Фиолетовая чума: Ваас vs Убивашка

Сумрак вязко растекался волокнистыми оттисками джунглей, стирая четкость очертаний лиц. Казалось, ясное понимание иссякало вместе с ушедшим дневным светилом. Убивашка никогда не верила в чудеса, в возвращение с того света и в милость судьбы. Но ныне больше всего отчаянно нуждалась именно в невероятном событии, будившем надежду. Однако не верилось в его реальность. — Ты жив! — выдохнула изумленно Минди, однако не двинулась с места. — Минди! Я искал тебя по всему острову! — Голос Маркуса дрожал, он едва не плакал сам. — Я думал, ты пропала, думал, что ты в плену у Вааса… О!.. Маркус не счел возможным продолжать, страшные догадки мучили его все время горького расставания, однако ни одна из них не нашла подтверждения. Да, перед ним стояла все та же Убивашка, его несносная приемная дочь, из которой уже ничем не вытравить выучку Деймона, однако на острове ее кровавое призвание никого не шокировало. — Это она, та самая «фиолетовая орхидея»? — перешептывались украдкой воины ракьят. Похоже, Маркус уже рассказ им, а Рук Айленд и без того полнился слухами. Быть орхидеей приятнее, нежели чумой, хоть она и не тянула на беззащитный цветочек. Однако ныне на нее нахлынула волна нестерпимых эмоций. Спутанный клубок радости, чувства вины, горечи из-за пережитой ими обоими боли, ликования… Минди впервые за много лет почти заплакала, дрожа всем телом, потянулась, словно маленький ребенок, к опекуну. Готовая отдать себя на милость прорывавшихся рыданий, она все же не посмела выронить оружие, лишь спрятала нож и пистолет. Руки предательски дрожали, отчего лезвие не попадало в ножны на бедре. Лбом Минди безотчетно доверчиво уткнулась в грудь Маркуса, слыша биение его сердца. Живой! Он живой, без сомнений! Никакой морок леса, галлюциногенный газ или выверты подкошенного лишениями сознания не подделали бы эти быстрые гулкие удары. От радости хотелось плакать больше, чем от горя. Но спустя пару мгновений Минди усилием воли успокоилась, вспоминая, что их окружают воины ракьят. «Решат еще, что я соплячка. Если уж теперь они союзники Маркуса, то значит и мои…» — решила Убивашка, позволяя себе лишь самозабвенно уткнуться ласковым котенком в правое плечо родного опекуна. На левом она уже заметила свежие рубцы и ряд неровных пластырей — явный след недавнего ранения. Но это лишь укрепило веру в реальность произошедшего. «Маркус… Маркус… Я… Я убежала тогда, бросила тебя на уступе скалы?!» — вдруг окатила ледяной водой страшная мысль. Она четко помнила, как Ваас выстрелил в Маркуса, но тогда действовал наркотик. Сколько времени ее тело металось среди дурмана на грани вымысла и реальности, она и сама не ведала. Относительно очнулась вообще за несколько километров от рокового уступа. Неужели тогда отряд ракьят нашел Маркуса? А близкий человек, который посмел причислять себя к «высшей лиге супергероев», не сумел, не успел. Да и само это слово «супергерой» ныне вызывали только невеселую насмешку над собой. У острова свои названия, свои законы. Свои чудеса. — Прости меня, — сдавленно прошептала Минди. — Ничего, все хорошо. Ты снова со мной, все хорошо, — гладил ее по волосам Маркус. Ракьят не мешали короткой сцене, похоже, эти люди не слишком смущались от проявления чьих-то чувств. Однако через пару минут все слаженно сгруппировались вокруг ржавого пикапа, залезая в кузов. — Надо возвращаться. «Ржавый Двор» еще горит, пираты могут заметить нас, — объяснил Маркус, однако его дочери не требовалось уточнений. — В Деревню Аманаки? — спросила она несколько удивленно. Ей казалось, что попасть в племя не так-то просто, абы каких пленников, найденных в джунглях, они не брали к себе, не вызволяли товар Вааса, чтобы не навлечь на себя облаву и массированные обстрелы пиратов и наемников Хойта. — Да, теперь Деревня Аманаки — мой дом. Минди поежилась от странной перемены в характере опекуна. Словно бы встретилась с ним, обрадовалась, однако рядом с ней восседал в пыльном кузове пикапа какой-то другой человек. С каждым метром пути, отмеченным колыханием бамбуковой рощи, это ощущение все крепло и мешало трезво мыслить. Словно Маркус вернулся из мертвых, однако в иной реинкарнации. С каждой минутой пути Минди с удивлением замечала разительные перемены в образе опекуна: лицо его осунулось, покрылось шрамами от побоев Вааса, а по телу змеились свежие узоры замысловатых татуировок. Но больше всего изменился его взгляд. Не осталось доброго полицейского, который не пойдет до победного конца любой ценой в отличие от напарника. Возник кто-то новый, такой же целеустремленный и несокрушимый духом, как Деймон Макриди. И все же это теперь не делало Маркуса роднее, все больше неприязни возникало к смуглым воинам ракьят. Хотя они с интересом и почти дружелюбием рассматривали в свою очередь новую знакомую. Похоже, о ней уже рассказали в хорошем ключе — хоть какой-то плюс. И все же в пикапе Минди было как-то не по себе, она молчала по дороге до деревни, только настороженно просматривала придорожный лес, сжимая одной рукой пистолет, а другой — горячую мозолистую ладонь Маркуса. Он, в свою очередь, умильно ласково улыбался. Выражение его лица наполняло истрепанную ветрами войны душу столь необходимым во всем этом хаосе успокоением. Однако тревожно делалось при малейшем взгляде на татуировки, ведь достаточно консервативный и порой чопорный Маркус не позволял себе раньше даже лишней пуговицы расстегнуть на рубашке. Ныне же одежду его составляли легкие сизые бриджи, майка и жилет с уймой карманов для патронов и прочих важных мелочей. Как и у остальных воинов. «Что с тобой произошло?» — мысленно задавалась вопросом Минди, пока пикап кружил по пыльным дорожкам, огибая валуны. Вопрос застревал в горле, не хотелось своими расспросами гасить радость Маркуса. Они обрели друг друга вновь, они были снова рядом как одна семья. И все же… Невысказанная мысль подскочила вместе с машиной и рассыпалась разрозненными словами. Пикап прибыл в деревню к середине ночи. Убивашку осмотрительно попросили показать все оружие, часовые у ворот потребовали сдать его, однако отряд рассказал о новом союзнике. Больше ей не чинили препятствий. Раньше она никогда не приближалась к последнему поселению древнего затерянного племени. О ракьят не нашлось никакой этнографической информации, то ли название народа поменялось, то ли его никогда и не заносили в каталоги и списки. Обитатели спорных ничейных территорий, архипелага из более чем ста островов, на парочке из которых однажды обосновались пираты с наркобароном. Кому здесь было дело до какого-то племени? Впрочем, воинов ракьят тоже мало интересовал внешний мир. В деревне ощущение закрытости этой культуры усугубилось, подпитанное ночными тенями. Мистически вырисовывалось огромное дерево с раскидистой кроной в центре поселения. Вокруг него расположился небольшой каменный алтарь с подношениями духам предков. Ветви поскрипывали от ветра, им вторило колыхание колодезного ворота. Деревня спала, застыла до зари, хотя встрепенулась при возвращении отряда. Несколько стройных смуглых женщин вышли встречать своих воинов. Одна из них, наверное, лет тридцати, неоднозначно подошла к Маркусу, обвила нежно его руку и улыбнулась Минди. — Это она? — Да! — Как я рада! Ты нашел ее! — на ломаном английском воскликнула женщина. «А это кто?!» — поразилась Минди. Забыв о приличиях, которые так и не вбил в нее Деймон, она так и не поздоровалась. Только оценивающе посмотрела искоса недоверчивым сычом. Она не помнила, чтобы Маркус водил к себе женщин в Нью-Йорке. Конечно, были попытки, но он так и не завел семью. Здесь же эта женщина в короткой юбочке и легкомысленной цветастой гавайке шествовала рядом с Маркусом, по-хозяйски вела их с Минди в какой-то домишко. Внутри оказалось подобие автомастерской: ключи, гайки, отвертки аккуратно покоились на деревянном верстаке. Посетило странное ощущение дежа-вю: показалось, словно где-то раньше появлялись крупные плоскогубцы с красными ручками, как воспоминание из далекого-далекого детства. Но вот где? Впрочем, это не особо интересовало. Вскоре женщина все-таки ушла, улыбнувшись и произнеся на своем родном наречении какое-то благопожелание. Предварительно она заботливо расстелила в разных концах комнатушки два довольно чистых матраса, поставила на верстак глиняные плошки с рисом и овощами. — Располагайся, здесь тебе ничего не грозит, — махнул на матрас Маркус. — Не считая того, что вокруг рыщут пираты Вааса, наемники Ральфа, Криса и Хойта, — мрачно пробормотала Убивашка, нехотя расставаясь с бронежилетом и оружием. Она ощущала себя в большей безопасности где-нибудь в своем убежище. Деревня представлялась ей мишенью, если уж о ней наверняка знали пираты. А Ваас так вообще отсюда и происходил. Как же так вышло, что он всех предал? И если так ненавидел ракьят, почему не уничтожил деревню раньше? Судя по шиферному ненадежному забору, никто не пытался превратить поселение в крепость. Что-то не сходилось… Везде что-то не сходилось. Однако мотивы Вааса интересовали в последнюю очередь. Он предал свою семью. Этого Минди не простила бы никому. Вот только ныне Маркус переменился до неузнаваемости. И что сказать, когда семья настолько меняет свой облик? Но предавать все равно нельзя. Ни за что нельзя. Поэтому Минди оставила все расспросы на следующий день, подложила под жесткую подушку нож и заснула. Уже не хватало сил, чтобы понять свои противоречивые чувства. Маркус остался жив — это главное. Впрочем, наутро вопросы пробудили от блуждания по кошмарным снам. Огонь ей больше не снился, словно чувство вины перед Деймоном отпустило ее, утихли дурные предчувствия и страхи, что ее рассекретят. Да, Ваас уже знал ее личность. Но так даже лучше. Смотреть в глаза врагу, выплевывая с ненавистью его настоящее имя. Впрочем, было ли прозвище Вааса Монтенегро его нареченным именем? В поселении ракьят всех звали иначе по звучанию. В лучах палящего солнца, затененной милостивыми кронами вековых деревьев, Деревня Аманаки не показалась столь неприветливой, как накануне. Напротив — всюду кипела жизнь вопреки хаосу за пределами островка неустойчивого призрачного спокойствия. Вдоль коротких песчаных дорожек между десятью-двенадцатью домами и хозяйственными постройками сновали люди, преимущественно — женщины и старики. Обнаружилась автомастерская, в который и разместили Убивашку, а еще продуктовая лавка, где на примитивных весах взвешивали кочаны капусты и янтарно-желтые бананы. В центре деревни обреталось длинное здание в шесть окон, то ли дом старейшины, то ли место для общих собраний. Да еще повсюду сновали вороватые коричневые мартышки. «Кажется, строили это частично колонисты, частично местные», — приглядывалась Минди, вертя головой, словно турист. И нигде не обнаружилось постылого изображения белого глаза на красном фоне — этого «всевидящего ока» Вааса Монтенегро. Люди наоборот избегали мрачных тонов и мрачных тем. — Ох, куда же ты? Только вчера были в самом пекле, — жалобно говорила молодая женщина, провожая своего мужа. Отряд ракьят снова собирался в джунгли. Но Убивашку и Маркуса не приглашали, словно готовили для чего-то другого. — Я скоро вернусь. Еще раз попытаемся отбить «Ржавый Двор», — отвечал ракьят. Минди не нравилось подглядывать за чужими взаимоотношениями. Хватало своих неразрешимых дилемм. Маркус обнаружился у колодца, он с наслаждением поливал голову холодной водой из треснувшего пластикового ковшика. — Доброе утро! — Маркус широко-широко улыбнулся, отчего Убивашка почему-то поежилась. Она не доверяла уже никому, всюду искала обман и подвох. Ей не нравилось эти мнимое спокойствие деревни, ее взбесило, что среди капусты в огороде растет ровный рядок конопли, словно у пиратов. Да и кем вообще приходились им с Маркусом эти дикари? Теперь бы стоило, наверное, убраться с острова, чтобы вывезти опекуна в безопасное место. Мозг с самого пробуждения переключился с мести на мысли об эвакуации чудом спасшегося. Вот только желали ли он этого теперь? — Маркус… Так все-таки что случилось? Почему ты теперь… такой… — Минди неуверенно повела рукой, указывая на сине-зеленые татуировки, покрывавшие частично обе руки опекуна, скулы и лоб. В них угадывались затейливые фигурные изображения животных, вплетенных в рисунок из тропической растительности. — Я теперь воин ракьят! Видишь эти татау? Они дают воинам силу! — с гордостью воскликнул Маркус, проводя по предплечьям и щекам: — Видишь? Это «путь паука», «путь акулы»… — Чтоб мне сдохнуть! — перебила его обескуражено Минди. — Ты поверил в местный культ? Что-то надломилось в ней тотальным непониманием, очертания предметов потеряли четкость, а чрезмерно яркие краски тропиков расплывались, словно во сне, словно она еще не пробудилась. «Рук Айденд все-таки отнял у меня Маркуса», — с ужасом поняла Убивашка, хотя столько лет сама мечтала сбежать от него, чтобы продолжать борьбу с преступностью. Он-то надеялся вырастить из нее леди в своем представлении. Однако ныне что-то кардинально переменилось в нем самом. Он выглядел спокойным и даже улыбался чаще обычного, словно обрел некое подобие душевной гармонии. Возвращение Минди подарило ему окончательное успокоение. И это пугало. Не здесь же! Не на острове вдали от цивилизации посреди мясорубки! Разве здесь реально обрести смысл жизни? — Да! Я поверил! Сама Цитра посвятила в него! — гордо произнес имя жрицы Маркус. — А еще им нужен обученный человек. Цитра… О ней вроде бы твердил Ваас. В сознании Минди она обратилась в зеркальное отражение главаря, образ мерцал и менялся, хотя она еще не видела жрицу. Но что-то отталкивало от самого имени, в переводе с латыни оно означало «по ту сторону». И показалось, словно Маркуса затащили на другую сторону, словно он и правда умер, а вернули из царства теней оболочку с совсем другой душой. — А как же твоя работа? — по-детски запротестовала Минди, взъерошивая непричесанные волосы. Маркус погрустнел, нахмурил брови, отчего «татау» на его лице исказились. Он ответил после некоторой паузы, и тогда проявился ее настоящий Маркус: — Минди… С твоего побега в Нью-Йорке у меня никого не осталось. Когда ты внезапно уехала, полиция перевернула наш дом, искала улики против тебя. Я ходил как под дамокловым мечом: меня могли в любой миг уволить или вообще посадить как сообщника. Сердце болезненно защемило от таких известий. Получалось, они все приносили только разрушения, оставляли после себя только боль. А назывались-то супергероями. Но это только в комиксах полиция на стороне ряженых борцов с преступностью. Если бы в жизни это было по-настоящему эффективно, то рано или поздно появилось бы да закрепилось как норма. А они с Папаней устроили свой маскарад только ради замешательства в клане Д’Амико. Еще, конечно, из-за давнего увлечения Деймона комиксами. Но кто же рассчитывал, что вместо мести они вдохновят людей? Да еще Дейв… Полиция не разбирала. И на Убивашку повесили немало обвинений, потому она и бежала. Всплыла ее настоящая личность, вышли на Маркуса. Она не могла ему даже позвонить все это время, чтобы не навлечь угрозу. Но толку-то, если и его намеревались посадить за соучастие? — Прости. Пожалуйста, прости. Я… Я приношу только неприятности! И рушу чужие жизни, — сдавленно проговорила Минди, опуская глаза, рассматривая черноту в глубине колодца. — Нет, Минди, здесь я обрел подлинную свободу! — развел руками Маркус и рассудительно, спокойно продолжил: — Рушат жизни такие, как Ваас. Добро всегда подставляется под удар. У всех есть близкие, у любого полицейского, внедренного в банду или засадившего за решетку криминального авторитета. Мы всегда рискуем, бросая вызов произволу, коррупции, совершению преступлений. Тебе ли это не понимать. Но если не бороться, если закрывать на них глаза, как делают некоторые, то зла меньше не станет. Ты сам становишься его частью, если не борешься. Так что… Не вини себя! И никакая маска не спасет, поэтому ракьят действуют открыто. «Слишком открыто… Да еще этот культ Цитры меня не радует. Чтоб мне сдохнуть, Маркус в племени! Ни за что не поверила бы еще позавчера!» — думала Минди, а новости не желали укладываться в голове. Впрочем, слова опекуна всегда достигали не разума, но сердца. В нем растопилась образовавшая корочка льда и неприязни к племени. Если уж ему и правда оказалось лучше в Деревне Аманаки, то не стоило требовать возвращения в Нью-Йорк. — Но… Но я думала, что ты погиб. А ты жив, — улыбнулась Минди. — Ты теперь часть племени? Предстояло принять любой выбор Маркуса, потому что не ей мешать взрослому человеку с нелегкой судьбой. — Скоро ей стану. Может быть, и тебя примут! Убивашка встрепенулась, как мокрый воробей, резко затрясла головой: — А что я здесь буду делать? Прости… Но это не мой путь. — Какой же твой путь? Вечная месть? — Маркус доверительно положил ей руку на плечо. — Я решу это, когда закончу войну с Ваасом и Хойтом. Они заслуживают, чтобы их покарали. — Да! Без сомнений! — с энтузиазмом поддержал Маркус. Минди кивнула и подошла к колодцу, окатив свою горящую голову холодной водицей подземного источника. Однако обилие информации, переворачивающей ее представление об опекуне, не оставляло в покое. — А знаешь, кто нашел меня? — продолжал Маркус. — Помнишь Денниса Рождерса? Минди встрепенулась, вновь возник образ тех самых старых красных плоскогубцев из домишки. Она их видела раньше, но много лет назад. Они въелись в память, как это случается с бессмысленными картинками случайных вещей из детства. Вместе с отдаленно знакомым именем всплыл и туманный образ. — Из автомастерской? Смутно… Он вроде уехал куда-то еще лет десять назад, — пожала плечами Минди. — Да! И стал важным человеком в племени! — вновь ошарашил Маркус. — Он практически правая рука Цитры. Ну, так он сам говорит. В этот момент к ним приблизился чернокожий мужчина в квадратных очках и с густой клокастой растительностью на подбородке. Одет он был в зеленовато-песочную военную форму с незнакомыми знаками. Вроде как некой африканской страны. На шее носил крупный металлический диск, нанизанный на шнурок, и какие-то ритуальные бусы. Словом, образ выходил эклектичный и странный. Но на Рук Айленде сталкивались разные личности, как будто из разных миров. — Утро доброе, Маркус. Ого! Неужели это Минди? — спросил человек. — Дэни?.. — неуверенно сопоставила нового знакомого с туманным образом детства Минди. — Ты… Ты меня помнишь? — Да, ты была такой очаровательной малюткой, — улыбнулся ей Дэни. — А Маркус был и остался отличным парнем, который никогда не пытался задеть меня и не смеялся над моим акцентом в отличие от этих уродов в мастерской. Я в юности сидел за одним столом с Генералом Либерии! А они… — кажется, механик рассказывал любимую печальную присказку, но тут же переключился: — Зато Маркус не такой, я сразу почувствовал, что он умный человек, честный. И представляешь, каково было мое удивление, когда я нашел его на острове? Нет, случайностей не бывает! Это все духи подсказывают нам путь! Может, тебе они тоже укажут, если прислушаешься. Убивашку не прельщали рассуждения о духах и культах. Зато все вставало на свои места: Роджерс волей счастливого случая нашел раненого Маркуса вместе с отрядом ракьят и ввел в курс дела. Хотелось верить, что лечили опекуна не только снадобьями на основе конопли. Впрочем, выглядели оба мужчины достаточно здорово и трезво, от них не несло сладковатым смрадом дурмана. — Пока у нас цель одна — уничтожить Вааса и Хойта, — нейтрально отозвалась Убивашка, непроизвольно сжимая кулаки. — Дело говоришь. Мы ведь искали тебя! Я даже отряд воинов посылал вместе с Маркусом. Минди сделалось стыдно. Она столько времени старательно скрывалась, да еще надумала нехороших вещей о племени, а ведь не каждое закрытое сообщество снарядило бы своих людей по просьбе новоприбывшего. Впрочем, его знакомство с Дэни облегчило взаимодействие с племенем. Механика здесь ценили, навыки Маркуса тоже заслуживали уважения. — Никогда бы не нашли! Чтоб мне сдохнуть, если разучусь маскироваться, — принужденно улыбнулась Убивашка. ¬- Ох, как же мне теперь привыкнуть к такой Минди? — рассмеялся снисходительно Дэни. — Что ж, Маркус, надеюсь, ты уговоришь ее присоединиться к нам. У нас одна цель! Но, Мин, никто в племени не будет заставлять тебя. Пути духов неизвестны и загадочны. Пусть они выведут тебя к истине. «Лучше думать головой, чем доверять духам», — подумала Минди и отчего-то сама себе не поверила. Кого она звала в час отчаяния, когда Ваас выкручивал ей руки и сдирал фиолетовую кожу? У кого просила помощи в самый страшный час? Кто померещился ей, когда Маркус сумел освободиться от пут? Да, отец. Духи предков, память о родных — то, что едино для всей Земли. Взгляд с тоской упал на высокое дерево, подножье которого уставили плошками с подношениями. Нет, здесь дух отца не возник бы, однако он всегда незримо сопровождал Минди со дня его смерти. «Спи, папа… Спи», — последнее, что сказала она ему, и собственный голос порой звучал отдаленными снами, точно колыбельная всему миру. Этому жуткому миру, распятому войнами и болью, где только связь с семьей заставляет дальше жить и бороться. На мгновение возле древа почудилось лицо Деймона, он кивнул, словно радуясь вместе с дочерью о чудесном обретении их Маркуса. «Может, и духи… Но мой путь другой», — согласилась Минди. Однако ее отвлекло появление вчерашней знакомой женщины. При свете дня Убивашка отметила, что та довольно красива. Смуглое лицо и миндалевидный разрез черных глаз роднил ее с образами китайских или некоторых индийских актрис. Смешанный островной тип лица не позволял точно определить, однако, без сомнений, она красиво смотрелась рядом с неплохо сложенным Маркусом. Но все же что-то протестовало в Минди, потому что эта женщина вместе с Дэни навсегда привязывала Маркуса к роковому страшному острову. — А еще я скоро женюсь! — поспешил сообщить опекун, приобнимая избранницу за талию. Она не сопротивлялась и не смущалась. — Ого! Поздравляю! Когда? Он помрачнел, как и его женщина: — Когда закончится война с Хойтом и Ваасом. — Тогда я просто обязана помочь вам. Из короткого разговора удалось узнать, что мужа этой женщины два месяца назад убили в перестрелке, сожгли заживо из огнемета. Безутешная вдова не понаслышке изведала истинной ненависти к врагам. Она буквально угасала на глазах от невозможности хоть что-то изменить. И вот тогда отряд ракьят во главе с Дэни принес в деревню едва живого избитого Маркуса. Эта встреча наполнила жизни обоих новым смыслом. Пусть такая любовь и произрастала из телесной и душевной боли, но тогда Минди осознала, насколько крепка эта связь, и что-то в ней перестало протестовать. Значит, остров. В конце концов, что им всем осталось в Нью-Йорке? Бункер Папани рассекретили, клан Д’ Амико выбили из города. И все же… Был один человек, из-за которого сердце Минди просило вернуться, любой ценой, хоть когда-нибудь. Она хотела еще раз увидеть Дейва. Убедиться, что с ним все хорошо, что он нашел себя в этой жизни. Увидеть бы еще раз его заразительную наивную улыбку… Поговорить бы с ним. И напомнить себе вкус того самого первого поцелуя. Все говорили, что для девушки этот момент особенный. Что ж, Минди не принадлежала к числу обычных девушек, однако хоть какие-то отблески волшебства первых чувств она унесла с собой в эти бесконечные скитания. Но возвратиться в Нью-Йорк все равно уже никогда не удалось бы. «Эх, Дейв… Если бы встретить тебя… здесь… нет, только не здесь! Только не в плену у Вааса! Да и борьба с ним не для тебя!» — Убивашка помотала головой, и вновь сосредоточилась на насущных проблемах. Впрочем, день в деревне прошел спокойно. Ей достаточно приветливо улыбались, какая-то девушка с хулиганским смехом даже проворно приколола к волосам Минди фиолетовую орхидею, видимо, в знак дружелюбия. «Ладно, девчонки тут поприятнее, чем те сучки из школы», — вспомнила свой неудачный опыт Минди. После смерти Деймона Маркус настаивал на необходимости посещения учебного заведения. Тогда-то пришлось узнать, что законопослушные люди по душевным качествам порой оказываются ничем не лучше преступников. Но при этом их нельзя сразу разрубить верной глефой, и вообще нельзя решать все проблемы кулаками. Здесь с этим вопросов не возникало. Ножи и стволы регулировали много вопросов. — О, наша оружейница приехала! — после полудня оживился Дэни, встречая кого-то возле ворот. — Ну как там твоя сестра из Бэдтауна? — Паршиво все, — грубо бросила смуглая кряжистая женщина лет пятидесяти. — Сначала нам перекрыли канал поставки оружия, теперь на остров высадились еще какие-то ублюдки. «А ведь это из-за меня перекрыли…» — вновь вздрогнула Минди, вспоминая, как разозлился на нее укротитель мартышек Герк. — Говорят, Ваасу мстит его бывший покупатель. — Да мне-то что… На продажу привезла, что достали. А у сестры и того хуже — Бэдтаун подожгли, лавка чуть не погорела дотла. Сама, говорит, едва жива осталась. Они, суки, не разбирали, в кого палить. Старуха неизменно продолжала свою коммерцию контрабандиста, перепродавая ракьят добытое оружие и патроны. А Минди буквально прожигала какая-то досада, сознание того, насколько опрометчиво она действовала, рвалась напролом. На Рук Айленде существовала своя система. Пусть она и не имела ничего общего с законом. Впрочем, супергерои в костюмах тоже. Главное, что у Убивашки оказалась все-таки общая цель с ракьят. Только взгляды на пути ее достижения слишком рознились. Ближе к вечеру Минди застала Дэни и Маркуса в мастерской за разговором. Они перебирали какие-то детали двигателя от старого внедорожника при свете тусклой керосинки, отбрасывавшей мутные полутона на темную кожу, отчего лица словно терялись. Убивашка притаилась возле окна, дабы узнать, что говорят в ее отсутствие. — Может, повезем ее к Цитре? — обстоятельно предлагал Маркус. — Боюсь, Цитра ее не примет, — возражал обеспокоенно Дэни. — Что, не любите женщин-воинов? Непривычно? — не выдержала и распахнула дверь Минди. Она давно заметила за собой слабость к эффектным появлениям, как на любимых картинках комиксов. Однако собеседники не слишком удивились или смутились. — Ну как тебе сказать… Надо спросить у духов. По крайней мере, ты не прикидываешься парнем и не нарушаешь священное табу татау, — пожал плечами Дэни. — Подслушивать вообще-то нехорошо, дорогая, — посетовал украдкой Маркус, однако Минди его не слушала: — А если бы кто-то нарушил? Что с ним? — Это решает Цитра, — с чувством собственной важности торжественным голосом объявил Дэни. — Она у вас тут все решает. Сами что думаете? — провокационно заявляла Убивашка. — Она духовный лидер племени. В нашем единстве — наша сила. — Дэни обвел помещение руками, словно изображая общее собрание. — Ракьят так пережили много страшных трагедий. Все вместе. И пока жив духовный лидер, пока он вершит правосудие и все ему верят — жив и народ ракьят. — Но это же… — возмутилась вновь Минди, однако Маркус вскочи с места и настойчиво вывел ее из мастерской: — Минди, пойдем, дорогая. У Дэни много работы. Убивашка пылала немотивированной яростью, словно ненависть к жрице необъяснимо передалась от Вааса. Она не задумывалась об истинных причинах его предательства, однако слепая вера и культ личности омрачили впечатление от деревни. Показалось, что привезли в какую-то закрытую секту, куда угодил и Дэни, и бедный измученный опекун. В такие моменты Минди совершенно забывала, что и их с Деймоном месть тоже напоминала в какой-то мере секту для двоих. — Маркус, это же глупо! «Жив лидер — жив народ»… Что это за?.. Каждый своим умом должен думать! — возмущалась она возле забора за мастерской, куда ее завел растерянный Маркус, словно стыдясь своей приемной дочери и опасаясь, что ее жаркие слова услышат в поселении. — У ракьят есть свой ум! — твердо заявил опекун. — И он мощнее нашего индивидуального. Задумайся, как такое крошечное племя выжило в течение стольких лет? Минди, я понимаю, что тебе это кажется сейчас странным. Да еще потому что ты всегда стремишься быть во всем лучшей и не любишь союзников. Минди резко осеклась, опустила голову, отчего отросшая челка закрыла ее лицо плотной шторой. — У меня был единственный верный союзник… — сдавленно проговорила она. — Да, Деймон, — немедленно смягчился Маркус, ласково погладив Минди по плечу в знак примирения. — Я верю, что его дух все еще с тобой, он защищает тебя. Вот видишь, ты и Деймон — это неделимое целое, отец и дочь. А ракьят все друг другу как братья и сестры, поэтому тоже неделимы. В глазах снова предательски защипало. И как только у молчуна-Маркуса открылся внезапно дар красноречия? Слишком верные подбирал слова, по незаживающему рубцу проводил аналогии. Минди резко потянула воздух, чтобы успокоиться, проглотила в запальчивости пару назойливых мошек, закашлялась. Но зато совладала с нараставшим протестом. Культ или не культ — они хотели уничтожить тиранию Хойта Волкера. Они намеревались рано или поздно вернуть себе остров. — Хоть бы ты не заблуждался — Минди пристально поглядела на опекуна. -Как думаешь, почему Ваас постоянно твердил о Цитре? Да, он ублюдок, но почему-то я не хочу встречаться с этой жрицей. Ты останешься в Деревне Аманаки? — Да, останусь, — кратко, но твердо заявил Маркус. Минди кивнула в ответ, и вскоре пошла спать, провалилась в черноту без видений. А за час до рассвета проворно собрала все вооружение, надела бронежилет, проверила ножи и патроны. Она уходила. Они оба негласно подтвердили, что пути опекуна и приемной дочери окончательно разошлись, хотя не осталось между ними ненависти или горечи предательства. Когда она неслышно выскользнула из мастерской, опекуна там уже не оказалось. Но не хотелось встречаться с ним, что-то говорить, объяснять свои мотивы. Она отпустила его, позволила распоряжаться собственной судьбой, как велит сердце. Все равно оба оставались по-прежнему на крошечном клочке суши не так уж далеко друг от друга, а вступать в ряды ракьят борец с преступностью не желала. Она слишком не привыкла сражаться в команде. И неискупимой враждебной тоской веяло от возможной встречи с Цитрой. Что-то роковым образом отталкивало от жрицы. Каким-то образом из-за нее Ваас предал племя, так началась вражда. Казалось, что Цитре состояние вечной войны тоже выгодно, как и Ваасу. Брат и сестра? Странно и жутко, ведь никто не может сделать больнее, чем семья. И все же без семьи люди никто… Поэтому нельзя предавать. Побег Минди не расценивала как предательство Маркуса, она не бросала его раненым посреди леса. Он избрал свой путь, а она — свой. Она шагнула в предрассветный туман, который поднимался плотными клубами от земли, словно над лесом разлились густые сливки из колоссальной чаши. Хорошо в нем раствориться, словно и не приходила. Хотя в волосах все еще застряла лиловая орхидея, а в голове звучали слова и рассказы новых знакомых. Но предстояло покинуть их, незаметно и безмолвно. Впрочем, она оставила короткую записку на верстаке, чтобы никто не подумал о похищении или предательстве. И все же волей случая уйти по-английски незамеченной не удалось. Возле ворот Минди наткнулась на караульных ракьят, которые несли свой предрассветный дозор. И одним из них оказался Маркус. Сначала он вскинул автомат, потом немедленно опустил, и только печально спросил: — Ты убегаешь? Он не протестовал, не читал нотаций, как маленькой. Он принял ее выбор. И тем страшнее оказывалось прощанье. — Прости, Маркус. Но… Это не мой путь! Я не могу остаться в деревне, — проговорила Минди, однако собственный голос, казалось, увязал в тумане. — Что ж, но этой мой путь, — кивнул непреклонно Маркус. Он не выглядел запуганным или запутавшимся. Напротив — он тоже принял осознанный выбор, нашел себя среди ракьят, наверное, ощутил духовное родство. — Я все равно буду на острове, — словно оправдывалась Минди. Обоим ужасно не хотелось вот так прощаться после слишком короткой встречи. Оба считали друг друга мертвецами, успели на короткий срок обрадоваться, а теперь между ними пролегла туманная река, разделившая одинаково опасные пути. — Значит, еще свидимся, — вновь кивнул Маркус и, помолчав, негромко напутствовал: — Минди… Миру не нужны супергерои в разноцветных трико, но нужны герои. Герой — это не костюм и не оружие. У настоящих героев, прежде всего, огромное сердце. — Я стану им. Настоящим героем. Обещаю! — повторяла Минди, уходя все дальше от Деревни Аманаки сквозь предрассветные сумерки. — Обещаю!