The Five Horsemen: Eternal Wheel Klok

Он до сих пор не может поверить, что он сам жив. Он лежит в больничной палате, вокруг него периодически снуют серые силуэты медсестер и медбратьев, но Сквизгаар чувствует себя словно в каком-то кино, где главный герой лежит неподвижно, а вокруг него вьется безумной скоростью жизнь. Словно кто-то увеличил скорость кадров до предела. День сменяется ночью, сон сменяется мыслями. Нэйтан не приходит. Сквизгаар из обеспокоенных перешептываний медсестер узнал, что у лорда Эксплоужена обнаружилось сотрясение мозга, а также трещины в руке и ноге после падения в яму. Сквигельф знает от медсестер, что Нэйтан сейчас без сознания. Он во сне бормочет что-то про страшный искривляющийся портал, и о том, что не хочет умирать больше. То, что произошло в лесу, кажется нереальным, сопливым сном — шведу так и не удалось поговорить с Нэйтаном после того странного, сбивчивого разговора, когда они оба, казалось бы, вернулись с того света и говорили друг другу немыслимые вещи, словно боясь, что смерть вернется, и они не успеют поведать друг другу то, что отложилось в душе. Сквизгаар смотрит на свои истерзанные руки — сила исцелила его лишь частично, убрав вывихи и растяжения, ссадины же и синяки остались, а волосы до сих пор казались свалявшимися, хотя медсестры восторженно шептались о том, что они похожи на расплавленное золото при свете солнца. Он был изранен изнутри, истерзан, и словно сам себя еще не снял с колеса своих кошмаров, приковав себя тяжелыми мыслями и страхом. Страхом остаться совсем одному, совсем как когда мерзкий седой ублюдок говорил ему о том, что он умрет, и Нэйтан будет за этим лишь беспомощно наблюдать. Солнце слепит, швед отворачивается, недовольно кривится и безразлично смотрит на до тошноты знакомую дверь, словно ожидая, что она сейчас распахнется от сильного толчка, а Нэйтан, быстрым шагом войдя в палату, посмотрит ему в глаза, и Сквигельф поймет, что его слова тогда были услышаны так, как он действительно хотел их донести. Но приходит Пиклз, обеспокоенно смотрит на руки друга, спрашивает его о самочувствии и предлагает выпить. Он так же рассказывает, откуда у Эксплоужена такие травмы. Когда Нэйтан нес его в вертолет, то очень неудачно упал в глубокую воронку от взрыва и ударился головой о обломок бомбы. Токи умудрился выхватить Сквизгаара из его рук в последний момент. Токи, притащившись с черто-мишкой, долго и безутешно рыдает, словно выпуская накопившийся страх за старшего собрата, а Сквигельф неловко пытается его успокоить тем, что кошмары не всегда соответствуют реальности, и что с ним ничего не случилось бы. И тихо благодарит за свое очередное спасение. Мердерфейс приходит, пытаясь снова прикинуться его заботливым отцом, но Сквизгаар морщится на его чесночный запах изо рта, и Уильям, пробормотав что-то о том, что «он тоже нихуево так беспокоился», уходит, глядя на шведа действительно печальными глазами. Приходят все, кроме Нэйтана. Сквизгаар о своем «пробуждении» даже толком ничего не может вспомнить. Ничего, кроме яркого, выжигающего глаза света и своего звенящего голоса. Четко помнит лишь Нэйтана в своих руках и то, как был готов разрыдаться от того, что воскресить вокалиста не получилось. Но уже все позади, думает Сквизгаар, и поворачивается набок, чтобы солнце не било по воспаленным после тревожной ночи глазам. Он снова не спит, терзается кошмарами. Ловит руку Нэйтана, цепляется за скользкие от крови пальцы, вопли вокалиста разрывают уши, а его собственный крик отдается в голове эхом. Сквигельф просыпается шесть раз за ночь, и в изнеможении падает на подушку, усиленно прогоняет мысль: «А если бы я тогда не смог?..» Черно-красные стены — такие привычные для Мордхауса цвета — уже давят на мозг. Сквизгаар обессиленно закрывает глаза и постоянно думает о их разговоре в лесу. Он кажется бредом, но такого не случится в его голове даже под мощными трипами. Поэтому это реальность, разговор был, хоть Сквизгаар и был в полу-обмороке, он все помнит. И собственную попытку извиниться, и слова Нэйтана. Помнит все. Гитара стоит возле тумбочки, Сквизгаар иногда берет ее в руки и словно с опаской касается тонких струн. Они послушно звенят под пальцами хозяина, привычно впиваются в мозоли на подушечках, но швед почему-то сейчас не чувствует ничего. Играть он может, но внутри словно еще лишен своей силы. Неизвестно, почему. Возможно, он просто сильно истощен? Это бесконечное течение времени сводит его с ума. Сквизгаар выспрашивает у медсестер про состояние Нэйтана, но по их виноватому бормотанию понимает, что вокалист все еще без сознания. Это здорово удручает и заставляет понервничать. Вставать нельзя — врачи не разрешают, да и сил особо нет. Из него в ту ночь словно выдернули позвоночник, покатали по земле и вставили обратно. Согруппники появляются редко, они словно боятся к нему входить. И лишь Токи захаживает чаще остальных и пытается как-то заботиться о своем старшем товарище. На все его неловкие попытки почистить яблоко или сделать сэндвич Сквизгаар лишь снисходительно улыбается, но тем не менее, он благодарен парнишке за внимание, которого ему, как оказалось, сейчас так не хватает. Он смотрит в окно и даже не пытается слушать Токи, когда тот ему рассказывает о своих модельках самолетов. Вортуза это не смущает. Он понимает, что в палате не тихо, и это уже хорошо. В палате у Сквизгаара на тумбочке стоят песочные часы — Токи приволок, непонятно зачем. Сквигельф приобрел привычку переворачивать их время от времени и наблюдать, как мелкий песок сыплется, посверкивая в лучах солнца. Этим самым он убивает такое опостылевшее время. Когда Нэйтан, наконец, приходит к нему, он еще крепко спит. На костылях, с перевязанной головой, но приходит. Сквизгаар просыпается от резкого грохота, когда Эксплоужен нечаянно задевает костылем гитару и, попытавшись ее поднять, падает сам. — Эм… Прости, я… — бормочет он, пытаясь встать, — я не хотел тебя разбудить… Сквизгаар, едва увидев его, ощущает неожиданный прилив сил. Он мгновенно забывает о своей слабости и, вскочив с кровати, помогает фронтмену встать на ноги и застывает, словно вкопанный, когда Нэйтан, выпрямившись, пристально смотрит ему в глаза. — Как ты? — почему-то шепотом спрашивает Эксплоужен, оглядев его, — выглядишь вроде как нормально… — Выздороветь, — тоже тихо отвечает ему Сквигельф, почему-то обнаружив, что горло сдавило непонятное чувство. То ли радости, то ли еще какой тупой небрутальной хрени. Но хотелось крепко обнять Эксплоужена и взреветь от счастья. Вместо этого он кладет ладонь ему на плечо и усмехается: — Мне Пикл рассказать, что ты в яма упасть тогда. — Ой, блять, — Нэйтан морщится, словно от зубной боли, — я и сам не понял нихрена, шел, тебя тащил, а земля из-под ног ушла. Головой треснулся и все, дальше ничего не помню. Врачи сказали, что я неделю провалялся в отключке. — Давно ты просыпается? — Сквизгаар присаживается на край койки, глядя на Нэйтана, который, неумело орудуя костылями, садится рядом с ним. Тот хмыкнул: — Ага, бля, давно, минут десять назад. Он еще о чем-то рассказывает, машет гневно руками, но Сквизгаар просто смотрит на него и ловит в ответном взгляде какую-то необъяснимую радость. Нэйтан рад, что он здесь. Нэйтан рад, что все закончилось. И он сам тоже безумно рад тому, что не потерял его, сумел все-таки вытащить из непроглядной тьмы. Эксплоужен подрывается с места и по очереди стискивает в объятиях влетевших в палату Пиклза и Токи. С перебинтованной рукой это делать немного неудобно, но Сквизгаар лишь усмехается, наблюдая, как ругается Эксплоужен, и как радостно улыбаются парни, видя, что с их лидером все в относительном порядке. Время пролетает перед глазами мелкими осколками, Сквизгаар внезапно теряется в его безумном течении, и вот он уже стоит в студии, в руках гитара, а пальцы быстро-быстро перебирают родные струны. Нэйтан, сидя за пультом, показывает ему большой палец здоровой рукой, а второй нажимает на остановку записи. События возвращаются в свою колею. Сквизгаар чувствует, что ему больше не страшно засыпать. Но во сне размытые образы кошмара все равно возвращаются. И он надрывно кричит во сне, вскакивает, собираясь мчаться куда-то, но его хватают сильные руки и прижимают к теплой груди. Нэйтан здесь. Он с ним. Сквизгаар чувствует снова себя тем неуверенным парнем, который сбивчиво рассказывал молчаливому громадному брюнету о том, как он одинок. О, черт, и как он тогда вообще смог открыться, в таком-то состоянии. Но смог, и не прогадал. Нэйтан молчит, смотрит куда-то перед собой, но Сквизгаар и не хочет задавать каких-либо вопросов. Он закрывает глаза и снова проваливается в марево сна. Однако, вместо кошмаров ему снится ясная ночь, с чистым небом, на котором мириады звезд, и они, кажется, настолько близко, что он сможет их коснуться, взять в руки целую пригоршню. И он видит, какими цветами переливается Вселенная. Больше совсем не страшно. Нэйтан сам не знает, что заставляет его приходить, несмотря на травмы, в комнату гитариста, когда тот жалобно кричит и подскакивает на постели, невидящим взором буравя стену своей огромной белой комнаты. Он сжат в тиски своего кошмара, он не видит даже его, Нэйтана, когда тот осторожно присаживается на край кровати и обхватывает тощее тело своими огромными руками. Он теплый и взмокший, но Эксплоужен лишь крепче прижимает его к себе, привычным жестом убирая с бледного лица налипшие на лоб волосы. Сквизгаар еще некоторое время дрожит, напряженно замерев и словно не зная, как ему быть в таком положении. Вряд ли он привык вообще засыпать вот так, обнявшись. Фанатки закидывают на него все свои возможные конечности, но Сквизгаар обычно не отвечает на эти их жесты, Нэйтан видел, когда однажды заходил к нему утром. Сквигельф лежит прямо, его лицо абсолютно непроницаемо, словно рядом с ним не женские тела, а куча подушек. С ним же он боится даже лишний раз выдохнуть, пошевелиться. Эксплоужен понял еще давно, что вот такие его ночные рейды уж никак не брутальны и не жестоки, но сердце само по себе сжимается, и он ничего не может и не хочет с этим делать. Особенно, после недавно открывшихся обстоятельств. Он не может сказать, что испытывает к Сквизгаару аналогичные чувства, но они довольно близки к ним. Прошло уже больше недели с того момента, как он очнулся, у него было время все обдумать. Выводы для себя он сделал — Сквигельф уж точно ему небезразличен. Нэйтан смотрит в стену, чувствуя, как швед постепенно расслабляется. Не впервые, в принципе, но после того, что произошло, для вокалиста теперь это чувство заиграло совсем другими оттенками. Он теперь не боится погладить его волосы, покрепче прижать к себе и с каким-то удивительным удовлетворением отметить, что Сквизгаар спит тихо и спокойно, не дергается и не беспокоится. Он словно делает какое-то великое дело. Ради чего? Ради спокойствия человека, который спит сейчас рядом. Сон наваливает мягкими волнами, Нэйтан закрывает глаза, изредка только открывая их, чтобы удостоверится, что сон Сквизгаара все же спокоен. Блондин уютно устроился в его руках, прижался крепче и опустил голову на широкое плечо. Нэйтан лишь усмехается, обнаружив, что, разглядывая спящего гитариста, он дождался утра. Уходить совсем не хочется, он согрелся рядом с теплым шведом и хочется пролежать так целый день. Но нужно идти. Аккуратно высвободив руку из-под головы Сквизгаара, Нэйтан закутывает шведа плотнее в одеяло и уходит, отмечая пробежавший по коже холодок. И так происходит несколько раз. Нэйтан отмечает про себя, что кошмары терзают Сквизгаара каждую ночь. И в голову закрадывается шальная мысль — а если лечь рядом с ним еще до того, как Сквигельф начнет видеть сны? Он входит, терпеливо выждав за дверью, когда дыхание шведа станет ровным и будет доказательством того, что Сквизгаар крепко спит. Осторожно ложится рядом и, вздохнув, бережно притягивает блондина к себе. Тот неожиданно цепко хватается за его руки. — Я в этот раз не отпускает тебя… — тихо бормочет он, тревожно хмурясь. Нэйтан на это лишь усмехается: Сквизгаар что-то видит во сне. Тонкие пальцы вцепляются так, словно Сквигельф и правда боится, что он вот-вот его выпустит, или Эксплоужен исчезнет куда-нибудь. Не исчезнет. В этот раз точно нет. Нэйтан разглядывает лицо шведа, на котором красиво играет лунный свет. Сквигельф снова хмурится, поджимает губы и тихо-тихо стонет, слабо мотая головой. Эксплоужен касается мягких волос ладонью и прижимается к макушке губами. И блондин моментально расслабляется, доверительно прижавшись к нему. Под утро, едва стоит солнечному лучу проникнуть в комнату, Нэйтан просыпается и обнаруживает шведа, который обхватил его обеими руками и спит на его груди. Уйти, не разбудив, явно не получится. Эксплоужен усмехается — в этот раз он точно попался. На лице гитариста блуждает какая-то удивительно удовлетворенная улыбка, такая, что Нэйтан невольно засматривается. Он прижимает его к себе одной рукой и смотрит в окно. Остается только ждать, когда Сквизгаар проснется сам. Что же, черт подери, с ними происходит? Сквизгаар просыпается от того, что ему невероятно тепло, да еще и чья-то рука очень бережно гладит его по плечу. Подняв сонные глаза вверх, он замирает в изумлении. Нэйтан смотрит в окно с таким видом, словно так было всегда. Заметив, что швед проснулся, он облегченно усмехается и поводит плечом: — Снилось что-то сегодня? Сквигельф усиленно пытается припомнить. Но память услужливо напоминает, что как только во сне он ухватил Нэйтана за руку и, наконец, удержал, тревога отступила. Улыбнувшись, он отрицательно мотает головой. Эксплоужен резко садится, и швед на мгновение даже пугается его глаз. Нэйтан смотрит на него с абсолютно нечитаемым выражением лица. А затем… берет пальцами за подбородок и, глядя в глаза, тихо спрашивает: — Это мне что, теперь каждую ночь здесь с тобой спать? Сквизгаар не успевает ответить — Нэйтан целует его. Швед изумлённо распахивает глаза, даже замерев на несколько секунд. Если это не сон, то он явно вытащил в этой жизни свой счастливый билет. Но решает не ломаться, как целомудренная девица — он резко обхватывает шею вокалиста, мгновенно отвечая на поцелуй. В конце концов, это лучше разговора, к которому они так и не смогли подступиться. Эксплоужен, кажется, вообще не парится. Или усердно делает вид… Сквигельфу сейчас пофиг на такие мелочи. Он ложится на спину и тянет вокалиста к себе, пронзительно глядя в его глаза. Они целуются долго, безумно долго, даже яростно, постоянно перехватывая друг у друга инициативу. Нэйтан вжимает блондина в кровать, пропуская через пальцы мягкие светлые волосы. Ласково проводит языком про мягким губам, и Сквизгаар податливо приоткрывает рот, позволяя проникнуть внутрь. Это чувство настолько сногсшибательно, что голова идет кругом, перед глазами очертания всего расплываются, и швед просто закрывает их, отдаваясь ощущениям. Судьба похожа на насмешливую шлюху, думает Сквигельф. Вроде дает, но при этом жестоко с тебя стебется. Швед смотрит на Нэйтана, который стягивает с себя футболку. Ну уж они оба никак не могли подумать, что такое вообще в их жизни случится. Но что поделать. Втрескались и втрескались, охать-ахать и заламывать руки вообще нет смысла. Да и поздно. Сквизгаар чуть обеспокоенно смотрит на руку Нэйтана, перемотанную эластичным бинтом: — Как быть твой рука? — Уже не болит, мудаки сказали, что скоро можно будет снимать. Сквизгаар нетерпеливо возится, чувствуя, как Эксплоужен неуверенно касается его живота. Нэйтан неловко замирает и виновато смотрит на блондина: — Сквиз… я… — Понимает, — Сквигельф усмехается и вновь вовлекает его в поцелуй, прижимаясь всем телом. Нэйтан обхватывает его обеими руками, и швед чувствует, как постепенно растворяется в ощущениях. Он о таком даже мечтать не смел. Единственное, что он смог вообще себе позволить — тот пьяный поцелуй, когда сходил с ума от своей потери и одиночества. Сквигельфу сейчас вообще все произошедшее казалось страшным сном. Не сон только то, что происходит сейчас. Он чувствует кожей, как заполошно бьется сердце Нэйтана, и хочется прижаться еще сильнее, чтобы чувствовать это до тех пор, пока не наступит гребаный Апокалипсис. Сквигельф путает волосы вокалиста пальцами, впивается в его губы с все более нарастающим желанием. Нэйтан в долгу не остается — его руки осторожно исследуют блондина, пуская дрожь по всему телу… Что происходит потом… Сквизгаар уже даже не соображает. Он выключил мозг, понимая, что лишние размышления только помешают сейчас. Он погружается в ощущения все глубже, он почти ничего не видит. Его тело подается навстречу ласкам и поцелуям, голос срывается, словно дверь с петель. Благо, что Нэйтан иногда затыкает его поцелуем, прижимая ополоумевшего от счастья и наслаждения гитариста к кровати крепче. Время теряет вообще сейчас свой смысл. Сквизгаар полностью расплавился в его неторопливом течении. Он прячет запылавшее лицо в шее Нэйтана и пытается привести дыхание в порядок. Эксплоужен лежит рядом, как-то задумчиво перебирая его волосы. Словно пытается понять и переварить то, что между ними сейчас произошло. В груди пропала странная тяжесть, отчего-то ему легко и спокойно, словно кусочек паззла, которому он никак не мог найти применение, вдруг сам встал на место. И образовавшаяся в итоге картинка улыбается ему и подмигивает голубым глазом, в глубине которого Эксплоужен растворился и потерял самого себя на время. — Сквиз, наверное, вставать надо, — тянет он шведа за плечо. Тот совсем по-детски хмурится и, ткнувшись в его плечо носом, ворчит: — В рот я ебать все… Нэйтан вздыхает и прижимает Сквигельфа к себе. А блондин опускает голову: улыбку сдержать он все же не смог.

***

— Бля, где вас носило?! — орет Пиклз и бросает в Нэйтана барабанной палочкой, — мы затрахались вас ждать, вы че делали вообще? Нам через пять минут на сцену! — Ебались! — огрызается Эксплоужен и посылает «подарок» барабанщику обратно, а Сквизгаар чувствует, как краска приливает к щекам. Опустив голову, он принимается усердно крутить колки, делая вид, что очень занят настройкой гитары. Грим очень удачно скрыл огромный засос на его шее, но губы все равно горят, и Сквигельф время от времени прикусывает их и улыбается своим мыслям. Токи пихает Мердерфейса локтем: — А тебе не казаться, что они уж как-то странный себя ведет? После возвращений они как-то… — Да пидоры они, зуб даю! — сплёвывает Уильям и поправляет ремень от басухи на плече. Вортуз снова косится на Нэйтана и пожимает плечами: — А по-моему они просто очень хороший сдружиться… Сквигельф задумчиво поднимает взгляд на Нэйтана, который, наконец прекратив ругаться с барабанщиком, словно невзначай встаёт рядом с ним и касается ладонью его пальцев. — Ты как? — тихо спрашивает он, взглянув, — готов? — Йа, — швед кивает, — как никогда. Это первый их концерт после возвращения с Мальдив. Сквизгаар как-то растерянно улыбается уголками губ и проводит медиатором по струнам. Они послушно отзываются, и Сквигельф ощущает прилив того самого драйва и мандража, по которому так истосковался. Софиты загораются, и музыканты, набрав в легкие побольше воздуха, привычно выходят на сцену. Щурясь, Сквизгаар идет следом за Эксплоуженом и пытается утихомирить бешено колотящееся сердце. Вступая в яркое сияние, гитарист почти чувствует, как распахиваются за спиной крылья. Он вернулся.