивая слова, иронично осведомился Тревор. Услышав вздох друга, Филипс дернул уголком рта в попытке улыбнуться. Но оставшаяся мысль не дала ему этого сделать, резко увеличив количество ударов сердца в минуту. – Слушай, помнишь ты говорил, что можно как-нибудь еще встретиться? Не знаю, чем тебе там сейчас промывают мозги, но не думаю, что ты в своей жалкой жизни можешь быть занят чем-то особенно важным, – из телефона послышался короткий нервный смешок, что, впрочем, не ускользнуло от Тревора, знавшего своего друга очень хорошо. Признаться, даже лучше, чем того хотелось бы. Майкл не желал раскрывать карты, по правде, он уже хотел пасануть. Давно терзали его мысли о том, чтобы просто сдаться и забыть обо всем и обо всех. Эгоизм – это было в духе Де Санты. Однако, совершенно не вязалось с Майком Таунли, который в глубине души все еще проявлял признаки жизни. Всего пару секунд он колебался с ответом – такая несвойственная привычка, приобретенная с возрастом. Что-то странное сподвигло его на данный ответ, кольнувшее сердце, напомнившее о том, что, возможно, никогда он больше и не увидит свой кошмар наяву опять, и от этого становилось как-то грустно. – Конечно, почему бы и нет? Подъезжай к моему дому, все равно я сейчас один, – последняя фраза прозвучала совсем уныло, но Тревор постарался пропустить это мимо ушей. Не получилось. – Я подкрадусь незаметно, Майки. Странно иногда в мире складываются вещи. Но у этих двоих они разбросаны были абсолютно хаотично, при этом каким-то образом находились именно в нужном и идеальном порядке. Красный пикап мчался по ровной автостраде, превышая разрешенную скорость, ветер бил в лобовое стекло, но оно не защищало водителя от смешанных с песком и пылью порывов. Только выехав за пределы пустыни, Тревор перестал, наконец, щуриться и сильнее вдавил в пол педаль газа. Время перестало иметь смысл, все происходило будто за пару секунд, теплый ветер теперь приятно обдувал влажное лицо, принося долгожданную свежесть. На горизонте начали появляться ярко-оранжевые огни, окутывая Лос-Сантос, полностью поглощая его своим горячим мерцанием. Искусственный огонь сжигал фальшивый город, пожирая его острыми языками пламени. Из радио доносились звуки тяжелой музыки, которую практически не было слышно из-за шума окружающей среды. Тревор оглядывал жителей на улицах, улыбался местным проституткам, выжидающим очередных клиентов, надменно глядя из-под полуопущенных ресниц, будто вовсе не стыдясь, напротив, даже считая себя выше остальных. По крайней мере, складывалось такое впечатление, а что было на душе у «ночных бабочек» знать было дано им одним. Миновав пустые узкие улочки самых бедных районов, собравших в себе весь «цвет нации», Филипс наконец попал в основную часть Лос-Сантоса, усеянную небоскребами, отражающими в себе все ночные цвета города. Каждый здесь изо всех сил старался выставить напоказ дорогие тачки и красивое тело, наряженное в одежду топовых брэндов. Люди отчаянно нуждались во внимании, судить их за это было нельзя. Припарковавшись на противоположной от особняка стороне улицы, Тревор еще раз набрал Майкла, но ответа так и не получил. Минут пять спустя кованые ворота автоматически отъехали в сторону, и на дороге показался Де Санта, тут же заприметив знакомый автомобиль. Аккуратно перебежав дорогу, он сел в машину, и, перебросившись словами приветствия, друзья отправились на поиски ночных приключений. Цель, однако, каждому уже была известна – предстоит разговор, причем Тревор не спешил его начинать, а Таунли старался всячески избегать каких-либо провокационных тем. – Ну… – неуверенно начал Де Санта. – Куда едем? – Куда душе твоей будет угодно, Пончик, – нараспев ответил Филипс, останавливаясь на светофоре. – Если хочешь, можем, конечно, потратить бензин на то, чтоб по городу в молчании поездить, но это уже тебе решать. Майкл фыркнул, закатив глаза. – Поверни тут направо. Я знаю здесь один неплохой бар, – предложил он, после чего отвел взгляд в сторону, наблюдая за дорогой. – Значит, едем бухать. Прекрасный выбор, – подытожил Тревор, повернув очень резко, заставив Майкла мгновенно схватиться рукой за дверь пикапа и громко выругаться, не забыв отправить и в адрес друга процеженное сквозь зубы «больной придурок». – Слушай, Майки, чего ты сегодня такой убитый? – спросил уже изрядно выпивший Тревор у друга, который молчал уже минут десять, отрешенно глядя куда-то в сторону барной стойки. – Да нет, все нормально, – рассеянно ответил Майк, не в состоянии хотя бы на какое-то время расстаться с размышлениями, преследующими его все время с момента встречи со Стивом. Тревор нахмурил брови, Де Санта же просто отвел взгляд. Ему уже надоело лгать, особенно дорогим людям, надоело быть лицемером, терзая себя извечными самокопаниями, устав от нотаций и непрекращающегося в последнее время стресса. – Хватит этой лжи, дружище, я же беспокоюсь. Тебе нужно больше йогой заниматься, чтоб найти чертову гармонию, о которой трындит постоянно твоя жена. Майкл скептически глянул в сторону друга, и легкая улыбка скользнула на лице лишь на миг. – Ты бы лучше о себе думал, а то перспектива выслушивать наставления от наркомана-социопата, который даже не знает, где очнется следующим утром, мне не улыбается. Так что спасибо за заботу, но я как-нибудь сам… – Вот только не надо быть таким эгоистом! Во-первых, о себе мне думать некогда, да и это твоя прерогатива. Во-вторых, нихера подобного, не просыпаюсь я в разных местах каждый день! Ну, может, иногда… – увидев, что Майкл кивает, ехидно и широко улыбаясь, бывший пилот оскалился, но со злостью в голосе все же ему пришлось признать: – Ну хорошо, я постоянно так делаю, но это не дает тебе никакого права осуждать меня за это, М.! Я человек свободный, мне не нужно постоянно делать то, что от меня хочет общество, ясно? Ты же готов на все, лишь бы подстроиться под остальных, в тебе нет исключительности и уникальности, дружище. Тебе расплавило мозги это солнце, меня же оно закалило! И то, что ты завидуешь мне, еще не значит, что ты можешь предъявлять мне претензии. Майкл, слушая очередную бессмысленную тираду, не смог сдержать смешок, уже зная, что будет отвечать. Видеть Тревора в состоянии гнева нельзя было пожелать даже самым отъявленным негодяям, но Майкла это только забавляло. – Хипстер, – тихо произнес мужчина в ответ, наигранно рассматривая обстановку вокруг и отпивая скотча из стакана. Тревор подавил желание бросить в друга бутылкой – нахлынувшие воспоминания резко погасили, подобно огнетушителю, весь гнев и стремление причинять ему вред. – Пошел ты, – только и ответил Тревор, выуживая после из головы именно ту мысль, что не давала ему покоя уже достаточно продолжительное время. Видимо, это отразилось в его глазах, потому что Таунли вдруг заметно напрягся, ожидая каверзного вопроса, который не заставил себя долго ждать. – И все же, Майк, что происходит? Почему ты все время от меня что-то скрываешь и нагло врешь в лицо? – Да о чем ты вообще говоришь? – повысив голос, осведомился Майк, благо в общем аккомпанементе шума на это никто не обратил внимания. – О телефоне! – с хрипотцой в голосе крикнул Тревор таким тоном, будто это было чем-то самим собой разумеющимся и совершенно элементарным. Приготовившись с возмущением отклонять все обвинения, Майкл сначала уже хотел отвечать, но последние слова совершенно сбили его с толку. Конечно, Тревор был конченным психопатом, но все же не дураком, Таунли знал, что подобный вопрос рано или поздно всплывет на поверхность, ожидая услышать что угодно, но теперь же мужчина опешил. – Да я… чего? – только это, пребывая в полном недоумении, и сумел выговорить Майк. – И Джой тоже хороша… я уже было подумал, что хотя бы она была откровенна со мной. Черт, чем же я это заслужил? – продолжал пороть непонятную его собеседнику чушь Тревор, думая о чем-то своем. Но, переключившись на реальность, с презрением, оскорбленный, он посмотрел Майклу в глаза и решил, что его друг уже не собирается уклоняться, а просто действительно не понимает, что за херня здесь происходит. – Оставил он телефон, как же, мать твою! Ехал сотню километров из-за сраного мобильника, который «забыл» в моем трейлере! – Тревор изобразил кавычки в воздухе, а Майкл все еще пытался вникнуть и не понимал, в чем же его обвиняет сумасшедший друг. – Ты звонил мне в тот день, Майк. Звонил… – говоря последние слова, Филипс понизил голос и залпом осушил начатую ранее бутылку пива. Де Санта молчал, в глазах его блеснул огонь окончательного осознания. Стыдно не было, вовсе нет, и лгать Таунли уже не собирался, задеть Тревора он не боялся – просто не смог бы этого теперь сделать. Ему была не понятна причина такой злости друга: его взбесила очередная ложь или же что-то другое? Он просто сидел напротив, молча глядя в столешницу, не требуя объяснений, но и уходить не собирался. Может, он ждал, когда Майкл покинет бар сам? Нет, он так не поступит, не сбежит, не теперь. Нужно было тщательно подыскать нужные слова, но в голову не приходило абсолютно ничего путного, поэтому Таунли решил действовать решительно: просто сказать то, что думаешь – разве может быть это настолько трудно? – Ти… Тревор, я просто не хотел тебя в это впутывать, понимаешь? Мы с Джой вляпались в одну историю, корнями уходящую в далекое прошлое, ты и не помнишь уже, наверное. Мне надоело подвергать людей, которые мне дороги, смертельной опасности вновь и вновь, – затем чуть поразмыслив, видя, что Тревор никак не реагирует, Майк махнул рукой и закончил: – Впрочем, знаешь, что? Можешь не отвечать. Я пойду, – мужчина встал, собираясь уходить, на душе было мерзко от всего вместе, жизнь потихоньку превращалась в ничто, теряя всякий смысл, руки слегка тряслись – да что же это такое? – Куда? – глухо спросил Тревор, наконец подняв голову. Глаза его поблескивали, отражая тусклый свет ламп Эдисона. – Опять от разговора уходишь, Пончик? Майкл не сумел сдержать улыбки, на что Ти одобрительно хмыкнул, кивнув на стул, тем самым приглашая Майкла снова присоединиться к бессмысленному провождению позднего вечера. – Ты мудак, Майк, ученым этого доказывать не надо. Даже не знаю, почему ты все еще мой лучший друг. В любом случае, отвертеться теперь не получится. А с Джой… я еще поговорю, – на лицо Тревора упала легкая тень, характер которой Майк так и не сумел понять. – Я подвезу тебя к дому, а ты просветишь меня насчет всей той херни, что превратила тебя в еще более унылое дерьмо, – Тревор захватил с собой еще одну наполовину пустую бутылку, поднялся с места, поправив сбившуюся футболку, и направился к выходу. Майкл тихо выругался, заплатив за все, что они оба выпили, и пошел вслед за другом. Все-таки теперь ему стало легче. Когда рядом тот, кому, как ни странно, ты можешь полностью доверять, вся херня, что тебя окружает становится не такой критичной. Когда рядом лучший друг, волноваться не о чем.