Мы были бы драконами

Искрящийся месяц дрожит в кобальтовом небе, даря смутный и неуверенный свет морозной тундре. Здесь, в ледяном царстве хвои и камня слышно, как возится в норе снежная лиса, угрюмо каркает птица, нахохлившись на колючей ветке, поет ветер и звенят снежинки. Они похожи на упавшие с неба звезды и путают путника, смешивая для взора облака и землю. Небольшой караван змеится на обледенелой тропинке, нехоженой и частично заметенной. Каджиты, устало и зябко поеживаясь, с вожделением поглядывают в ровно горящие окна одинокой таверны, находящейся на пути в Виндхельм. Усы посеребрены инеем, сравниваясь по цвету теперь с шерстью вожака — воинственного вида кота, бредущего впереди всех. Холодно так, что хвост едва не стоит колом, а шерсть не греет ни на полкогтя. Каджиты кучкуются, прижимаясь к теплому боку лошади и меховому пологу шатра, свисающего с седла, и продолжают идти, искря яркими глазами получше хилого новорожденного месяца. Зеленые, голубые и желтые звезды в царстве летящего жесткого снега, они так соскучились по шершавым теплым пескам…

***

— Векс, не стоит… стоит… сидит, — язык у Меллори характерно заплетался после восьми кружек чистого эля, но мастер скрытности мало отдавал этому внимания, предпочитая подтрунивать над белокурой сестрой-воровкой. В таверне «Ночные ворота» тройка удачливых воров праздновала громкое и выполненное дело крупного заказчика. Теперь-то влияние Гильдии в Виндхельме будет неоспоримо. Об этом не уставал приговаривать Делвин, незаметно подбавляя под добродушные ухмылки Векс лишнюю пинту эля в ее стакан. — У кого-то большие виды на эту ночь? — низкий мужской голос казался кружащим вокруг троицы — то пьяно попадающий в уши, то танцующий около. Обладатель вальяжно откинулся на единственный в таверне стул, уведенный у симпатичной подавальщицы взамен на хитрое подмигивание и пару комплиментов, и пребывал в самом лучшем расположении тела и души. — О себе, Бриньольф? Милашка Росса с твоей — не скажу, что выдающейся — спины глаз не сводит, — протянула имперка, стуча по вновь почему-то полному стакану пальцем. — Уже сказала, детка, — лучезарно улыбнулся Бриньольф, в победном жесте поднимая руки вверх. На что покрасневший после лютого холода и двух бокалов эля нос Векс презрительно сморщился и повернулся в сторону Меллори. — Будет вам ругаться, — пьяно прогудел Делвин, приподнимаясь над столом под настороженные поглядывания хозяина трактира. Помахав ему, вор продолжил: — Сегодня мы пьем за удачу, вновь появившуюся в наших рядах верным товарищем! За Но... Входная дубовая дверь громко хлопнула, впуская в жаркое помещение серебряные искры метели и целый караван каджитов. Бриньольф успел подумать, что их появление было весьма кстати для длинного языка Меллори, чуть было не выдавшего имя даэдра. В конце-концов владелец был близок к тому, чтобы послать за стражей, не стоило пугать старика. И портить такие симпатичные планы на вечер. Мужчина улыбнулся Россе, стабильно поглядывающей в его сторону последние полчаса, и девушка расцвела под еще более кислым выражением трактирщика, к которому уже приближался вожак котов. Караваны не были редкостью близ Виндхельма, тем более что этот Бриньольф часто видел и в Рифте, торгующий всякой ерундой и, не исключено, что скуумой. И сразу зверолюди плавно и бесшумно садились за дальний стол ближе к очагу, разворачивая затейливо вышитые капюшоны в виде отрезка ткани, подбитой мехом. Было видно — им холодно, от чего не спасало ни множество одежд, ни собственные шкуры. Сейчас каджиты напомнили мужчине серого кота, что давно еще жил у бабули. Пройдоха был настолько теплолюбив, что под зиму не слезал с платков на шее хозяйки, а старушка умилялась ласковости хитреца. Казалось, стало куда тише. Услышав свой тихий вздох, Векс покосилась на прибывших и фыркнула. Бриньольф, устремив взгляд в закопченный потолок, не сразу осознал это. Дым кольцами стремился к выходу из тесного для него помещения, и в пьяном заслоне виделись странные образы: драконы, дымя и кашляя, с шелестом вылетали первыми, опережая юрких оленей с рогами такой длины, что ветви старых ив у озер казались отрезком бечевки. Полено оглушительно треснуло, метнув искры в сторону вора. — Черт. — Выдохнул он, приподнимаясь на стуле и возвращаясь в прямое положение. На секунду ему показалось, что из пламени на него сейчас выплывет новый дракон, но тот лишь усмехнулся огнем и вылетел вон. Сознание прояснялось до противности. Первыми заискрились глаза усталых котов, пугая еще больше в заслоне дыма. — Ненормальная, — буркнула Векс, пригубив эль и шумно фыркнув во второй раз. Бриньольф неохотно повернул голову на звук и вынужден был согласиться. Скайрим был страной с холодными ветрами и не менее холодными людьми. Суровость помогала выживать. Северная кровь согревала, и не было ничего милее видов горных вершин, шумных рек и зеленой тайги. Норды не были однозначным народом, но говорить про них, как про глыбу льда без чувств и опасений стало бы не слишком верным решением. У каждого этноса свои устои, не каждый им соответствует. Не всякая нордская женщина предпочитала меч, и, похоже, не каждый данмер — теплые степи. Иначе как можно понять увиденное? Бриньольф мало знал о темных эльфах, разве что отличал их по внешнему виду от аргониан и имперцев. То есть, вполне достаточно, как ему казалось. Тем не менее, в копилку примет добавилась еще одна — странность. Каджиты, негромко переговариваясь на своем мурлычущем наречии, помогали Россе ставить блюда на стол. При этом они были предельно вежливы, не пропуская даже лишних слов, не то что взглядов. Хотели отвязаться как можно скорее от людей и продолжить начатый разговор в тепле и покое. — У этой нет хвоста, кажется, — гоготнула нордка, кивая на вошедшую с каджитами женщину. Бриньольфу отчего-то не хотелось ее рассматривать. Так отворачиваются от слишком слабых птиц на ярмарке, не желая видеть то, что не представляет собой ничего, кроме тщедушности. Данмерка неторопливо сматывала длинный белый шарф, сделанный из пушистых кроличьих шкурок — единственную теплую вещь на тонком теле, укрытом какими-то вышитыми тряпками. Казалось, что кости ключиц сейчас распорят отрезки ткани у шеи, а длинные пальцы — карманы плотной юбки в пол. Против воли приходится рассматривать. Впалые скулы, вострые уши и достаточно тяжелая челюсть. Взор выхватывал части лица, не относя их к общей картине. Она на удивление не казалась нелепой в неброском полотне странной одежды. Прямой изгиб спины, лучистые морщинки у глаз и рта. Что-то еще. Лютня за спиной. Бард, значит. Бриньольф понимает, что картина по-данмерски серая. И усмехается, отворачиваясь. Незнакомцы никому не мешают, а хочется околеть в такой мороз — пусть. Сонный дурман, как бывает после крепкой выпивки постепенно забирается в голову и накрывает веки тяжелыми ладонями. Дым перестал казаться живым, а сердце — недобро стучать. Поздний час пригвоздил всех к месту, горечь эля отступила, опустившись по глотке к животу. Так теплее. Вор всмотрелся — Делвина с Векс уже не было. Что же, ему больше достанется. Потянувшись к оставленной бутылке он огладил пальцами мутные бока стекла, прислушиваясь к звукам. Выла метель за окном, лениво бряцал чем-то трактирщик за стойкой, урчанье каджитов забиралось в уши, наводя дрему. Сквозь сон Бриньольф пожалел о Россе, но продолжал сидеть, оперев голову о ладонь. Пожалуй, теряет хватку. И мягкие объятия на плечах заставили его воспрянуть; ничего не видя он приподнял голову. — Можно? Тихий женский голос. Низкий, немного грубый. Напоминает гудящий звон сталактитов. Обволакивает. — Да, детка. Все, что угодно. — язык заплетается, но игривые слова все равно слетают с него. Тем более, что в ответ он слышит мягкую усмешку. — Я спою колыбельную, так и быть. Мужчина согласно кивает, на ощупь намечая края стола. С Росси точно придется обождать. Спать. Он поднимается, чувствуя, как стул забирают и в голову приходит мысль: либо пол, либо мягкая кровать в снятой комнате. И это так воодушевляет Бриньольфа, что тот урчит, делая шаги. И последнее, что слышит, падая на кровать — чарующие звуки песни. Не обманула. Улыбается, представляя серого дракона, что срывается с ним на спине в морозное небо. Спи, дорогой Что приснится тебе — я скажу Может дальней дорогой Полетим иволгой и Образ сна будет прекрасен и чист Засыпай Повешу во изголовье тебе остролист Сны легкие Лишенные внутренних бед Засыпай, дорогой Разбужу, как занимется свет