They only want u when ur 17

Соленый ветер путается в волосах, солнце печет так сильно, что это чувствуется даже сквозь рубашку, и все вокруг кажется идеальнее некуда. Разумеется, жизнь прекрасна, будущее не иначе как светлое, а завтрашний день никого не интересует, когда сегодня на тебя сваливается удача необъятных размеров. Когда ты Чхве Хансоль, тебе не страшно смотреть в лицо жизни, потому что для тебя жизнь всегда готова улыбаться беззастенчиво и искренне. И вот, в очередной раз улыбнувшись, жизнь забрасывает Чхве, которому едва стукнуло семнадцать, в круиз на одной из новейших моделей крейсеров. Непотопляемый гигант ужасающих размеров, под завязку набитый людьми высшего класса, таких, до которых Хансолю далеко. «Не твой уровень, парень», — сказал бы любой, увидев сейчас Хансоля. Он выглядел таким как есть — потрепанным жизнью, но, несомненно, счастливым. Его брюки давно изношены и едва ли достают до щиколотки, но в рукаве у этого парня сама фортуна и с десяток козырных тузов на любой случай в жизни. Костяшки пальцев сбиты в кровь и на скуле красуется синяк, напоминающий о природной тяге ходить по краю и влипать в передряги, но внутри у него огромный океан знаний, который мог бы потягаться по размерам с тем, что расстилается за бортом корабля. «У меня есть все, чего нет у вас», — думает Хансоль, спускаясь вниз, а после пробираясь сквозь людей в банкетном зале. «Вы думаете, что достойны зависти, но на деле вас интересует лишь ваш счет в банке и кому бы еще лизнуть зад, чтобы стать более уважаемым человеком». Он не замечает, как наступает на ногу парню, который еще минуту назад завороженно смотрел на оркестр. На удивление, он не покрывает его ругательствами, хоть и не отказался бы (это видно по его возмущенному лицу). Видимо, воспитание не позволяет. Он лишь делает шаг назад и выдавливает тихое и недовольное «извините». А потом словно задумывается, правильно ли он поступил. «Может быть, стоило показать этому парнишке, с кем он имеет дело? Что он тут вообще забыл?» Хансоля и след простыл. Стянув у официанта с подноса гроздь винограда и шляпу у какого-то задремавшего джентльмена, он уже кружится в танце с девушкой в роскошном платье. Ее рука нежна и ухожена, а если запрокинуть голову, то взору открывается бесконечно высокий потолок и люстра, усеянная тысячью бриллиантов, словно ночное небо звездами. Музыка захватывает Хансоля все больше, и он все больше чувствует себя в своей тарелке. Двигается легко и непринужденно, целует руки милым дамам, представляется иностранным именем и все больше сливается с толпой. Сейчас он — один из них, разве что чуточку счастливее. И это именно то, что зацепило в нем Сынквана. *** — Тебя зовут не Вернон. — Что? — Ты кореец. Как и я. Хватит строить из себя невесть что. — Что еще ты обо мне знаешь? — Хансоль ухмыляется, сложив руки на груди и прислонившись к стене в узком коридоре. — Ты проник сюда незаконно. — Закон — продажная сучка, знаешь ли. — А еще… еще… Хансолю становилось смешнее с каждой минутой. Этот парень, похоже, на полном серьезе наблюдал за ним все это время, а теперь в открытую в этом сознается, сам того не понимая. — Что еще? Сынкван почему-то тушуется, нервно переминается на одном месте и рассматривает не то роскошную красную дорожку, которой был устлан весь лабиринт коридоров, не то собственные шнурки. — Еще ты наступил мне на ногу! Тут Хансоль уже не может сдержать смех, потому что у парня напротив на лице такой дикий коктейль из эмоций, что, глядя на него, любой невольно улыбнется. — Ну прости, прости. Я правда не хотел, — искренне отвечает Хансоль, вытирая с глаз выступившие от смеха слезы, а после добавляет. — Признайся, я заинтересовал тебя? — Это не так! — выдает Сынкван и демонстративно отворачивается. - …значит, точно заинтересовал. Меня зовут Чхве Хансоль. Теперь твоя очередь представиться. *** — Как чувствуешь себя? Сынкван не считает нужным отвечать на этот вопрос и вообще считает его неуместным. «Закон — продажная сучка», — вот, что крутится у него в голове, когда он осушает очередной бокал вина. Вчера он завтракал устрицами, проводил часы перед зеркалом и изучал основы правосудия за завтраком, а сегодня он пьет пойло неизвестной ему марки в компании нелегально пробравшегося на корабль самозванца. Что уж говорить, он вообще раньше не пил больше одного бокала, и то по праздникам, а сейчас ему не кажется странным даже желание покрутить на пальце выбившуюся прядку Хансоля, а может быть и вовсе запустить ему руку в волосы. Раньше он думал, что вырастет певцом, а сейчас проводит дни, копаясь в документах и чужих судьбах, не задумываясь о своей собственной. «Никогда не знаешь, как сложится жизнь», — думает Сынкван, наконец поддаваясь своим странным желаниям и аккуратно дотрагиваясь до волос Хансоля. Они мягкие и слегка волнистые, поэтому останавливаться совсем не хочется. Он пропускает темные пряди сквозь пальцы и смотрит прямо в глаза напротив, будто хочет сказать что-то важное. Да, пожалуй, ему действительно есть, что сказать, но он пока сам не знает, что из этого важно, поэтому просто продолжает смотреть на Хансоля, тихо сожалея в душе, что он не девчонка. Будь он девчонкой, он бы мечтал принадлежать ему, ведь с ними он так деликатен и вежлив, а невзрачного, пусть и из богатой семьи, парнишку он даже не сразу заметил в толпе. Хансоль смотрит в ответ и выглядит так, будто в любой момент готов рассмеяться. Он перехватывает руку Сынквана, которая все еще была у него в волосах. — Что ты делаешь? «Действительно, а что я делаю? Хотел бы я знать ответ на этот вопрос». Сынкван не знает, что он делает, поэтому резко отдергивает руку и прячет лицо, смущаясь самого себя. — Эй, я же не сказал тебе прекратить. Он приподнимает лицо Сынквана за подбородок, чтобы снова взглянуть в его глаза, но тот старательно отводит взгляд, потому что понимает, что стоит ему еще раз взглянуть на Хансоля, и в голову снова тут же полезут странные желания, которым он не сможет сопротивляться. — Я… я просто… ты? — язык заплетается, мысли путаются, и Сынкван уже даже не знает, чего ему надо. Но одно он знает точно: если бы жизнь сложилась иначе, он бы хотел повстречать Хансоля раньше. Хансоль отпускает его и отодвигается, замечая, что он напуган и растерян. — Как ты думаешь, нормально ли то, что я хочу поцеловать человека, с которым познакомился пару часов назад? — А нормально ли то, что этот человек, в принципе, тоже не против? *** Они целуются долго и с чувством, и Сынкван признается сам себе, что никогда в жизни не испытывал подобного чувства в груди. Если бы они не были на диване, он бы давно свалился на пол из-за дрожи в коленях. Хансоль был нежен и настойчив одновременно и совершенно не давал отдышаться, будто бы жить им оставалось всего пару часов. Тогда он еще не догадывался, что это действительно так, и что по охваченной паникой палубе люди уже рассыпаются, как бусины порванного колье.