The Five Horsemen: Eternal Wheel Klok

Голова болела так, что казалось, если он пошевелится, то она взорвется нахрен. В горле была Сахара, в черепной коробке разрывались колокола и дробно стучали отбойные молотки. На мгновение Сквизгаару показалось, что в Мордхаусе снова ремонт. Глаза он смог открыть только усилием, достойным титана, ведь не зря же он, черт подери, бог. И тут же пришлось их закрыть из-за блядского солнечного света, который ударил шведа в лицо. Брутально, но не настолько же, чтобы хотелось сдохнуть. Швед хрипло застонал и перевернулся набок, слабо натягивая одеяло себе на голову. Ломота и слабость мучили, в голове только билась мысль, чтобы эти муки скорее закончились. Не стоило так напиваться вчера. — Эй, чувак… Оу… — голос Пиклза сейчас был для Сквигельфа спасением, словно соломинка для утопающего. Вынырнув из-под одеяла, он вновь расклеил опухшие, покрасневшие веки и посмотрел на плывущий силуэт барабанщика. — Пи…кл… — звуки драли глотку, как коты дерут когтями мебель, и швед поморщился, — принести мне выпить, я просить… — Без базара, чувак. Я как раз с этим к тебе и шел, — перед носом шведа нарисовалась бутылка шнапса, в которую тот тут же вцепился. С помощью друга сев на постели, Сквигельф опрокинул в себя половину бутылки за несколько глотков, немного расплескав на себя и кровать. — Да, мужик, надрался ты знатно вчера, — ухмыльнулся Пиклз, обретая четкость в глазах гитариста, — ты вчера опять все громил, выл, бегал по поместью и рыдал навзрыд. Я едва смог тебя угомонить, но ты все равно мне зарядил по морде, — он указал на приличный синяк на скуле. Швед сконфуженно опустил глаза: — Ничего не помнить… — Ты был в хлам, мой друг, я давно не видел тебя таким ужратым, — хохотнул Драммер, склонившись к нему, — ты даже меня по ебанутости переплюнул. — Сколько есть время? — дрожащим голосом спросил Сквигельф. Пиклз отшатнулся от него и заржал: — Ебануться, ну и выхлоп у тебя! Сейчас десять утра, мы через пять часов вылетаем на Мальдивы. — Мальдивы? — не понял швед. Пиклз хлопнул себя по лбу: — Бля, точно, тебе ведь никто не сказал! Чарльз нам устроил внеплановый отпуск, чтобы эти придурки не задавали по поводу тебя много вопросов. Мы вчера уже еле от них отбились, хорошо, что Чарльз приперся. Так бы они, того гляди, докопались бы до истины. Сам знаешь, это нежелательно. — Йа… — Сквизгаар отставил бутылку и с помощью барабанщика смог подняться на абсолютно ватные ноги, — мне нужный отмокнуть в ванна… Я ебать в рот дэтот похмелье… — Дойдешь сам? … На вопрос ответил сам Сквизгаар, который, выпустив плечо Драммера, клюнул носом ковер. — Ясненько… — Пиклз подошел и осторожно поднял хрипящего блондина на ноги, — давай, мужик, я тебе помогу. Идем… Блин, пиздец тебя перекосило. — Пикл, я сам дойти… — пытался отбиться гитарист, но, даже будучи выше Пиклза на две головы, он не смог высвободиться из цепких рук и сдался. Барабанщик завел его в ванную и включил воду. Сквигельф посмотрел на Драммера, который сейчас не был похож на человека, который собирается выходить. — Эм… Пикл? — Чего? — тот уселся на тумбочку, — чувак, я однажды с дикого бодуна тоже полез в ванную. Вырубился и едва не захлебнулся, был в таком же состоянии, как ты сейчас. Если ты стесняешься, то я совершенно не понимаю, с какой радости. Чего я там не видел? — Пиклз поднял глаза на покрасневшего гитариста и широко улыбнулся, — да-да, ты был бухой. Сути не меняет, скидывай шмотки и забирайся в воду. Сквигельф все же отвернулся и, шустро скинув одежду, забрался в ванную, тут же расслабляясь в горячей воде. Пиклз ухмыльнулся и поднялся, встав рядом. Сквизгаар блаженно улыбался, раскинувшись в воде. Барабанщик окинул его взглядом: — Ну что, алкоголик, тебе легче? — Йа… — выдохнул швед. Это и правда неповторимо, тепло обволакивает все тело, такое ощущение, что вся боль и дурное состояние выходят через поры, вместе с дыханием… Но пошевелиться все равно нет сил, швед едва мог поднять руку. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что барабанщик уже намылил мочалку и присел рядом с ним: — Садись. — Ты… — Бля, садись! Сквигельф медленно перешел в сидячее положение и обхватил руками колени, глядя перед собой. Барабанщик молчал, натирая ему спину и плечи, и постепенно мысли шведа становились яснее, в памяти всплывали все недавние события. В какой-то момент он дернулся всем телом вперед, и если бы его не схватил Пиклз, он бы помчался к Эксплоужену в комнату, в чем мать родила. В голове набатом билось одно. «Я поцеловал Нэйтана. Я поцеловал Нэйтана… Я поцеловал Нэйтана!!!» Сквигельфа начало здорово колотить, он сел, вцепившись в свои колени и качался туда-назад, глядя в одну точку. Он поцеловал Эксплоужена! Черт подери, он поцеловал Нэйтана Эксплоужена, когда тот спал! И вокалист проснулся от этого, увидел его! Черт подери, что он натворил, блять, что же он натворил! — Эй, чувак! — надрывался рядом барабанщик, который маленько охренел от такого внезапного рывка со стороны вялого и болезненного Сквигельфа, — ты чего, эй? Ты вообще слышишь меня?! Швед перевел на него ошарашенный взгляд и тихо прошептал: — Я вспомнить, почему я так орать… Вспомнить, почему я тебя ударить… — Чувак, ты уже забыл то, что не можешь на гитаре играть? — Я дэто не забывать… Пикл, я… я поцеловать Нэйтанс… Я Нэйтанс поцеловать… Я… Я вчера сидеть пить у себя в комната, он прийти, на меня наорать, разбить мой водка об стена… Потом он принести мне виски, утащить к себе, уложить спать… Потом я… я ночью просыпается… м… — он замялся. Пиклз ведь не знает о том, что Нэйтан иногда мог позволить Сквигельфу переночевать с собой, — он… — Да говори уже, — пробормотал ошарашенный Драммер, абсолютно охреневая. — Ну, он рядом спать… А я быть бухой и я… поцеловать его, пока он спать… Он проснуться сразу… И я… разбить у него телевизор, потом упиться тот виски… Ну, дальше ты сам знать. Блять, что я натворить, Пикл, что я натворить… — У меня только один вопрос, — Пиклз тряхнул головой, переваривая рассказ, — какого хера ты вообще полез целоваться к Эксплоужену? Швед замер. Нельзя. Нельзя, чтобы кто-то узнал о… Черт, нельзя. — Я… я же сказать, — он неуверенно сглотнул, — я быть бухой, ничего не понимать. — Да что-то мне кажется, что не из-за бухла ты это сделал, — Пиклз прищурился, — сказал «А», говори и «Б». Колись. Сам знаешь, что я никому не скажу, а Нэйтану так тем более. И Сквигельф рассказал. Рассказал все, от начала и до конца. И как Нэйтан его выслушал много лет назад, и как остался с ним на ночь, и как спал рядом с ним недавно. И что он, Сквигельф, понимает, что ближе человека у него нет, да вообще — группа и гитара это все, что у него есть. Мать он ненавидит, мать он воспринимает, как неизбежную данность. Пиклз, слушая, не таращил глаза, хотя хотелось. Он и не думал, что их слегка отмороженный нарцисс-гитарист внутри настолько впечатлителен. Словно его сила — это броня, которая закрывала его все это время. А сейчас она исчезла, и Сквизгаар очень уязвим, любое происшествие для него будет страшной травмой. Сквизгаар не плакал, но у него дрожал голос. У него тряслись руки, он судорожно сжимал свои колени и говорил, говорил. Пока Пиклз не выдержал и крепко не обнял его: — Тише, чувак. Успокойся, слышишь? Тебя опять несет. Голос дрожит, тебя всего колотит. Давай, приходи в себя. Для меня конечно все это пиздец какая новость, но я ни слова не скажу. Сквизгаар закрыл глаза и опустил голову на плечо барабанщика: — Я почему-то всегда тебе хотеть доверяет. — Не разводи сопли, это не металлично, — тронутый барабанщик неловко улыбнулся и отошел, — давай, приводи себя в порядок, скоро вылетаем. *** Нэйтан проснулся от назойливого солнечного луча, который лез в глаза. Проклятье, не самое лучшее пробуждение. Сев на постели, мужчина проморгался и застыл, увидев разбитый телевизор на полу. Кажется, после произошедшего ночью Эксплоужен мыслями не заморачивался, а сразу спать улегся. Благо, быстро засыпать он умел. Сейчас же… Мужчина сел и задумчиво оглядел останки плазмы. Сквизгаар. Так странно отреагировал, заорал, вскочил, телевизор разьебал… И тихо ушел. «Я с ума сходить, Нэйтанс. Больше не может.» Эксплоужен подпер подбородок ладонями и сел, глядя перед собой. мозг отказывался воспринимать произошедшее за правду. Это ведь… Это ведь был сон, да? Блять, да нихуя не сон, а ебанутая реальность, где соло-гитарист группы Dethklok неожиданно теряет свой музыкальный талант, они все замешаны в какой-то мистической херне, которую предстоит разгребать, а Нэйтан сидит и ломает голову, почему же, блять, сошедший с ума от горя бухой гитарист решил вдруг его поцеловать. Пиздец. — Чуваак, — раздалось со стороны дверей и Эксплоужен резко повернулся на звук. Пиклз стоял в дверях, как всегда чуть пьяненько улыбаясь, — доброе утро, чел. Выспался? Хотя вряд ли, после такого-то шума. — Какого шума? — напрягся вокалист. Неужели барабанщик знает о? … — Да Сквизгаара ночью снова понесло. Он бегал, орал, снова все шкафы крушил гитарой, кучу посуды перебил и вообще пиздец какой убитый был, — Драммер отпил из бутылки пива и остановился возле разбитой плазмы, - о, а эт че? Он до тебя тоже добрался? — Да, я быстро выпихнул его отсюда, чтобы он мне комнату не разьебал, — соврал Нэйтан, про себя облегченно выдохнув. Не знает. И хорошо, ни к чему знать такие вещи. — Чувак, врешь, — неожиданно снизил голос Пиклз, и уже серьезно посмотрел на вокалиста, — я не спал допоздна, и я видел, что он начал крушить все после того, как вышел из твоей комнаты. Что случилось? — Да черт разберет, — Эксплоужен поднялся, — он какого-то хера полез ко мне целоваться, пока я спал. Убитый в хлам был. Потом как вскочил, орать начал, плазму вон разбил и свалил. А я даже пошевелиться не мог, в ахуе был. — Вот как… — мрачно ухмыльнулся Пиклз. Вокалист насупился: — Тебе вообще какое до этого дело? — Да я это и так знал, что он тебя поцеловал и все такое. Было интересно, как ты это расскажешь. Я был у Сквиза. Он мне все рассказал. — Что «все»? — еще сильнее нахмурился Нэйтан. Ему решительно не нравилась ситуация, Пиклз бесил своей пытливостью. — Да про то, как тебя поцеловал и зачем… — Какое тебе нахуй вообще до этого дело было, а? — сорвался Эксплоужен, неожиданно нависнув над обомлевшим барабанщиком, — пиздуй нахер отсюда! — Ты чего? — начал было тот, но вокалист просто вытолкал его из своей комнаты и быстро прошагал к окну. Вдохнув свежего утреннего воздуха, он понял, что натворил. — Блять… — тихо выдохнув, Нэйтан бросился вон из комнаты. Что на него нашло, чего он начал орать? Барабанщика он догнал в коридоре: — Пиклз, стой! — мужчина тяжело выдохнул и схватил друга за плечо, — из… изв… бля, ну ты понял меня. Я не знаю, что на меня нашло, чувак, я правда не знаю. — На репетициях ты орешь похлеще, мужик, так что расслабься. Ситуация не из легких, у меня тоже нервишки шалят, — Драммер непринужденно улыбнулся и тут же сник, — это пиздец, Нэйтан, ты бы его видел… Он ревел, как раненый зверь, он рыдал и крушил все, что видел. Даже мне по роже заехал, — парень указал на синяк и грустно улыбнулся, — у него рвет крышу. Еще немного и он совсем свихнется. Может, зайдешь к нему? Эксплоужен замялся: — Н… не сейчас, потом, — он судорожно выдохнул, — через сколько у нас вылет? — Через два часа. — Надеюсь, он оклемается немного. Пока пойду вымоюсь… Пиклз провел вокалиста слегка печальным взглядом и хотел было пойти по коридору дальше, но буквально за поворотом его схватил за запястье Токи и затолкал в каморку. Включив свет, норвежец навис над барабанщиком угрожающей скалой: — Пикл, я понимает, что вы от меня что-то скрывать, и дэто есть связанный со Сквизгаар. Что случиться? — Да ничего не случилось, — дрогнувшим от испуга голосом пробормотал Драммер, — чувак, выпусти меня… — Я тебя не выпускает, пока ты мне не сказать, что случиться с дэтот тупой шведский дилдо! — голос Токи повысился и он закрыл дверь за замочек, — если он попадает в беда, то я постарается помогает, чем может! Он ведь идти меня спасать, я тоже хотеть помочь! Пиклз озадаченно посмотрел на ритм-гитариста, у которого дрожали губы. Внезапная мысль посетила его, и прежде чем барабанщик успел ее обдумать, рука с бутылкой уже влетела в голову Вортуза. Тот упал, как подкошенный, а Драммер, не совсем понимая что делает, дрожащей рукой отодвинув засов и бросился из каморки. И только в зале его осенило. Уставившись на «розочку» в своей руке, он в ужасе осел на диван. — Я Токи по голове ебанул бутылкой? Я. Токи. Вырубил. Блядской. Бутылкой?! Что же это за пиздец с ними творится? Почему-то Пиклз в каморку обратно не бросился, а сидел и, широко распахнув глаза, пытался поверить в собственный поступок. Как-то само собой это случилось, он совсем не хотел этого делать... Даже если бы он и пошел обратно, Токи он бы там не нашел. Вортузу такие удары были до задницы. Поднявшись, парень тряхнул головой, вытряхивая осколки из волос и, решив, что с барабанщиком поговорит чуть позже, направился прямо к Сквизгаару. Если у этих мудаков ничего выбить не удается, прижать придется самого Сквигельфа. Вломившись к нему в комнату, он замер. Сквизгаар сидел к нему спиной и что-то хлестал из стакана. Обернувшись на звук, он поперхнулся и нахмурился, вытирая рот. — Чего тебе нужный? — его голос звучал довольно злобно, — проваливает нахрен из мой комната, тупой дилдо. Вортуз с опаской покосился на стакан в его руке, боясь, что он полетит в его многострадальную голову. Но Сквизгаар неожиданно сдавил стакан из тонкого стекла до такой степени, что он лопнул, а осколки, распоров ладонь гитариста, со звоном упали на пол. Блондин стряхнул остатки стекла и, скривившись, приблизился к Вортузу: — Ходить, выспрашивать, все время ебать всем мозг о том, как я не дает тебе соло играть… Ты будет рад узнавает, что я больше не мочь играть на гитара? Ты постоянно меня подсиживает, не раз уже пытаться меня отодвинуть, но даже когда попасть на тот фестиваль, где тебе все же дать возможность играть соло, ты заистерить, как тупой девчонка, и мне приходится откачивает тебя! Ты все равно продолжает свой поползновения, копирывает меня постоянный! Знать теперь, что я больше не может играть на гитара! Уходить отсюда нахрен! — он сжал кровоточащую руку и поморщился. Вортуз стоял, как будто его снова оглушили по голове. Не может играть? Как это? Что произошло? И почему Сквиз так неожиданно грубо с ним говорит… — Сквизгаар, я вовсе не хотеть тебя отодвигает… — тихо заговорил он, чуть оправившись, — я наоборот хотеть помогает тебе… — Ничем ты мне не сможет помогает, тупой дилдо! — озлобился Сквигельф, — убираться отсюда нахрен! — он взмахнул рукой, и капли крови угодили ритм-гитаристу в лицо. Тот, кажется, даже этого не заметил, и, развернувшись, вышел из покоев шведа. Обидно. Ведь он же не хотел его оскорбить… — Э, Токи, что случилось? — рядом возник Мердерфейс, — почему у тебя кровь на лице? Ты Сквизгаара замочил? — Уйти, Уильям… — Токи развернулся и медленно побрел к себе. А Мердерфейс, сглотнув, заглянул к Сквизгаару в комнату. Сквигельф носился, злобно бормоча: — Я проваливает из группа. Нахуй я тут вообще быть нужный, если даже не может играть на гитара? Зачем Нэйтанс просить меня оставаться здесь? Я, нахрен, уезжает обратно в Швец… Ты какого хуя тут забыть? — заорал он, заметив басиста, который даже отпрянул, — вы оба с Токи вечный меня подсиживать, два тупых дилдо! Ненавидеть вас! Убирается к черту отсюда, Мердерфейс, пока я тебе не разбить твой тупой башка! Уильям отлетел от захлопнувшейся двери, ошалело глядя перед собой. Совсем его «сынуля» умом тронулся. Видать, случилось что-то и правда ужасное, ведь флегматичный швед никогда бы не стал себя так вести без особой причины. — Нэйтан! — завопил он, бросившись к вокалисту, который вышел из лифта в конце коридора, - Там.. там Сквизгаар вещи собирает! — Ну, блять, правильно. У нас же отлет через полтора часа, — недоуменно посмотрел тот на басиста, явно не понимая, к чему такая паника. Мердерфейс замахал руками: — Он в орет, что валит из группы и уезжает обратно в свою Швецию! У него рука вся в крови, до этого Токи вышел, у него тоже кровь на лице, они там подрались что ли? — А я ебу? — Эксплоужен отодвинул басиста и грузно зашагал вперед по коридору. Дернув ручку на двери комнаты шведа, он раздраженно рыкнул, — блять. Заперся. Сквизгаар! Сквизгаар, мать твою! — Мою мать ебать вся Швеция! Чего тебе нужный?! — заорал швед, — Убирается нахуй, я уезжает! — Уильям, вали отсюда, я сам с ним разберусь, — шикнул Нэйтан на басиста. Тот прошмыгнул мимо и скрылся за поворотом. Видимо, пошел к Токи. Вокалист треснул кулаком в дверь: — Ебанутый! Открой дверь нахуй, иначе я ее вынесу тебе на голову, тупой шведский придурок! Открывай! — Убирается нахуй! Дэти дилдо меня подсиживать, я не оставается тут, Нэйтанс! — голос Сквизгаара постепенно срывался на визг, — просто разрешает мне уехать! — Вот хуй тебе, — пробормотал Эксплоужен и, отойдя на два шага, распахнул дверь плечом и тут же заехал шведу кулаком в скулу. Ногой закрыв дверь, он поднял Сквизгаара с пола и швырнул на кровать: — Да что за пиздец творится, а?! Какого хера ты в Швецию собрался? Сиди тут и не дергайся никуда, через полтора часа у нас отлет на блядские Мальдивы, и ты летишь не на свою родину к тупой мамаше, а с нами, бухать и трахать баб! Взвинченный Сквигельф хотел было что-то заорать в ответ, но Нэйтан молча заткнул его ладонью и, схватив за запястье окровавленной руки, поволок парня в ванную: — Еще и руку разьебал. Вены не пытался вскрыть, придурок? Обработав порезы и перемотав руку притихшего гитариста, он вновь потащил его в комнату. Благо, не разгромил ничего, только кровью напачкал. Усадив Сквигельфа на кровать, мужчина присел рядом: — Весь день какой-то пиздец творится. Я наорал недавно на Пиклза за то, что он спрашивал про тебя… Ты вон сорвался… Не знаю, может и Пиклз что-то начудил, со всех станется. — Токи заходить, у него быть волосы мокрый, и от него разить пивом… — мрачно ухмыльнулся швед, — и он немного шататься, будто его по голове ударить бутылка… — Да, что-то явно со всеми нами не так. Сквизгаар, ты ночью… Швед замер и как-то болезненно скривился. Нэйтан выдохнул: — Ты ночью все громил… — Я тебе уже говорить. Я быть бухой в говно, я с ума сходить от того, что не может сидеть и играть на свой гитара, у меня словно сердце вырвать, я больше не может! — Сквизгаар поднял покрасневшие глаза на вокалиста, — отпускает меня, Нэйтанс. — Блять, нам же сказали, что если мы все будем рядом, то сила скорее твоя пробудится. Так что… Хуй ты куда уедешь, не отпущу я тебя. Рано еще распадаться группе, — Эксплоужен поднялся и, даже не глядя на шведа, вышел из комнаты.