Проблема

Единственный подарок, лежавший под елкой, принадлежит Тайлеру, который сначала долго ругается, потом все-таки берет в руки аккуратную, но довольно тяжелую коробку, снимает упаковочную бумагу. По комнате отчетливо разносится громкое "ох". Хеклин всматривается в подарок, поднимает взгляд на неуверенно улыбающегося Дилана, потом снова на камеру, лежащую на коленях. Полгода прошло. А этот засранец помнит? - Я просто... Откуда ты знаешь? - спрашивает неверяще Тайлер, потому что это уже за какой-то край переваливается - помнить такие детали, которые до родственников не сразу, а вот О'Брайен знает и делает. В такие моменты Дилан думает, что еще не совсем они потеряны, что есть еще шанс, потому что у него вокруг сердца тонкая веревочная сетка, которую затянуть или снять под силу только мужчине, который сидит сейчас возле дерева и смотрит на него, как на что-то внеземное, несуществующее, слишком эфемерное, чтобы находиться рядом. И он подвигается немного ближе, а в голове красным неоном - Не подходить! Опасно! И правда - опасно. Выжжет сердце, оставит крохи самообладания, уничтожит подчистую. И будут только маски - очередные, улыбчивые, безумные. - Ты об этом так часто говорил, отложилось в голове, а в магазине ее увидел, не смог пройти мимо, - парень жмет плечами. Фальшиво. Знает что рассказ сумбурный и за одну секунду слепленный. - Ага, совершенно случайно забрел в магазин техники, - Хеклин ухмыляется. Приподнимает верхнюю губу, совсем по-волчьи показывает клыки, а потом прячет все это - ведет ладонью по лицу, как будто стереть его хочет совсем. Дилан смущается, чешет в затылке и опускает взгляд. Он не удивляется, Тайлер всегда мог раскусить его даже самую искусно-сплетенную ложь. Когда нет возможности отгородиться от мира за фальшью - это раздражает. Дилан привык улыбаться матери в трубку и говорить, что у него все хорошо, а потом смотреть на себя в зеркало и думать - стоит ли оно того? Он знает, что есть возможность спрятаться за телефонным разговором или перепиской в снэп-чате, и не собирается ничего менять. При личных встречах - затягиваем маску потуже, господа, и улыбаемся, потому что я успешный молодой актер, у которого просто априори не может быть проблем. А потом распадаться на куски, оставаясь в гордом болезненном одиночестве. Ничего, и не такое можно пережить. Хотя, порой хочется все послать, бросить и пойти учиться. На биолога, может, или что-нибудь связанное с математикой. Дорог было миллион, а он, блядь, выбрал одну. К чему это по итогу? К Тайлеру. Проблема - кажется, это нужно им обоим. Спросить? А если в ответ тишина, то задохнуться потом в отчаянии и бессилии? Но ведь вот оно - довольная широкая улыбка, глаза в глаза и пустая коробка у ног, а фотоаппарат в руках. И Хеклин счастливым выглядит. Может, так все и должно быть? Дилан становится ближе еще на шаг. Крохотно-медленно передвигается к Хеклину, скользит неумело, как будто даже ходить не умеет, но Тайлеру и этого достаточно. Он откладывает подарок, смотрит так пристально, что глаза болеть начинают, и тянет руки. Ждет или зовет - суть ли важно? - Мне не хватает, Тай, - он не выговаривает - "чудес". Не может себя заставить, потому что чудо, пусть и принявшее такую вот ужасную форму со сломанными костями и разрывами, случилось, сидит теперь рядом и смотрит желтоватой зеленью в такие потайные уголки души, которые он в себе прячет каждый вечер, чтобы поспать хотя бы три-четыре часа. - Знаю, - Хеклин медленно кивает, но не договаривает. Мол, угадай сам, Ди. Ты ведь умный мальчик. Гораздо умнее и способнее большинства юных звездочек Голливуда. А еще он просто плавится сейчас от полузабытого и ласкового "Тай", которое не первый день слышит в этой странной яркой квартире с постоянным бардаком хаоса, не исчезающим даже после тщательной уборки. У Дилана истерика напополам с паникой. Он хватается за протянутые ладони, присаживается рядом, на пол, и кладет голову на колени Тайлера, прикрывая глаза. Плевать, что по-детски, плевать, что он сейчас выглядит, как беззащитный малец. Ему хочется простого человеческого тепла, хочется, чтобы рядом кто-то сильный и достаточно умный для того, чтобы не тыкать его носом в ошибки прошлого и будущего. Пусть примут таким, какой есть, со всеми этими слабостями в виде вечно незаправленной постели или сигарет. С последним Хеклин обязательно поспорит, но потом. - Я не справился, - парень вздыхает, смотрит на крутящийся на ветке ели белый шар и улыбается, потому что тянет, как в детстве, протянуть измазанные пальцы и испачкать идеально-снежный шарик в шоколаде. - Раз я тут сижу, я тоже. Тебе нужна нормальная жизнь, Дилан. Без всего этого дерьма, - бормочет Тайлер где-то над ним, поглаживая О'Брайена по волосам, путаясь пальцами в отросших каштановых прядях, которые чуть завиваются, если их не укладывать, и не знает, что еще сказать, как убедить, что решение было правильным, правильным и остается. Потому что сам уже сомневается. Проблема - кажется, это нужно Дилану. Потому что жмется так крепко и преданно смотрит в глаза, а на губах такая потрясающая понимающая улыбка, будто это он старше, будто только ему известно, где именно они оступаются раз за разом, натыкаясь на те же самые грабли. - Сейчас я очень сильно хочу ударить тебя. Честное слово, Тайлер, как можно быть таким слепым идиотом? - Дилан сжимает руки в кулаки и запрокидывает голову, передергивая плечами, скидывая с себя ладони Хеклина и немного отодвигаясь. Он снова злится, снова хочет рвать и метать, но сдерживается, потому что это никогда не приводит к чему-то. - Я мог не забирать тебя. Но принял решение. Самостоятельно. Пока ты дрых там под официально разрешенной наркотой, которую в тебя вливали. Тайлер давит улыбку в зародыше. Он же, типа, должен быть рассудительным, а вместо этого сходит с ума от темного гневного взгляда, которым его прошивает насквозь этот парень. Ди - хороший, воспитанный мальчик, но его темные, неизведанные глубины настолько притягательны, настолько завораживают, что это невозможно не заметить. Поэтому Хеклин поддается на уговоры внутреннего голоса и, едва не сползая с инвалидного кресла, наклоняется и тянется к О'Брайену за поцелуем. И Дилан не может ему отказать - вминается в чужие губы, вылизывает контур, прикусывает верхнюю и посасывает нижнюю, вырывая из груди Тайлера стон. Или это его собственный? Сердце заполошно стучит о ребра, словно знает, что, на самом деле, давно принадлежит не Дилану, а мужчине, которого он безудержно целует, стоя уже на коленях, упираясь руками в бедра Тайлера и изгибаясь к нему так, словно хочет сейчас, вот в эту самую минуту втереться в его кожу, кости, плоть, остаться там и быть рядом столько, сколько жизнь отмерит. Хеклин обхватил его лицо горячими ладонями, поглаживает скулы и пытается что-то сказать сквозь поцелуй, но парень не дает ему этого сделать - он проходится кончиком языка по ребристому небу, сплетает их языки и впивается пальцами, которым до саднящего мешает хлопковая ткань домашних штанов Тайлера, в ноги мужчины. Кислород, вероятно, специально был придуман высшими силами для того, чтобы отрывать влюбленных людей друг от друга. Дилан уверен, что не будь такой странной детали в необходимости выживания человеческого организма, как дыхание, он не отстранился бы от Тайлера никогда в жизни, потому что сладко, остро, горячо, НЕ-ОБ-ХО-ДИ-МО. Парень перекатывает слово на языке, пока всматривается в темноту глаз Хеклина, радужка которых стала похожа на мокрый мох. Эта тьма убьет их. Завернет в свои мрачные объятия и убьет. Но, блядь, как же сильно ему плевать на это сейчас. - Мне нужно покурить, - выдыхает Дилан, прикусывая губу и шлепая себя ладонью о лбу. Это лучший поцелуй с тех пор, как они разошлись друзьями. Это один из самых запоминающихся вечеров во всей его треклятой ебанутой жизни. И перед ним охуенно потрясный мужчина, глаза которого горят похотью, а губы чуть припухшие и влажные после его, Дилана, поцелуя! А он, блядь, хочет выйти на балкон, остыть и выкурить пару-тройку сигарет? Что-то в этом мире определенно сдвинется сегодня с мертвой точки, потому что это ненормально. Тайлер издает сдавленный смешок и кивает, молча наблюдая за тем, как О'Брайен скрывается в спальне, из которой можно попасть на балкон. Ему хочется взять чертову камеру в руку и запустить в спину парня, но слишком свежо в памяти - Дилан любит иногда в самые неудобные моменты побыть один, потому что высокочувствительный, эмпат настолько, что щелкает тумблер в голове, и надо вздохнуть, прерваться, не думать, просто перестать чувствовать, иначе взорвется. *** Дилан закрывает за собой балконную дверь и удивленно вскидывает только одну бровь, кривя губы в какой-то маниакальной усмешке. От него воняет табаком за версту, Тайлер рад бы отправить его в душ, но не может - он лежит на постели и лениво себе надрачивает, совершенно не стесняясь откровенных взглядов парнишки, у которого и губы дрожат, и ресницы подрагивают в искушении зажмурить веки, а пальцы словно вырисовывают в воздухе очертания члена Хеклина. - Блядь, - с придыханием выдает Дилан, приближаясь к кровати и сжимая собственный болезненно натянувший ткань штанов член и подтянувшиеся, будто по команде "Смирно!", яички. Но похотливого и грязного взгляда черных глаз не отводит, хоть и краснеет, как девчонка перед выпускным, на который ее пригласил первый красавчик в школе. У Дилана перезвон колоколов в голове. Они ему в подсознание долбят - запомни мгновение, смотри, напитывайся, дыши глубже. И он вдыхает, чувствуя, как дрожат бедра словно в отдалении, замирая напротив постели и упираясь коленями в матрас. Простыни смяты, их бы сбросить на пол, но они добавляют всей картине целостности. У Тайлера внутри звездопад. Он загадывает желание за желанием, но сбивается, потому что прошивает от пяток до макушки не от сжавшегося на твердом стволе кулака, а из-за застывшего и наблюдающего О'Брайена, который запустил руку под резинку своих мягких домашних штанов, поправляя и поглаживая свой стояк. - Блядь, - срывается уже с губ Хеклина, и он сжимает свое естество у основания, останавливаясь и сжимая зубы. - Дилан. Пожалуйста. Парень забирается на постель, осторожно усаживается на животе обнаженного Тайлера и наклоняется к нему, касаясь кончиком носа щеки мужчины и просто мерно дыша. Он не хочет торопиться - некуда. Вспоминает - прикасаясь узкими ладонями везде, где вздумается, где дотянется, где захочет. Почти срывается, потому что это крышесносно и невероятно, ведь он едва не забыл, как бывает, когда горячая смуглая кожа мурашками от прикосновений, когда мужчина вздрагивает и сипло выдыхает. Чувствует - где-то под его правой ладонью бьется в одном ритме с его сердце, дрожат по всему телу напряженные мышцы, трясет в предвкушении руки. Дилан знает, что стоит правильно лизнуть, укусить или поцеловать, и все полетит к чертям, весь самоконтроль собьется. Потому что точки на теле не смешались и не менялись, они все там, все так же реагируют и ждут. Наполняет себя Тайлером - вдыхает запах, исходящий от мускусной кожи, впитывает пока неуверенные и робкие прикосновения, которыми одаривает его мужчина, не решаясь даже забраться под ткань футболки. Дилан рвано дышит уже в шею Хеклина и тихо-тихо скулит, потому что всего десять/пятнадцать минут прошло, а его уже так ломает, будто срочно надо дозу Тайлера, иначе ломка и скорая смерть всенепременно. Хеклин ведет ладонями, собирая в руках футболку парня, осторожно снимая ее с податливого уже Дилана и отбрасывая так далеко, чтобы не сразу найти, чтобы дольше смотреть и прикасаться, целовать. Мужчина гладит широкими мазками бока, чуть царапая короткостриженными ногтями ребра, и вылизывает шершавым и мокрым языком ключицы, немного прикусывая выступающие косточки. Дилан ерзает. Господибожеиисусе, он не может перестать двигаться, толкаться, имитируя, просто не может. У него снесло напрочь не только крышу, но, кажется, вообще домик сдуло злым волком, а он стоит посреди развалин, полуобнаженный, открытый, доступный - подходи и бери, ну же, чего ждешь? - Мне надо раздеться, - Ди едва не всхлипывает, цепляется пальцами за широкие плечи и ведет носом вдоль напряженной жилки на шее - вверх-вниз, вверх-вниз, мазнув по кадыку, лизнув, сжав губами. И вздрагивает сильно, почти падая, когда широкая ладонь размашисто шлепает по ягодице. - Таааай... Хеклин отпускает. Не сразу, потому что в воздухе так невероятно знакомо пахнет Диланом, что у него мозги взрываются с громким БАБАХ! Он даже табак с его волос готов снюхивать, лишь бы не исчезать больше, не отстраняться, не делать ошибок. Сам виноват - это огромный плакат с надписью красным по белому прикрывает дыру в грудине. Больше никогда? Не может утверждать, потому что сам себя боится. Проблема - кажется, это до рези в глазах и боли в свихнувшемся сердце нужно им обоим. Взять бы и постучаться головой о стену, но легче не станет. Тайлер знает - пробовал. Дилан интуитивно чует, что не помогает такая терапия, вот и берет, что жизнь ему сейчас так жестко подкинула. Он сползает с кровати и торопливо тянет вниз штаны с нижним бельем, путается, падает, ткнувшись носом в матрас перед собой и больно ударяясь коленями. Не жалуется, только тихо смеется, почти истерически заливаясь, а потом отряхивается. Дилан поднимает взгляд, смотрит на Тайлера, распластанного и раскрасневшегося и думает, что единственное, о чем ему никак нельзя забывать - нога Хеклина. Боль в этой постели должна быть только мимолетной, не более, потому что секса с мужчинами у О'Брайена не было давно. С тех пор, как широкая спина Тайлера исчезла за закрывшейся дверцей его трейлера на съемочной площадке "Бегущего". - Блядь, Тайлер... Нельзя таким быть. Это преступление, которое я намерен покарать со всей строгостью, - он говорит вполне серьезно, когда усаживается обратно, широко расставляя колени и упираясь ладонями по обе стороны от головы мужчины. Хеклин позволяет себе скользнуть взглядом по фигуре парня. Он изменился. Нет, худоба никуда не делась, да и не денется, что уж поделать, но Дилан стал поджарым, в каждом движении - звериная мощь, ленивая грация дикой кошки, готовой прыгнуть и сожрать в любой момент. И это гипнотизирует. Тайлер пропускает момент, когда парень подносит его ладонь к своему лицу, а потом берет в рот средний палец и начинает методично обсасывать, слегка покусывая подушечку. - Дилан, - мужчина стонет откровенно, запрокидывая голову и так сильно кусая нижнюю губу, что она лопается, и на красноватой поверхности появляется бисеринка темной алой крови. Он слизывает ее почти нетерпеливо, снова возвращает свое внимание к Дилану, увлекается игрой, стучит по щеке парня указательным пальцем и ничуть не удивляется, когда О'Брайен и его с легкостью заглатывет, пропуская через губы. Включи им музыку - это будет танго. Или сальса. Невероятно страстный, ритмичный в своих движениях танец с выверенными на каждый миллиметр па. Скользни в одну сторону, и партнер последует за тобой, потому что никто не ведет - оба двигаются в едином заданном темпе, от которого оторваться нельзя, иначе смерть. Музыка звучит, фантомная, но осязаемая, будто извне, давит на барабанные перепонки, но выключить никак, а то собьются, растеряются, запнутся и снова разойдутся в неизвестном. Слюна уже медленно стекает под подбородку Дилана, он возбужденно мычит что-то сквозь плотно обхватившие пальцы губы, и Тайлер думает, что он не видел в жизни ничего более сексуального и возбуждающего. - Дилан, это пиздец, ты же понимаешь? - мужчина вытаскивает пальцы и ведет их вниз, чуть приподнимается на локтях и мажет ребром ладони в ложбинке между ягодицами, а потом медленно, очень осторожно, насколько собственное возбуждение позволяет, проталкивает внутрь О'Брайена смоченный слюной парня палец. Всего на одну фалангу, растягивая, напоминая о том, как было хорошо вместе, но Ди шипит и взвивается, невероятными усилиями удерживая себя на месте и утыкаясь лбом в грудь Тайлера. Хеклин старается. Он намеренно прикрывает глаза, потому что зрелище алеющих щек Дилана, его приоткрытый рот, подрагивающие веки просто сводят с ума, не говоря уже о легких касаниях и тяжелом дыхании, которое оседает на коже призрачными метками. Парень вжимается в него так, будто считает последней надеждой на выживание, а Тай думает, что в какой-то степени так оно и есть. Необходимость друг в друге никогда не отпадет, слишком сильно привязаны, можно лишь пытаться, дергаться, будто рыба на берегу, но стихия не та, среда обитания не подходит - возвращайся к родному. - Вот же черт, - Дилан уже сам насаживается, тактильно просит, почти требуя большего, приказывая всем телом, и шарит по тумбочке рукой, пытаясь открыть ее вслепую. Тайлер помогает, смеется, когда из верхнего ящика появляется лента презервативов. - Боюсь спросить - запас на ночь или на все праздники? - Хеклин облизывает пересохшие губы. О'Брайен хмыкает, стекает куда-то вниз, отчего пальцы из него выскальзывают, но это уже не суть, рвет зубами упаковку и раскатывает резинку по всему твердому члену Тайлера, проводя языком от корня до чувствительной головки. Привкус латекса во рту неприятный, но Дилану откровенно поебать, кажется, на все сопутствующее - он буквально течет, так сильно хочет. Его мелко потряхивает, потому что вдруг приходит ощущение, что не помнит, не знает, правильно ли все - он помогает себе рукой, придерживая горячий напряженный ствол Хеклина, направляя, а Тайлер держит его, гладит бедра и что-то шепчет, но за шумом собственной крови в ушах, Дилан почти ничего не слышит. Кажется, время застыло. Просто существовать перестало. Дилан смотрит в глаза мужчины и понимает, что вот она - точка реального невозврата. Если сейчас все случится, отступать будет совершенно некуда, потому что разрыв - маленькая смерть, которая не оставит от них даже кучки пепла, лишь пустые оболочки. Поэтому он улыбается, мягко, слегка отстранено, и опускается, миллиметр за миллиметром пропустив в себя головку и замерев, чтобы немного привыкнуть к давно утерянным ощущениям. Тайлер не торопит, ждет и жмурится, словно довольный кот, получивший, наконец, желаемое. Ему уже достаточно, чтобы кончить, потому что это все за пределами и током по венам. Такие острые ощущения, будто никогда секса вообще не было, что Хеклин успевает сам себе удивиться, что мог когда-то променять все это на нечто, что в одно пятно воспоминаний сейчас расплывается, а потом мужчина просто задыхается, ощущая, как Дилан, прикусив губу, до конца проталкивает его в себя и выдыхает. - Тай... Вот черт, Тай... - шепчет парень почти в полубредовом состоянии, сжимаясь вокруг горячего члена мягкими мышцами, прогибаясь, открывая беззащитное горло и медленно двигаясь спустя пару минут ожидания. Плавный, измывающийся ритм, от которого у Тайлера границы размывает, не дает сорваться, но мужчина понимает - это ненадолго. Они слишком долго ждали, чтобы сейчас терпеть достаточно. Дилан двигается так размеренно, словно ему и не надо сильнее, прижимает колени к бокам Хеклина, гладит прохладными ладонями грудь мужчины и позволяет тихим стонам срываться с его губ, оседать в воздухе, капая в колодец воспоминаний. Он прижимает изнывающий член к животу, сжимает у основания, но хриплый рык Тайлера мешает отвлечься. - Дилан, хватит... Потом наверстаем, - он умоляет, толкается нетерпеливо бедрами навстречу и шипит от боли, потому что потревожена сломанная нога. - Я сам, - властно приказывает парень, распластывается почти по Хеклину и целует его страстно, глубоко и так мокро, что звезды сменяются фейерверками перед зажмуренными веками. Он срывает их обоих в жесткий темп, почти звериный, неудержимый, как будто секса год, а то и больше не было. В каком-то смысле, так и есть, если брать в расчет именно тот период, что они не были вместе. Дилан судорожно гнется, ногтями цепляется за руки Тайлера, стонет громко, почти кричит, потому что чувствует, как головка каждый раз идеально проезжается по набухшей простате, задевая ее настолько правильно и хорошо, что все вокруг могло гореть синим пламенем и взрываться - они бы не заметили. - Господи, Дилан, - Хеклин с нескрываемым удовольствием и восхищением смотрит на парня, уже не сдерживая ни всрики, ни откровенно умоляющий скулеж, ни рваные поглаживания по бледной коже. Он пересчитывает пальцами родинки на подтянутом животе О'Брайена, обхватывает член Дилана, стараясь двигать крепким кулаком в такт. - Блядь, - захлебывается, рассматривает потолок и взрывается оргазмом, чувствуя, как изливается на руку Хеклина, как пачкает спермой свой живот, прислушиваясь к сдавленным стонам мужчины, прижимающего к себе. Дилан мотает головой, отстраняется и выпускает Тайлера из себя под недовольное сопение, усмехается, стягивает презерватив, отправляя его на пол, и плотно обхватывает губами головку. Хеклин давится воздухом от бархата языка и тепла чужого рта, кончает спустя всего лишь пару ласкающих движений, а Дилан послушно сглатывает все до последней капли, вылизывает его и поднимает нечитаемый взгляд на мужчину, улыбаясь ошалело и довольно. - Тай, ты сейчас просто охуенный. Парень ложится рядом, и, кажется, они оба сейчас болтаются на рваных нервных окончаниях, потому что несказанного слишком много, а прочувствованного мало, но отстраниться нельзя, невозможно просто, вот и тянутся друг к другу, к теплу и покою. - Дилан, - Хеклин жмет его к себе, накрывает своими эмоциями, готов заслонить собой, если придется, и приподнимает лицо парня за подбородок, чтобы смотреть в глаза. - Я не уйду. - Наверное, я знаю, - парень пожимает плечами и позволяет себе улыбку, касается ладонью щетины, которая колет подушечки пальцев, и вздыхает. - Я не прогоню. Чудеса случаются, не так ли? Проблема - решена.