"Когда закончится неделя"

Антона разбудил противный писк мобильника, возвещающего о новом входящем сообщении. Не открывая глаз, он протянул руку и схватил аппарат с большим желанием расколотить его об стену. Пришлось сдержаться, потому что покупать новый совершенно не хотелось. К этому привык. Разлепив кое-как веки, Антон поднес трубку к лицу и разблокировал экран. Оказывается, что смс-ка пришла от Тарьея. «Доброе утро» Он издевается?! Какое оно может быть добрым в семь часов?! Возмущению россиянина не было предела, и теперь возникло огромное желание удавить этого скандинава! И чего ему не спится в такую рань? «Ты сошел с ума? Я же сплю!» Вздохнув, бросил мобильник обратно на тумбочку и повернулся на бок, решив, что непременно должен снова заснуть. Сегодня нет плановых тренировок, у него заслуженный выходной, и совершенно не хотелось начинать его в семь часов! Больше сообщений не приходило, и битый час Антон тупо прокрутился в кровати с боку на бок, в тщетных попытках вернуться в сонное царство. Бесполезно. Если уже разбудили, то теперь не уснуть. Таков уж был организм у него — удивительный и невероятный. Поворочавшись еще с полчаса, скорее для виду и с особой долей лени, мужчина решил, что все-таки придется встать. Нещадно матеря причину своего раннего пробуждения, он принял душ и оделся, попутно строя коварные планы, как отомстить норвежцу. Пока в голову ничего не лезло. Схватив мобильный, нашел в адресной книге телефон своего парня и нажал на кнопку вызова. Ответил он через пару гудков: — Уже проснулся? — голос бодрый, аж противно! — Убить тебя мало, — медленно произнес Антон, присаживаясь на диван и обуваясь. — Между прочим, я очень люблю поспать, что б ты знал! Тем более, если это заслуженный выходной и никуда не надо. — Прости, — вот теперь в нем чувствуется вина, это приятно, — я не знал, что ты спишь. — Действительно! — всплеснул руками россиянин, прижимая мобильник ухом к плечу. — Такая новость! Семь утра, а люди еще не на работе. Ладно, — вздохнул Шипулин, хватая с вешалки куртку и выходя из номера, — через пять минут я у тебя. Раз мне пришлось встать в такую рань, то я тебе отомщу, будь уверен. Собирайся. И, не дожидаясь ответа, скинул вызов. Антон знал, что норвежскую сборную разместили на десятом этаже, а российскую на третьем, поэтому решил воспользоваться лифтом. Направляясь по длинному коридору, он все строил планы, как бы так поинтереснее отомстить нерадивому будильнику, но мысли прервал француз, с которым он столкнулся у самого лифта. — Доброе утро! — радостно возвестил Мартен, махнув рукой. — На тренировку направляешься? Давай вместе, я тоже туда иду. — Нет, извини, — разочаровал его Антон, встав рядом и поглядывая на маленькое табло над дверьми, показывающее цифры этажей. Надо же, забыл, что и французы на этом этаже проживают. — Но у меня пока другие планы. — Какие? — подозрительно прищурился француз, поворачиваясь к нему. — Вы ведь улетаете только в четыре часа, еще времени полно. — А ты откуда знаешь, когда у нас рейс? — теперь пришла пора Антону подозрительно щуриться в сторону Фуркада. — Ты что — сталкер какой, что отслеживаешь передвижения моей команды? — Вот еще! — фыркнул Мартен, входя в открывшиеся двери лифта и нажимая на кнопку первого этажа. — Просто у меня вылет тем же рейсом. — Что-то очень много вас, кто сегодня тем же рейсом летит, — пробубнил Антон, надавливая кнопку с цифрой «10». — А чего тебе нужно на этом этаже? — не унимался француз, буравя пристальным взглядом своего собеседника. — К норвежцам собрался? Так они еще вчера вечером улетели, готовиться к следующему этапу. — Слушай, — раздраженно посмотрел на него Антон, — тебе не кажется, что слишком много вопросов для того, с кем я практически не общаюсь! — А вот это сейчас обидно было, — надулся Фуркад, демонстративно скрещивая руки на груди и отворачиваясь от него. — Мы с тобой столько лет друг друга знаем, что я считал нас друзьями. — Ага, безусловно, — согласно закивал россиянин, — еще какие друзья, особенно в свете последних событий, что ты устроил. — Да брось… — начал было Мартен, но лифт уже остановился на десятом этаже, и Антон вышел из него. — Ладно, пока! Увидимся! — бросил Шипулин, оперативно скрывшись из виду… …Странный какой-то, этот француз, и чего докопался до него? Раньше общались кое-как, а теперь постоянно что-то хочет от него! Не хватает внимания? Но для мирового лидера это было по меньшей мере странно. Отбросив все мысли о Мартене, Шипулин направился к номеру, где проживал Тарьей. Им сегодня еще предстоит совместный полет, и как его пережить? В любом случае, все слишком странно и в новинку для Антона. Такого рода отношения, к чему они приведут? Да, для него они просто шутка и забавная игра, но что при этом думает сам Тари? «…Он искренне встречается…» Но зачем ему это? Все равно, как ни крути, но еженедельные свидания это не норма. Нужно будет обязательно спросить у него, как только увидит, а то вчера не успел. Вечером слишком много событий произошло, чтобы думать еще о чем-то, кроме удивительной атмосферы их прогулки. Антон никогда просто так не гулял по городу, даже по своему родному, а уж в качестве парня норвежского биатлониста… Пффф! Само собой, что прошедший день показался странным! Идти по заснеженным улицам, разговаривать о всякой ерунде, вроде любимой музыки или фильмах, держать его за руку и чувствовать тепло ладони. В груди до сих пор от одного только воспоминания что-то сжимается, переворачивается и воздуха в легких уже не хватает. — Так, Антон, соберись, — глубоко вздохнув, россиянин на секунду зажмурился, — и чего тебе в голову всякая фигня лезет? Сам ведь сказал, что это для тебя шутка. Вот и не заморачивайся. Остановившись возле нужной двери, он громко постучал. Сердце колотилось, как сумасшедшее и в пору было удивляться, с чего бы это ему волноваться? Все как обычно, и нечего себе придумывать лишнего. Сейчас эта неделя пройдет, и его жизнь вернется в прежнее русло. Так думал Антон… Думал, до тех пор пока ему дверь не открыл Тарьей… В одном полотенце. — А вот и ты! — лучезарно улыбнулся мужчина, отходя в сторону и пропуская своего гостя в номер. — Извини, чуть-чуть не успел до твоего прихода. — Это ты мне так за вчерашнее мстишь? — прищурился россиянин, проходя внутрь и стараясь не смотреть на обнаженный торс. Чёрт! Да он просто великолепен! Хотя бы это можно признать. — Лучше оденься, а то на улице замерзнешь. — Как скажешь, — хмыкнул норвежец, прикрывая дверь и проходя мимо застывшего Антона в спальню. — Я сейчас, быстренько переоденусь. Никуда не уходи. С этими словами он скинул с себя и без того скромный кусочек тряпки, представив удивленному взору россиянина вполне так аппетитную попку. — Твою ж мать, ты с ума сошел? — воскликнул Антон, крепко зажмуриваясь и отворачиваясь от голого мужчины. Щеки неприлично покраснели, а в голове вихрем пронеслись не вполне пристойные картинки, что уж совсем не вписывалось в планы мужчины. — Ты чего? — довольный произведенным эффектом, спросил Тарьей, не поворачиваясь к своему гостю. — Ослеп от такой красоты? — Одевайся уже, бесстыдник! — самым разнесчастным голосом возопил Шипулин, быстренько ретировавшись к окну, где он точно сможет немного перевести дыхание. Перед глазами до сих пор плясали формы норвежца, зазывно покачиваясь и маня. — Проклятье! Так дело не пойдет, — прошептал Антон, разглядывая открывающийся пейзаж. Безусловно, с мужчинами он чувствовал себя вполне раскованно, и никаких ограничений до этого не было, вот только… Почему-то именно с этим человеком все складывалось не так, как обычно. С ним все было иначе. — Готово! — из комнаты вышел полностью одетый Тарьей, довольно потирающий руки. — Не смущайся, в конце концов, я же твой парень, забыл? — Это ты, наверное, забыл, — хищно оскалился Антон, решивший клин клином выбить. С ним подобное не пройдет, а чтобы впредь не было соблазном так шутить, надо отбить той же монетой. — Я ведь человек, не так ли? — он медленно, не сводя взгляда с норвежца, приближался к нему. — А такой вот вид вполне может сподвигнуть на что-то… ммм… даже и не знаю, как бы так выразиться… Подойдя почти вплотную к нему, Антон остановился, внимательно глядя в синие глаза. В них сейчас было удивление, но никакого страха. Наклонившись, почти дотронулся своими губами до его губ: — Тари, не стоит дразнить меня подобными вещами, — и резко отошел, весьма довольный произведенным эффектом. — А то мало ли, что мне в голову взбредет! Улыбнувшись, развернулся и пошел к двери, оставив позади ошарашенного и совершенно сбитого с толку норвежца… …На улице сегодня теплее, чем вчера, а потому без шапки и шарфа гулять было вполне комфортно. Только кое-кто этого совершенно не понимал и всячески старался надеть хоть один из имеющихся у него предметов на Антона. — Давай так, — сдался Бё, останавливаясь и протягивая Антону шарф, — я от тебя отстану, если ты возьмешь его. — Ты просто невыносим! — закатил глаза Шипулин, принимая длинный вязанный предмет из его рук и обматывая его вокруг своей шеи. — Ладно, если тебе так будет легче. Вот, доволен? — Вполне, — радостно сообщил Тари. — Кстати, а куда мы идем? — Я тут подумал, что раз нет на сегодня никаких тренировок, и времени свободного до вылета полно, то можно сходить в тир. Я знаю здесь отличное место, где можно пострелять,  — пояснил Антон, бодро вышагивая по дороге и ведя за собой Бё. — Нам нужно тренировать свою меткость. У тебя с этим все в порядке, но ты частенько торопишься… — Как и ты, — вставил норвежец, чем заработал неодобрительный взгляд. — И не смотри так на меня, у тебя с последним выстрелом проблемы. Согласись. — Не спорю, — кивнул мужчина, сворачивая в какой-то переулок. — Вот, это место здесь. Жаль, конечно, что наш инвентарь уже тщательно упакован, а то бы сейчас на стадионе могли покататься. — По-моему, — задумчиво произнес Тарьей, проходя внутрь большого помещения, — это отличная идея. На входе их встретила весьма доброжелательная и улыбчивая девушка, быстро проинструктировавшая биатлонистов о правилах поведения в данном клубе. Приняв оплату за час, она провела их по длинному коридору и открыла самую последнюю дверь. Внутри оказалось большое помещение, в котором было много своеобразных «дорожек», огороженных прозрачными пластиковыми перекрытиями в зоне, где находился стрелок. Впереди, метрах в ста, располагались мишени — большие плакаты с нарисованными на них черными силуэтами. Их встретил мужчина, представившийся Гансом — инструктором по стрельбе, который должен был следить за соблюдением техники безопасности и при необходимости помогать ребятам. — Спасибо, — кивнул Антон и осмотрелся, — если честно, то я тут впервые, мне про это место рассказывал Женька, который каждый год сюда приходит, если этап в этом городе. — Обычно я стреляю по черным кружкам, — засмеялся Тарьей, подходя к своему месту и беря в руки заранее подготовленную винтовку. — Всегда нужно пробовать что-то новое, — заметил Антон, становясь рядом, за соседний столик, на котором так же лежала винтовка и несколько дополнительных обойм. — Ну что, посмотрим, кто-кого? — Я легко тебя сделаю! — заявил норвежец, надевая наушники, приставляя приклад к плечу и целясь ровно в середину воображаемой груди мишени. — А вот это не факт, — хмыкнул Антон. Сосредоточившись на мишени, Шипулин затаил дыхание. Он слушал, очень внимательно слушал. Палец лег на курок и мягко надавил на него. Еще рано для выстрела, подождать секунду, не дышать, почувствовать тот короткий промежуток между ударами сердца и только потом нажать. Пять попаданий в грудь мишени и можно быть довольным собой. Жаль, что на стрельбище, в гонке, не получается так сосредоточиться. Там вечно мешают какие-то мысли, всплывающие в самый неподходящий момент. Вот бы на короткий миг стать Фуркадом, которому уж точно ничего не мешает! Опустив винтовку, Антон повернулся к своему спутнику, который не спеша выцеливал и стрелял. Сейчас он выглядел таким серьезным, сосредоточенным и таким интересным, что невозможно было не залюбоваться. Пронзительный взгляд, острый и немного затуманенный, руки крепко держат приклад винтовки, а палец твердо нажимает на курок. Тарьей казался какой-то нереальной скульптурой древнегреческого божества, олицетворяющего собой все — выдержку, терпение, блестящую сноровку и внимательность. Глубоко вздохнув, Антон вернулся к своей мишени, заставив себя думать о цели и стрелять точно в середину. В конце концов, он сюда пришел не только для развлечений, но и для тренировки. Совместить приятное с полезным, кто ж откажется?.. …Спустя час, ребята выходили из здания клуба смеясь и споря о достигнутых результатах в этой своеобразной дуэли. Антон доказывал, что у него больше попаданий в центр, а Тарьей доказывал, что у него кучнее получилось. — Ладно, — сдался россиянин, глядя на часы, — давай возвращаться. Пока дойдем, уже надо будет выезжать в аэропорт. — А сколько времени? — удивленно спросил Бё, который никогда не носил часы. — Почти половина второго, — ответил Антон, медленно вышагивая рядом и разглядывая лица прохожих. — Слушай, можно я задам личный вопрос? — Спрашивай. — Почему ты делаешь это? — Что именно? — не понял Тарьей, поворачиваясь к Антону и пытаясь догадаться, о чем же тот сейчас думал. — Почему ты встречаешься каждую неделю с новой девушкой? Почему никому не отказываешь? Норвежец молчал около минуты, а Шипулин и не собирался его торопить. Должна быть причина такого странного поведения, должно быть еще что-то, в этом он был уверен. Расскажет ли ему Тари о своих мотивах? Доверяет ли настолько? — Сложно сказать, — нарушил, наконец, молчание мужчина. Его голос звучал слегка приглушенно и отстраненно, словно он вернулся мыслями в свои воспоминания и теперь вытаскивал оттуда информацию по крупицам. Так больно? — Когда-то давно я встречался с одной девушкой, любил ее, хотел даже предложение сделать… Но… Кхм! Она бросила меня. — Да ладно? — поразился Антон, совершенно искренне не понимающий, как можно бросить такого человека, как Тарьей. Он же просто идеален во всех отношениях! Ну, если рассматривать с позиции друга, конечно. — Представь себе, — хмыкнул Бё, засовывая руки в карманы куртки, — честно скажу, мне тяжело дался тот разрыв. А она… Она теперь девушка моего брата, и мы по-прежнему общаемся. — Боже! — теперь все встало на свои места. Антон вспомнил ту красотку, что везде сопровождала Йоханеса, и реакцию Тари на ее появление. Он словно зажимался, уходил в себя, и практически никогда не улыбался рядом с ней. — Я не знаю по какой причине именно неделя, — продолжил Тарьей, поворачиваясь к своему спутнику и улыбаясь, теперь искренне и без той грусти, что еще несколько секунд назад сквозила в голосе. — Наверное, мне этого достаточно, чтобы понять смогу ли я полюбить этого человека или нет. А я очень хочу, Антон. — Ясно, — почему-то от этих признаний стало немного не по себе. Шипулин даже пожалел, что спросил. — Ладно, — взяв себя в руки, он бодро похлопал парня по плечу, — не будем о прошлом. На эту неделю я твой парень, и мы просто немного повеселимся, ок? — Повеселимся? — тихо спросил норвежец, внимательно вглядываясь в серые глаза своего спутника. Паника от его слов поднялась в душе бурей, затопила сердце и захотелось встряхнуть этого русского как следует. — Нет, подожди… — Тогда сходим на свидание, — кивнул тот, — сегодня ведь уже вторник, и неделя пролетит очень быстро! — Свидание? — нахмурился Тарьей. «Неделя? Опять рамки? Снова замкнутый круг, из которого я не могу вырваться. Почему? Почему, Антон?» — Ну да, или свидание не входит в соглашение? — весело отозвался Шипулин, глядя на парня. — Соглашение? Нет, постой, ты все не так понял… — попытался объяснить норвежец, но Антон не дал договорить ему: — Или есть определенные правила? — Нет никаких правил! — взволнованно воскликнул Тарьей. Ему стало не по себе от этого разговора, не такого он хотел, не об этом думал, неужели его снова не понимают? «Это не игра!» — Ну вот и замечательно! — Шипулин хотел еще что-то добавить, но за разговором ребята не заметили, как подошли к гостинице, а там их уже ждал Женя Гараничев, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу. — Антон! Мать твою, где тебя носит? — возмущению друга просто не было предела. Он кивнул в знак приветствия норвежцу и вновь обратился к своему товарищу по команде: — Тренер уже обыскался тебя! Ты бы хоть телефон брал с собой, когда куда-то уходишь. — Прости, забыл, — виновато потупился Шипулин, — а зачем он меня искал? — Ну ты даешь! — даже присвистнул от удивления Женя. — Нам, вообще-то, улетать сегодня. И автобус будет уже через пятнадцать минут! — Твою мать! — быстро взглянув на часы — два пятнадцать, — Антон хлопнул себя лбу. — И как это я так не проконтролировал? Тари, — повернулся он к своему парню, который все это время молча созерцал беседу друзей, — через пятнадцать минут встречаемся в холле, мы слишком долго гуляли и совершенно забыли о том, что у нас вылет в четыре! Поедем на одном автобусе, думаю, тренер не будет против. — Хорошо, — улыбнулся мужчина, — тогда пойду за вещами. — Что это было? — удивленно повернулся к Антону Гараничев. — Долго рассказывать, — отмахнулся Антон, направляясь в гостинцу, — не заморачивайся… …В самолете, как и следовало ожидать, Тарьей занял место рядом с Антоном, совершенно не обращая внимания на протесты Женьки, который очень хотел пообщаться со своим другом. Но веское «Я сижу тут» отбило напрочь желание и дальше препираться с норвежским спортсменом. Посмеиваясь, Шипулин уселся в кресло возле окна и посмотрел в иллюминатор. Летать ему никогда не нравилось. — Боишься летать? — тихо спросил Бё, наблюдая за ним. — Да, — не стал врать Антон, немного нервно улыбаясь, — мне не нравится это чувство беспомощности, которое возникает всякий раз, когда самолет поднимается в небо. Я понимаю, что от меня здесь ничего не зависит, то я не смогу ничего сделать, проконтролировать, если не дай Бог… Знаешь, в машине проще. Там ты управляешь, а не тобой. — Самолет считается самым безопасным транспортом, — заметил Тарьей, — возможность разбиться на машине гораздо выше. — Я знаю, — усмехнулся Шпулин, поворачиваясь к своему собеседнику, — но это не успокаивает ни капли. — Понимаю, — кивнул норвежец, — тогда давай так, если тебе будет страшно, то просто возьми меня за руку. Это помогает, я тебе точно говорю. — Хорошо. Лететь им предстояло около четырех часов, и Антон решил немного поспать, поскольку выспаться этим утром не удалось из-за одного небезызвестного спортсмена. Прикрыв глаза, он откинулся на спинку сиденья и задремал. Тарьей хотел было книгу почитать, но потом вспомнил, что сложил все в чемодан, который в данный момент находился в совершенно другом месте. Стало скучно, его спутник спит, уютно посапывая, и заняться в полете совершенно нечем. Бё не нашел ничего лучше, чем наблюдать за Антоном. По крайней мере, можно не спеша рассмотреть его умиротворенное лицо, слегка подрагивающие длинные ресницы, полные губы. Красивый. Ему нравилось смотреть на россиянина, проводить с ним время и общаться. Это был удивительный человек, не похожий ни на кого из его знакомых. И все равно, это было неправильно! Он должен ему все сказать, должен объяснить. Ведь, если для Антона это все являлось простой шуткой, то для Тарьея совершенно наоборот. Если он влюбится в него, то все станет только сложнее. Это не ради веселья или развлечения. Нет! Отвернувшись от Антона, Тарьей лицом к лицу столкнулся с Фуркадом, перегнувшимся через кресло и внимательно наблюдающим за ним. — Ах ты ж, чёрт! — дернулся норвежец, не ожидавший увидеть Мартена так близко. — Ты чего пугаешь? — Сам такой, — тихо прошипел француз, еще более внимательно вглядываясь в глаза своего собеседника. — Чего ты за ним носишься, а? Вы встречаетесь, что ли? — А тебе какое дело? — раздраженно бросил Тарьей, отворачиваясь от Мартена и сосредотачивая свое внимание на спящем русском. — И говори потише, пусть он выспится! — Оставь его! — не унимался Фуркад, еще сильнее перегибаясь через спинку, которая протестующе заскрипела, грозясь и вовсе сложиться пополам. — Ты все равно через неделю с ним расстанешься.  — А тебе что нужно от Антона? — сверкнувший сталью взгляд, немного охладил пыл француза. — Если он тебе нравится, то почему раньше не сказал об этом? Почему сейчас меня виноватым в своем провале хочешь сделать? — Послушай, ты! — угрожающе насупился Мартен. — Найди себе очередную девчонку на неделю, чего вдруг тебя на парней потянуло? — А сам-то? — парировал Тарьей, закрывая глаза и делая вид, что собирается спать. —  Как давно понял, что не интересуешься противоположным полом? А друзья твои в курсе? Неужели думаешь, что есть хоть малейший шанс, что Антон ответит тебе? Зная его, я бы вообще на твоем месте планов не строил. — Как интересно, — задумчиво протянул француз, по голосу которого стало ясно, что он что-то задумал, — а как на все это смотрит Гита, а? Может, стоит рассказать ей, что ты теперь еще и с мужиками встречаешься? — Да как ты… — Тарьей чуть не задохнулся от возмущения. Ему захотелось немедленно встать и ударить этого заносчивого подонка, а лучше выкинуть с борта самолета, но планам не суждено было сбыться. Только норвежец привстал, чтобы осуществить задуманное, как на его плечо медленно опустилась голова россиянина. Он по-прежнему спал, но, видимо, в сидячем состоянии было не удобно, и теперь он полусидел-полулежал в кресле. Одна рука неудобно провалилась между сиденьями, вторая лежала на коленях, а вместо подушки Антон выбрал плечо Тарьея. — Ты просто редкостный мерзавец, Фуркад, — процедил сквозь плотно стиснутые зубы Бё, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Злость плескалась в нем, словно вода в переполненном стакане и, если бы не Антон, то сейчас точно пролилась бы кровь. — Не думаю, — усмехнулся Мартен, ревниво окидывая взглядом парочку, — что тебе и в этот раз повезет. Ты не знаешь его… — Как и ты! — перебил Тарьей, раздраженно взмахнув свободной рукой перед носом француза. — Уйди, не хочу, чтобы ты разбудил его. Еще раз фыркнув напоследок, Мартен, однако, послушался и вернулся на свое место. Еще около пяти минут до слуха Бё доносилось злобное ворчание, но тот его больше не слушал. Внимание вновь сосредоточилось на спящем россиянине. Что же делать? Как быть теперь?.. …Антон медленно открыл глаза и осмотрелся — он вальяжно разлегся на плече норвежца, а тот и не думал скидывать его тяжелую голову, спокойно сидя и разглядывая что-то в окошко иллюминатора. А вообще, если Тарьей не против, то можно и еще немного полежать. Закрыв глаза, Антон чуть повыше положил голову и довольно улыбнулся. Даже летать не так страшно, когда можно поспать на плече друга… Друга ли? — Выспался? — тихо спросил Бё, все так же не шевелясь и давая возможность мужчине еще немного полежать. — Вполне, — ответил Шипулин, и нехотя поднялся, потягиваясь и зевая. — Ты прости, что я отлежал тебе все плечо, мог и отпихнуть обратно, я не обиделся бы. — Ты так сладко спал, что я не хотел тревожить тебя, — печально улыбнулся норвежец, разглядывая все еще сонного парня, — к тому же, ведь именно из-за меня ты не смог сегодня как следует выспаться. Я, надеюсь, загладил свою вину перед тобой? — Почти, — подмигнул ему Антон, выглядывая из-за спинок кресел в проход, — что тут произошло, пока я спал? Все спокойно? Мне кажется, что я слышал голос Мартена. — Наверное, приснилось, — равнодушно изрек Тарьей, отводя взгляд, — садись и пристегивайся, уже идем на посадку. Шипулин послушно выполнил все, что сказал Бё. Посадка — одно из самых нелюбимых в полете событий, а потому знал наперед, что из-за болтанки опять начнет нервничать и молиться про себя. Когда только этот страх полетов пройдет? Он ведь уже не одну сотню раз летал, пора бы и привыкнуть. Обычная тряска, стандартный наклон самолета, но резкое секундное падение — воздушная яма — и Антон цепляется пальцами за подлокотники так, что даже костяшки побелели, а сам вжимается в кресло и закрывает глаза. Страшно, невообразимо страшно и никуда не деться, только ждать, отсчитывая секунды до того момента, как самолет приземлится на твердую землю. Теплая ладонь накрывает его руку и мягко поглаживает напряженные пальцы, а голос Тарьея звучит тихо и успокаивающе. — В пятницу спринт, ты не забыл? Знаешь, одна из моих любимых гонок, сам не знаю почему. Наверное, из-за ее непродолжительности, а ты какие больше виды любишь? — Масс-старт, — ответил Антон, немного расслабившись и открыв глаза, — я люблю контактные гонки. — А еще индивидуальная, — поддержал беседу Бё, улыбаясь своему спутнику и покрепче сжимая его пальцы, — там интересно тем, что все зависит от стрельбы. Ты как, пришел в себя? — Да, спасибо, — выдохнул Шипулин, действительно ощущая, как напряжение спадает, страх уходит и расслабляется все тело. — Спасибо, что отвлек меня. — Это отличный способ, когда страшно и сделать ничего не можешь! Например, если у тебя астма, а лекарства нет. Самолет плавно пошел на посадку, и больше у россиянина не возникало желания помолиться, по крайней мере, за спокойной беседой с Бё, он не думал о том, что происходит в данный момент с самолетом. — Сегодня мы уже не увидимся, — произнес Антон после приземления, поднимаясь со своего места, — пока заселимся, пока распакуемся, да еще надо с тренером пообщаться. Только завтра, во время тренировки. — Хорошо, тогда если ты не против, то я зайду завтра за тобой, и мы вместе пойдем на стадион. — Да, конечно, почему бы и нет. Антон кивнул и, вытащив свою сумку, двинулся в сторону выхода. Уже в проеме он обернулся и улыбнулся ему, махнув на прощание рукой. Такой простой жест, но у норвежца сразу потеплело на душе, и он в который раз поблагодарил его за прошедший день. А ведь только вторник. Что же будет дальше?