Мы были бы драконами

— Вендарин, — вежливо приветствует Даянира, садясь ровнее между двумя настороженными мужчинами. Бриньольф косит взглядом на усмехающегося каджита, но тот вальяжен обманчиво, цепко наблюдает за вампиром. Названный Вендарином данмер скорее стар, чем молод, и изъеденное вампирским даром лицо имеет еще более впалые острые черты. Он неприятен и очевидно болезнен, но опускается на низкую скамью плавно, с прямой спиной. Его кожа сера до черноты, а глаза сверкают голодным животным огнем. Бриньольф рад этому месту все меньше, чувствуя холодок от наводящей жути картины. Скуума и вампиры — дивное сочетание, веет надежностью и уверенностью в каждом последующем шаге их даэдра знает какого плана. Но Даянира спокойна, ей словно вовсе нет дела до притона и жуткой твари перед ними. — Очень настойчивая просьба о встрече. Редко увидишь такую заинтересованность в разговоре с подобными мне, — данмер не улыбается, а скалится, обнажая ряд острых зубов. Вор чувствует ничего кроме омерзения и затаенного страха, не испытывает стыд от собственных эмоций и желания всадить что-то серебряное в голову вампиру. Но он молчит, позволяя себя вести. — Как мы похожи, так приятно встретить единомышленника в этом забавном месте, — усмехается в ответ Рис. Выходит не менее клыкасто. Два отвратительных животных смотрят друг на друга испытующе, лениво оценивая. — Забавное место — какое точно описание, — голос вампира ласков, а внимание поочередно переходит от одного из них к другому. Когда угольные точки зрачков останавливаются на нем, Бриньольф старается не отводить взгляда, но чужое присутствие давит, пытается приручить его волю как волк — цепного пса. — В таланте выбрать самое интересное из нетривиальных тебе не откажешь, — Даянира переключает вампира на себя, все еще оставаясь деликатной, но что-то в ней удивляет мужчину, как не раз до этого. Она не лебезит, мрачная аура голодного вампира не пугает и не подавляет ее. Эльфийка сидит с прямой, но не напряженной спиной среди смрада и грязи, подстраиваясь с такой легкостью, которая считалась бы даром среди воровского искусства. Острые зубы и алчный взгляд явно не производят на нее такого же впечатления, какое оказывает на Бриньольфа происходящее. Он напряжен и ожидает того, что нужно будет вмешиваться, вздумай эта тварь покуситься на кого-то из них. Собран и Ри’Сдас, отслеживающий каждое движение Вендарина. А она — спокойная и невозмутимая — улыбается в лицо одному из самых опасных хищников и кладет свою маленькую руку на бедро Бриньольфу. Витые серьги качаются и матово блестят нордским серебром в тусклом свете, он удивленно смотрит куда-то сквозь них, красиво сочетающихся с темными волосами и сероватой кожей острого уха. Тяжелое присутствие вампира чуть рассеивается под ее теплой рукой. Даже наглый взгляд каджита перестает быть таким надоедливым. — Времена располагают к самоограничению ради выживания, — кивает Вендарин, и спрашивает после короткой паузы, — но не думаю, что забота о моем благополучии привела вас сюда. Ни кормом, ни паломниками Мары вы не являетесь. — Даже в самые худшие дни я не стала бы грызть каджитские кости, — смешливо согласилась Даянира. Вампир позабавленно сверкнул глазами. Эта почти человеческая эмоция неожиданно расслабила мужчину до того состояния, чтобы отмереть и произнести: — Слишком долго придется отплевываться от шерсти. Всю глотку забьет. — Знаю еще способ заставить тебя отплевываться, — нежно мурлыкнул Рис. Голубой взгляд сквозил лютым холодом. — Не при даме, — коротко усмехается Вендарин, вопрошающе взирая на Даяниру. Та согласно кивает и недовольно смотрит на кота, невинно сложившего когтистые руки на коленях. А после убирает ладонь с бедра Бриньольфа, отчего тот хочет ударить каджита посильнее, чтобы не лез со своими пакостями. — Хорошо, что мы хотя бы дружно сходимся во мнении, что не являемся святыми, — с иронией произносит данмерка, — из нас вышла потрясающая команда. Бриньольф не слишком понимает как она может быть такой среди всей нынешней обстановки, но и Вендарин уже не сверкает глазами так голодно, его выражение лица можно было бы отнести к любопытному, а не плотоядному. — Для тебя я могу быть кем угодно, родная, — льстит кот, и все же не усугубляет карикатурность ситуации. Взгляд Даяниры говорит каджиту, что тот нарывается на что-то серьезнее монстра рядом с ними, и пока она не переводит его с Риса на Вендарина, все молчат. — Не в первый раз я поражаюсь твоему стержню, находясь в любом из обществ, — задумчиво тянет данмер. И на это возражений нет ни у кого. — Вендарин, — благодарно кивает эльфийка, — спасибо, что решил выслушать нас. Было приятно узнать, что с тобой все в порядке. — И что я оказался в таком нужном тебе месте, разумеется. — Разумеется, — она чуть улыбается. — Ты уже знаком с Рисом. Я почти отговорила его от его желания вломиться в нижние катакомбы, наводняя это место лишним шумом и жертвами. Губы вампира дергаются — но Бриньольф не понимает усмешка ли это или агрессия. — Очень учтиво с твоей стороны. — Это не угроза к действию. Город начинает интересоваться Логовом, но пока полномочия на расследование есть только у нас. Распространение особой скуумы влияет на толерантность ярла и управляющего, поэтому сложно сказать к чему все придет в дальнейшем. — Мне вряд ли имеет смысл рассказывать подобное. Я не являюсь учредителем или владельцем притона. Мое место лишь за барной стойкой, — он улыбается, но улыбка выходит неживой. Даянира продолжает: — Из старых записей ему стало известно о странном источнике под землей. В древних руинах под Рифтом. Некий вампир вел дневник своих исследований, но записи обрываются на самой задумке и координатах. — Венар Вульпин, — спокойно соглашается вампир, но взгляд становится холоднее. — Это место основали вампиры? — удивляется Бриньольф, на что получает оценивающие внимание огненных глаз. Ледяное ощущение между лопатками давит. Хочется выколоть эти отвратительные зрачки. — Людям оно не менее приятно, — отвечает он и равнодушно отворачивается к эльфийке. — Мне просто хотелось бы осмотреть источник. Возможно, встретиться с владельцами, чтобы совместным решением прийти к соглашению об этом чудном месте, — каджит говорит вкрадчиво, размеренно, — я большой поклонник виноделия и иже с ним. — Неужели, — растягивает в оскале острые зубы вампир, — как нам повезло. — «Мы» — это всегда чудесно. Приятно чувствовать себя частью чего-то большего в этом мире. Ради этого я работаю день и ночь, лишь бы моя семья была довольна, — кивает Рис, смахивая волосок с плеча Даяниры, — И что-то припоминаю о вампирских кланах. Разве в Скайриме не процветает один? Лицо Вендарина возвращает злобные черные оттенки. Бриньольф непринужденно выправляет позу, опираясь локтями о колени. В сапоге у него кинжал из особой стали, вряд ли убьет вампира, но отметину оставит. Данмерка же не меняется в виде, словно на светском рауте две противоборствующие матроны делят жениха для дочерей, а она уже знает, что тот обручен с её. — Смотря кто об этом спрашивает, — рычит он. — Но я же уже представился, — невинно тянет Ри’Сдас, склоняя голову к плечу. Вампир цепко осматривает их, после чего погано ухмыляется, обращаясь к Даянире. — Вряд ли он выйдет из катакомб живым, даже если я туда его проведу. И ради тебя я не стал бы рисковать собственной шкурой, защищая его. Как я уже сказал — мое дело мелкое. — Тебя и не просят. Я все равно туда войду — но было бы сподручнее прийти к соглашению, а не вырезать всех кучей. Но мне, в целом, без разницы. Это Дая настояла, чтобы мы поговорили, прежде чем я начал махать ножами — как она же выразилась. — А в чем радость от посещения этого источника? — втиснулся в набирающий напряжение диалог Бриньольф, подаваясь чуть вперед. — Раз уж мы начинаем быть такими нетерпимыми к продолжению этого разговора, не стоит ли сразу прояснить плюсы и минусы для обоих сторон? — О, легко, — согласился каджит, неуловимо выглядя с каждой секундой все более взбешенным, — мне это не надоедает и я не вырезаю всех, кто не успел спрятаться, чтобы самому, как взрослому мальчику решать что и каким образом мне делать. Одним глазком смотрю на источник из легенд, делаю свои маленькие выводы и спокойно выхожу на поверхность. В целом, еще можем собраться главами организаций и выстроить торговый план на ближайший квартал. Даянира прикрывает глаза, устало выдыхая. Вампир опасно улыбается. — Как доходчиво. И что же мне сказать начальству о посторонних в пещерах? — Старость — глаза подвели, нюх не тот. Может быть отправят уже на горячие источники, отдыхать, — как всегда вызывающе. Теперь глаза прикрывает уже Бриньольф. — Или закопают рядом с твоим тщедушным обескровленным телом. Мне мало дела до здешних обитателей — скажем, это не самые уважаемые члены общества. Не так сильно волнует и успех этого заведения. Но мне сложно представить к чему может привести твое вмешательство и как на него отреагирует кто-то не такой незначительный, как я. — Никакого азарта. Неужели за столько лет тебе не стало скучно настолько, чтобы переодически не ставить все на кон? — хмыкает Рис, хлопая себя по коленям. Вендарин недоуменно смотрит на него, даже не находясь с ответом. — Рис хочет сказать о том, что едва ли его вмешательство зайдет дальше внешнего изучения. По-крайней мере, он всеми силами станет этого придерживаться, — прошипела Даянира, одним взглядом затыкая недовольного кота. Бриньольф чувствует, как ему с каждой минутой и фразой становится все дурнее. — Едва ли, — повторяет Вендарин, скептично поднимая черные брови. — Даянира, не считаете ли вы меня идиотом, приходя с чем-то подобным? Я мертв, но жить хочу. Ирония этих слов волнует меня меньше, чем собственное благополучие. Клан жесток к предателям и слишком вольным своим послушникам. У меня не должно быть своего мнения и лишних действий на свое усмотрение. — Я здесь теряю время только ради её просьбы. Не будь сейчас рядом этой прекрасной женщины — ты был бы уже мертв. Это то, чего ты так боишься. — Рис мерзко шипит, отбрасывая терпение в сторону, — ты стар, тебя бы не спасли твои навыки, утерянные со временем и пристрастию к определенному образу жизни, и прежде чем ты сдвинешься с места — я убью тебя. Ты не воспользуешься ею, потому что если понятие чести еще не умерло вместе с бывшим Вендарином Сетари, невозврат долга жизни последует карой в реальном посмертии. Человека можешь прибить — возражать в процессе не стану, но потом все равно злостно отомщу, как за своего согильдийца. Бриньольф издал смешок. — Из того следует, что либо ты помогаешь нам, либо умираешь гораздо быстрее, чем можешь себе это представить. И видят даэдра — я пытался быть вежливым. Вампир теряет былые краски, в глазах тускнеет алчный огонь. Он как никогда кажется дряхлым стариком. Даянира тихонько выдыхает и, поколебавшись, накрывает его искривленные человеческой болезнью руки, которые не исправил вампиризм, своими. — Я действительно прошу тебя об этом. Прости. — Своя семья ближе к телу, — невесело хмыкает вампир. Он тих и задумчив. — В катакомбах бестолковые трэллы — мне безразлична их судьба. И я бы подумал о торговом плане. Рис скалится, и его улыбка в сто крат мрачнее любой звериной. — Набросаю после короткой экскурсии.