The Five Horsemen: Eternal Wheel Klok

…В главном зале Церкви Черных Часов ярко горели свечи и факелы, огненные блики играли на мраморных колоннах, на бронзовых барельефах, на лицах собравшихся священников в длинных черных одеждах. Раздавалось негромкое, стройное пение. Группа Dethklok застыла посередине, прямо в центре нарисованной на полу пентаграммы, напротив Верховного Жреца Чарльза Оффденсена. Глава Церкви властно взмахнул рукой, и пение прекратилось, в храме воцарилась абсолютная тишина. — Я собрал вас здесь сегодня, — начал Чарльз торжественным голосом, — чтобы, наконец, рассказать о вашем предназначении, о вашей миссии на Земле. Группа переглянулась. Нэйтан уже успел рассказать им то, что услышал от Селации, и ничего хорошего в этом не было — осознавать себя губителями цивилизаций было не очень-то приятно… Металлисты с надеждой воззрились на Оффденсена, который продолжал:  — Так как вы всё равно узнали об этом раньше времени, но в весьма искаженном виде, нет смысла более скрывать… Ваша группа не зря была названа в честь Часов Смерти, которые находятся здесь и отсчитывают время человечества на этой планете. Вы действительно те избранные, что призваны проводить цивилизации через самые мрачные времена, вы — Всадники Апокалипсиса!  — Слышали мы уже это, — недружелюбно отозвался Нэйтан. — Стало быть, из-за нас эта хрень и наступит…  — Нет, Нэйтан, не из-за вас! Селация солгал тебе, пытаясь вызвать чувство вины и вынудить добровольно расстаться с жизнью! — Чарльз возвысил голос, чтобы его слышала вся Церковь: — Все погибшие цивилизации, как и текущая — несовершенны, и они сами в итоге разрушают себя, чтобы обновиться, с каждым разом достигая новых высот… Вы только помогаете приблизить конец и очистить планету от скверны и шлака… Вы просто следуете Высочайшему Закону Мироздания, который есть — вечное развитие, вечное повторение, смерть и возрождение, ВЕЧНОЕ КОЛЕСО! Как ни странно, все участники группы всё поняли. В глазах Нэйтана загорелся победный огонь, Пиклз облегченно вздохнул, Мёрдерфейс, услышав о своей великой миссии, приосанился, а Токи оглянулся на Сквизгаара, который обреченно пробормотал:  — Колесо, блять… Опять дэто грёбаное колесо! Воистину, дэто быть моя судьба… Я даже не есть удивлён сейчас. *** …Прошел месяц с тех пор, как не стало Селации, и группа вернулась с Мальдив. Поначалу все были так потрясены и всеми этими ужасными событиями, и рассказом Чарльза о их истинной миссии на Земле, что старались держаться вместе всегда и везде, часто засыпая сидя в гостиной и разом вскакивая, когда кому-нибудь ночью приспичивало выйти. Нэйтан и менеджер не спускали глаз со Сквизгаара, полностью восстановившего свои силы, как будто тот снова мог куда-нибудь провалиться. Но гитарист, казалось, даже не помнил событий той страшной ночи, и вёл себя так же, как и всегда — не расставался с верным «Эксплорером», водил толпы фанаток в свою спальню, на досуге мастерил свои гротескные гитары и выглядел вполне довольным жизнью и вниманием, которое ему уделяли. Он таки был номинирован и награжден на съезде лучших гитаристов планеты — ради Сквигельфа его решили провести повторно. Постепенно группу отпустило. Кто бы они ни были на самом деле — боги, реинкарнированные Всадники Смерти или еще кто, сейчас они прежде всего были обычными людьми, с обычными потребностями и эмоциями. Токи снова цапался с соло-гитаристом, Пиклз время от времени бухал и ширялся, Нэйтан ходил с диктофоном, блокнотом и ручкой за ухом, пытаясь поймать вдохновение для новых песен, а Мёрдерфейс, неоригинально считая себя самым пострадавшим на Мальдивах, решил слетать в ближайший уикенд на Багамы и оттянуться там в одиночку, где никто уж точно не будет заставлять его бродить по мрачным подземельям, стоять под артобстрелом или распылять врагов силой Роковой Звезды (что на деле было весьма выматывающим). — Ребята, — сказал как-то Чарльз. — Я вижу, что у вас сейчас всё хорошо. Поэтому… эээ. Вам не кажется, что пора писать новый альбом?  — Кажется, — рыкнул Нэйтан. — Ты же видишь, я везде таскаю этот грёбаный блокнот! — он потряс книжицей перед носом менеджера. — Как только выйдет что-то путное, мы сразу же соберемся и будем писать музыку, да, Сквиз? — Йа, — рассеянно откликнулся гитарист. — Мы напишет, Чарльз… На самом деле, у Сквизгаара всё было не совсем так радужно, как думали все. Он, действительно, мало что помнил о событиях на Мальдивах. О плене и пытках в параллельном измерении Селации, о жестокой смерти Нэйтана, о небывалом всплеске своей божественной силы, уничтожении заклятого врага и воскрешении друга, об артобстреле острова генералом Крозье и коллективной мистической атаке с помощью силы Роковой Звезды… Тогда он был слишком обессилен и шокирован, и детали не отложились в памяти, а может, сработал своеобразный защитный механизм в его голове… Всё воспринималось как страшный сон — разве кто-то мог лишить его умения играть? Пфф, что за бред. Разве у него когда-либо пропадало желание провести время с девочками (и бабушками)? Еще больший бред. Наконец, разве лидер группы мог быть четвертован и обезглавлен у него на глазах? Бред в квадрате. Скорее всего, они просто обдолбались и насмотрелись фильмов ужасов тогда… Однако, всё равно временами что-то было не так. Сквизгаар иногда замечал по утрам, что просыпался в какой-то странной, неудобной позе, от которой затекало всё тело — вытянутые руки закинуты за голову, совсем как ТОГДА… Иногда ему снились вязкие, расплывчатые, непонятные кошмары, и он просыпался от собственного крика. Что-то точило изнутри, сидело в груди распирающим комом, и тогда он хватался за гитару, пытаясь выразить в музыке свои мысли и эмоции. Да, теперь швед снова мог играть, ничуть не хуже, чем раньше. Но за весь этот месяц они не отыграли пока ни одного концерта, и Сквигельфу требовалось подтверждение, что он по-прежнему в форме. Он шел в репетиционную и отрывался там, играя старые песни и взмахивая волосами, словно сумасшедший.  — Сквиз в ударе, — говорил Нэйтан. — А мы, похоже, все расслабились, вы только посмотрите на себя! Действительно, надо писать новый альбом… Пошли все вон отсюда, мне при вашем гоготе ни строчки в голову не лезет!.. И репетируйте уже!  — Что репетировать-то, чувак? — рискнул спросить Пиклз. — Старые песни мы знаем от и до, новых пока нет…  — Значит, репетируйте старые, разминайтесь, чёрт вас подери! — рявкнул Нэйтан. — Новые скоро будут, я вам обещаю… — Вот и отлично, мальчики, — поправил очки вездесущий Чарльз. — Как только вернётся с уикенда Уильям, приступайте к коллективными репетициям. На том и порешили. …В ночь с субботы на воскресенье Сквизгаару не спалось. Он ворочался под своим пуховым одеялом, зажигал и снова тушил свет, брал гитару и играл какие-то короткие отрывки, но это всё было не то. Совершенно ни о чём, недостойно новой песни. Он встал и заходил кругами по своей спальне, пытаясь поймать ускользавшие мысли. О чем должен быть новый альбом? Чем вдохновиться? У Нэйтана уже были какие-то наброски, но их явно было недостаточно для создания определенной концепции… Внезапно Сквизгаара осенило, он подскочил словно ужаленный и хлопнул себя рукой по лбу. Сначала он сам поразился жестокости пришедшей в голову мысли, но она настолько его захватила, что медлить было нельзя. Поспешно одевшись и подхватив свой переносной комбик и гитару, он зашагал к комнате Нэйтана. Хотя над Мордхаусом уже стояла глубокая ночь, фронтмена на месте не оказалось. Он весьма предсказуемо обнаружился в гостиной — полулёжа на диване и что-то бормоча, яростно вычеркивал строчки в блокноте, выдирал листы и, скомкав, бросал на пол, где уже высилась солидная кучка подобных «творческих отходов». Под глазами у него уже образовались мешки, а на лице застыло скучающе-страдальческое выражение. — Нэйтанс? — в дверном проёме гостиной возникла долговязая фигура блондина, согнувшаяся под тяжестью комбика и гитары. Эксплоужен прекратил бормотать и поднял голову.  — Что, Сквиз, тоже не спится? А я вот тут накатал маленько, но сдается мне, что все идеи — полное говно… Иди, взгляни-ка. Сквизгаар поставил комбик у входа и, не выпуская из рук гитару, приблизился к дивану.  — Что дэто есть за идеи? — спросил он, взирая с высоты своего роста на Нэйтана и блокнот. — Сейчас. — Нэйтан зашуршал страницами. — Дохлые киты… Черные гробы… Крысиные кишки. Обвал гнилых трупов… Выколотые ножницами глаза-а-а!.. — тут он схватился за голову и изобразил выдирание собственных волос. — Этот альбом сведет меня с ума-а-а!!! — Теперь уже весь многострадальный блокнот полетел в сторону. Сквизгаар иронично улыбнулся, глядя на мучения этого горе-писателя. — Не обижаться, Нэйтанс… Но дэти идеи есть дилдо, и ты об этом знать.  — Да знаю я, знаю!.. Может, посоветуешь что? Сам-то уже сто пудов на целый альбом насочинял! — Нэт, — признался Сквизгаар со вздохом. — Я тоже имеет проблемы с вдохновение, ничто не кажется хороший… Но думает, я знает, как дэто решить. Что есть наш цель, Нэйтанс? Мрак и джестокост, да?  — Верно, — согласился Эксплоужен, пока не понимая, к чему клонит гитарист.  — Я подумать, как можный есть лучший выражает мрак и джестокост — через сам себе! — Сквизгаар так разволновался, что стал путать слова еще сильнее. Нэйтан забеспокоился и пристально взглянул на напарника, только сейчас заметив, каким лихорадочным огнем горят его глаза.  — Месяц назад мы пережить достаточно, чтобы написать о дэто, ты есть согласный, Нэйтанс? — возбужденно продолжал Сквигельф. Нэйтан резко поднялся и сел.  — Ты уверен, что хочешь об этом вспоминать? — прохрипел он внезапно севшим голосом.  — Йа, — твердо ответил Сквизгаар. — Мне дэто быть нужный, чтобы продвинуться дальше в мой творчество и выходить на новый уровень. Иначе я понимать, что просто застрять на одно место. Эксплоужен задумался. Ему самому вспоминать явно не хотелось. Да и воспоминаний как таковых было немного — он помнил только то, что хотел любой ценой спасти Сквизгаара, затем — страшную боль при четвертовании, а затем — осознание того, что он каким-то чудом вернулся и остался жив и здоров. Потом — свистящие над головой снаряды и уханье взрывов, объединение группы на поляне под горящим гигантским деревом, и уже знакомое ощущение словно из космоса явившейся силы, способной разнести на атомы любого врага… Да, Сквизгаар прав. Мрака и жестокости здесь было достаточно, но они еще никогда не писали песен о своих собственных переживаниях, какими бы брутальными они ни были. Пожалуй, стоит попробовать.  — Хорошо, — помедлив, дал добро Нэйтан. — Что предлагаешь делать? Наработок ведь у тебя пока нет.  — Всё есть, всё здесь сидеть уже давно, — Сквизгаар сжал в кулак ткань своей черной майки на груди. — Я просто не получается выражает дэто в музыка. Нэйтанс, ты помогает мне! Мы идти сейчас! — и это прозвучало не как просьба, а как приказ. С этими словами гитарист резко развернулся и направился к выходу, попутно подхватывая свободной рукой комбик и снова навьючивая его на себя. Ошарашенному таким напором фронтмену ничего не оставалось, как последовать за ним.  — Сквиз, зачем тебе этот усилитель? — осторожно поинтересовался Нэйтан в коридоре. — Кстати, давай понесу, надорвёшься еще… Мы ведь в студию идем?  — Нэт, — отрезал Сквизгаар. — Мы идти в апартамент Мойдерфейс. Он там нет, вернуться только в понедельник.  — Какого хрена? — искренне удивился Нэйтан, чуть не уронив комбик себе на ногу. — Мне нужный воссоздать атмосфера, — туманно изъяснился Сквигельф. — В студия нет мрак и джестокост, верный? Нэйтан вынужден был согласиться. Уильям Мёрдерфейс славился тем, что собирал в своей огромной комнате самые жестокие вещи на свете и очень гордился своей коллекцией. Подойдя к покоям басиста, они обнаружили, что дверь не заперта. Оно и понятно — никто не рискнул бы зайти туда по доброй воле, зная отвратительные привычки Мёрдерфейса. Нэйтан вообще не помнил, чтобы он когда-либо посещал это место, Сквизгаар же как-то бывал раз или два, и один предмет в этом помещении почему-то запомнился ему и резко всплыл в памяти этой ночью. Включив свет, они прошли через ряд чучел вымирающих животных, потом миновали целую выставку холодного и огнестрельного оружия — прямо как в историческом музее. Любитель истории Мёрдерфейс явно не скупился на траты… Проходя мимо стены, увешанной оружием, Сквизгаар будто невзначай прихватил один из кинжалов и моток толстой веревки. Нэйтан не обратил на это внимания, так как в этот момент крутил головой, рассматривая витрины и стенды.  — Жестоко, — вынес свой вердикт восхищенный вокалист. — Я здесь раньше не бывал, а стоило! Столько всего… гм… вдохновляющего. Это ты хорошо придумал — зайти к Мёрдерфейсу.  — Нэйтанс, идёт дальше, — произнес Сквизгаар, и в его голосе прозвучали нотки едва уловимого страха, заглушаемые твёрдой решимостью. Далее располагались всякие пыточные орудия. Напарники прошли мимо «железной девы», гильотины, «колыбели Иуды», виселицы и других смертоносных приспособлений… Сквизгаар упрямо вёл Нэйтана в самый конец зала, углы которого тонули во мраке, пока не остановился так резко, что идущий сзади Эксплоужен чуть не врезался в него. Перед их глазами предстал искомый предмет, и это было ничто иное, как… колесо. Поменьше и поскромнее, чем в ужасном подземелье Селации, да и сделано оно было из дерева, а не из металла, но всё же это было настоящее средневековое пыточное колесо. — Эй, Сквиз… — позвал Нэйтан, обеспокоенно глядя на застывшего как соляной столп коллегу. — С тобой всё нормально? Может, не стоило сюда приходить?..  — Всё есть нормальный, — отозвался Сквигельф, стряхивая с себя секундное оцепенение. — Ставить комбик и подключать гитара. Я думает, сейчас что-то будет… Нэйтан нашел в углу розетку, и через несколько минут Сквизгаар был во всеоружии. Он стоял напротив колеса, скорбно опустив голову, со своим неразлучным «Гибсоном» на шее, с уже занесенным над струнами медиатором… Ничего не произошло. Черно-белый «Эксплорер» не издал ни звука, швед тщетно прислушивался к той мешанине нот и образов, что творилась у него в голове. Внезапно он сорвал гитару с шеи, осторожно прислонил её к усилителю и с обреченной решимостью шагнул к колесу. Наблюдающий за ним Нэйтан сначала не понял, что собирается делать его напарник, и не поверил своим глазам, когда увидел Сквигельфа, устроившегося на колесе в той же нелепо выгнутой, изломанной позе, как это было ТОГДА.  — Сквиз, ты чего?.. — сказал Эксплоужен почему-то шепотом.  — Нэйтанс… не говорит ничего, просто помогает. Веревка там, на полу.  — Я не буду этого делать! — возмутился Нэйтан. — Ты что, мазохист? Вот уж не знал…  — Я не мазахрист, Нэйтанс… Мне просто нужный вспомнить кое-что, совсем немного. Ты есть должен мне помочь! — в голосе гитариста сквозила неприкрытая мольба, которая испугала Нэйтана еще больше. Но он решил повиноваться, пока его сумасбродный коллега еще чего-нибудь не отчебучил. Разрезав кинжалом веревку пополам, он осторожно обвил ею запястья Сквизгаара, связывая их вместе, но не слишком туго, затем пропустил веревку через отверстия в ободе колеса и затянул на узел.  — Теперь ноги, — скомандовал швед слишком уж строго и категорично, стараясь не выдать растущую в груди панику. Эксплоужену оставалось только подчиниться, и вскоре обмотанные веревкой прямо поверх сапог ноги Сквизгаара тоже были привязаны к толстым металлическим крючьям, вбитым в подставку колеса. — Теперь немного подтянуть…  — Сквиз, может, хватит уже? Мы и так слишком далеко зашли! Ты же так повредишь себе что-нибудь, грёбаная твоя творческая личность! — Нэйтан уже в открытую нервничал, ему всё это определенно перестало нравиться. Но, взглянув на лицо Сквизгаара, он осёкся. В глазах шведа словно зарождались молнии, такое можно было наблюдать только на самых драйвовых концертах. И Нэйтан, не отрывая взгляда от этих глаз, взялся за рукоятку, поворачивающую механизм, и медленно нажал на неё. Не смазывавшееся веками колесо противно скрипнуло, веревки на ногах Сквизгаара натянулись, и из его груди вырвался громкий вздох.  — Больно? — забеспокоился Нэйтан внизу. — Давай слезай оттуда, пока дел не натворили! Тебе вообще нужно руки беречь…  — Нэйтанс! — прервал его Сквизгаар странно изменившимся голосом. — Выключает сейчас свет и стоит тихо! Только несколько минут, пожалуйста! Предчувствуя нечто необычное, Эксплоужен нащупал на стене выключатель… Когда в комнате наступила кромешная тьма, Сквизгаар ощутил, как его уносит водоворот ДЕЖА ВЮ, и сознание словно отделяется от тела. Переживания, чувства и ощущения ТОЙ НОЧИ ворвались в его память стремительным потоком, он снова чувствовал боль, страх и безысходность, и это было так ОХУИТЕЛЬНО жестоко… Когда перед его глазами восстал образ казни Нэйтана, его отрубленные конечности и хлещущие из них потоки алой крови, горло Сквигельфа сдавили слёзы, в висках застучало, и он рванулся всем телом, огласив зал отчаянным криком: — Нэйтаааааанс!!! Стоявший рядом Эксплоужен подскочил от неожиданности, больно ударившись о колесо.  — Я здесь, Сквиз, я здесь! Сейчас включу свет…  — Не надый, не включать! Где мой гитара? — Сквизгаар повернул голову в направлении своего инструмента, и в этот миг не видящий ничего, кроме темноты, Нэйтан узрел то, чего не видал еще никогда в своей жизни. «Гибсон-Эксплорер» словно изнутри осветился холодным голубоватым светом, а затем плавно поднялся в воздух и застыл напротив своего хозяина. Глаза Сквизгаара при этом тоже засветились голубым так ярко, что не стало видно зрачков. Два пронзительно-ярких луча упали на струны инструмента, и он… заиграл сам. Гитара пела, рыдала и рычала раненым зверем, выражая этими божественно-яростными звуками всё, что чувствовал ТОГДА и СЕЙЧАС Сквизгаар Сквигельф. Одна мелодия следовала за другой, тяжелые риффы сменялись кристально-чистыми соло со сложнейшими запилами… Нэйтан в священном ужасе смотрел на распростертого на колесе гитариста, который шевелил пальцами связанных рук со скоростью крыльев колибри, и движения этих пальцев повторяли послушные струны… Полностью ошарашенный, вокалист, однако, нашел в себе силы нащупать диктофон и нажать на запись. Когда музыка смолкла, он несколько минут не мог придти в себя и, наконец, выдохнул: — Круто… Сквиз, как ты… это делаешь?  — Я быть БОГ, — прозвучал самодовольный ответ сверху. *** … Утром, сидя в студии и прослушивая «сырую» диктофонную запись уже в который раз, Пиклз восхищенно присвистнул:  — Ну ты и отжигаешь, чувак! Здесь же материала на целый альбом… И какого материала, это же будет бомба! Признавайся, что ты курил? Сквизгаар лишь устало усмехнулся. Наконец-то излив все давно копившиеся эмоции в музыке, он чувствовал во всём теле странную легкость, но вместе с тем — просто-таки вжимающую в диван усталость.  — Народ, если вы не возражать, я пойти поспать часок-другой… — он широко зевнул и клюнул носом. — Всё равно мы еще не может репетировать, Нэйтанс еще надо писать тексты… — Да уж — хохотнул Пиклз. — Чтобы дотянуть до твоей планки, ему надо очень постараться! — Постараюсь, будь спокоен, — пробасил довольный, как кот, Эксплоужен. — Я теперь знаю, КАК они пишутся… — он заговорщически подмигнул Сквизгаару. — У нас есть еще целый день до возвращения Мёрдерфейса. «… И плаха для тебя у него обязательно найдется. А я тебе обязательно поможет», — красноречиво продолжил взгляд Гитарного Бога.