My best friend

*Нет, ну без них просто никак не обойтись.* Флиппи открыл глаза и уставился в неизменный белый потолок. Единственное отличие, которое отличало его от всех других белых потолков – это хитросплетение узоров и завитушек, в которые собирались темные трещины на штукатурке. Он задумчиво разглядывал все эти узорные треснувшие лабиринты, которые, казалось, каждую минуту меняли свои повороты. Он лежал на каких-то странных колючих пружинах, которые, наверняка являлись старой скрипучей железной кроватью, что и на расшатанных четырех ножках с колесиками держится только на добром слове. Вдоволь насмотревшись в потолок, Флиппи, наконец, с трудом сел в кровати и принялся без особого интереса разглядывать небольшую комнату. В комнате этой не было никакой другой мебели, кроме уже упомянутой кровати. Окон тоже не было. Была только большая железная дверь, обитая каким-то мягким облезлым материалом, внушительно то ли перегрызенным, то ли отодранным бесчисленными ударами и стены, отделанные грязно-бежевыми полинявшими подушками, обитыми поролоном. «Замечательно. Ты довел себя до последней ручки.» – мрачно сказал он сам себе. Руки его были с особенным саднящим неудобством заломлены и завязаны морским узлом длиннющими серыми рукавами застиранной рубашки. Сколько бы он не пытался, а пошевелить даже мизинцем не мог, чего уж говорить о том, что бы хоть как-то попробовать освободиться от нелепого одеяния. И что бы уж совсем неповадно было, даже ноги его в лодыжках сковали древними деревянными колодками, прямо-таки позеленевшими от столетней плесени и с замочком, который, как ни странно, блестел новеньким, радостным блеском. Пока Флиппи рассматривал этот самый новый замочек, заботливо купленный и замененный кем-то вместо старого, явно именно для такого случая, что вызывало прямо-таки умиление, раздался осторожный скрип обитой двери. Неслышно ступая по стоптанному, но на удивление целому и даже сохранившему свою мягкость, покрытию пола, внутрь зашел парень, одетый в синий свитер и с неизменной алой маской на лице. Он остановился чуть поодаль от Флиппи и прислонился к стене, скрестив руки, немного помолчал, слушая тяжелую тишину, после чего, явно замаявшись, виновато вздохнул и сказал: — Рад тебя видеть в добром здравии, э-э… в какой-то степени. — А уж я-то как рад, – ответил Флиппи. – Может, расскажешь, что случилось? — Ты в психушке, Флип. — Спасибо, Сплэн. – душевно улыбнулся Флиппи. – Просветил. — Ты не беспокойся об этом, – пропустил его слова мимо ушей Сплэндид. – Ты ведь действительно не виноват. На этот раз. — То есть как это, не виноват? – изумленно приподнял одну бровь Флиппи. – Что, тогда я здесь, по-твоему, делаю? Или, может быть, это такой новый санаторий? — Послушай, – терпеливо сказал Сплэн. – Это действительно была ошибка. Ты огреб по-полной из-за другого человека. Разве ты не помнишь, ну, тот Карнавал в Столице, который был в воскресенье и тебя потащила туда Флейки? — Ты хочешь сказать, что я… — Флиппи задумался, силясь хоть что-то припомнить. Но воспоминания были очень смутными, хоть и давность их была всего лишь два-три дня. Должно быть, санитары крепко постарались выбить тот день из его головы. — Ты только не волнуйся! Я тебя отсюда вытащу. У меня даже почти все бумаги для этого уже есть! — С чего бы мне это волноваться?.. — Тебе, может быть и не с чего, а вот есть у нас такие люди, ради которых, собственно я и стараюсь вытащить тебя побыстрее, – заметил Сплэн. – Вот, кстати… Но договорить он не успел. Дверь скрипнула еще раз и в комнатку вихрем влетела хрупкая маленькая девушка с растрепанными волосами, которые ореолом летели вслед за ней, как перья у перепуганной птицы и тут же облепила Флиппи. — Флейки! — Б-боже мой!.. – причитала она, крепко держа его за плечи и с ужасом вглядываясь своими большими наполненными слезами глазами в его бледное осунувшееся лицо. – Что же они с тобой сделали!.. — Как ты сумела прорваться? – удивленно спросил Сплэн с некоторой неловкостью наблюдая за тем, как Флейки поливает слезами рубашку Флиппи, уткнувшись ему в грудь, а он уговаривает ее успокоиться. — Ох, если бы один добрый человек не помог мне, я бы… — он снова всхлипнула, но говорила уже спокойнее. – Он провел меня в это палату, да так, что даже никто и слова не сказал!.. — Что за человек-то? – заинтересовался Сплэн. — Такой учтивый… — улыбнулась Флейки. — Только одет странно, словно со старой картины — у него даже цилиндр на голове был! И назвался тоже несколько необычно – мистером Пиклзом. Правда, я как-то не обратила внимание.… Все-таки место такое, да и мысли заняты были… совсем не этим… — она смутилась и замолчала. — А я-то уже было подумал, что не перевелись еще добрые люди… — Кстати, о птичках. Может, хоть кто-нибудь развяжет меня? — Я бы развязал, но только вот велели не приближаться к тебе ближе, чем на метр, извини. — Да-да, а ты слишком уж честный, чтобы нарушать правила, – буркнул Флиппи. — П-прости, пожалуйста!.. – воскликнула Флейки и засуетилась вокруг него, пытаясь освободить его от рубашки и открыть замок маленьким, чудом откуда-то добытым ключиком. — Как тебе только это удается?.. – пробормотал Флиппи, с наслаждением разминая затекшие руки и ноги. — Это же очень легко! – сказала Флейки, открывая свою небольшую сумочку и шаря в ее глубине. — Нет, с узлом на рукавах еще понятно, но вот ключик.… Откуда он у тебя? — Так он в рамочке на стене висел, а я его стащила, – призналась Флейки. – Знаешь, как только увидела и тут же в голове мысль о том, что он обязательно пригодится. И ведь пригодился!.. Флиппи, миленький, а ты будешь пирожки с мясом? Я сегодня, с утра специально делала… Тебя, ведь наверное, здесь одной только овсянкой кормят, бедненький!.. — Интересно… — задумчиво протянул Сплэндид, разглядывая блестящий новенький замочек на колодках, брошенных на пол. Несколько минут он с улыбкой наблюдал за тем, как Флейки уже чуть ли не кормит Флиппи с ложечки, после чего снова посмотрел на замочек и очень осторожно дотронулся до его блестящего левого бока, на котором был вырезан какой-то то ли узор, то ли фирменный знак. А едва он убрал руку, как воздух пронзила взвывшая оглушающая сирена, наполнившая все здание. Флиппи тут же неподвижно замер. Его глаза застыли, глядя прямо перед собой куда-то в пустоту, а потом, как и всегда бывает, когда в его мозгу вдруг что-то негромко щелкает, его взгляд мгновенно оживился. Он подхватил одну только вилку, лежащую на заботливо притащенной Флейки обеденной пластмассовой коробочке и, словно подхватываемый стремительным ветром, что есть духу, вылетел через открытую дверь, явно намереваясь расквитаться с санитарами, а заодно и со всей клиникой впридачу. Сплэндид с чувством, негромко, заковыристо выругался и побежал за ним, оставив Флейки в полной прострации сидеть на продавленной кровати.