Стамбул

Разделяемые небольшой каменной перегородкой, Илья и Наполеон постепенно смывали с себя кровь, пот и грязь - видимый результат встречи с курдами. Плечи Курякина явно были благодарны горячему душу и аккуратным попыткам хозяина их размять. Уже через минуту Илья и думать забыл о том, что в метре от него моется Соло. Наполеон также на время забыл о подколах и обществе Ильи, уделяя внимание себе любимому, тщательно оттирая каждый сантиметр своей кожи и хорошенько промывая волосы. - Всё, ковбой, я уже доволен, пошли обратно в номер, - тихо усмехнулся Илья после продолжительного десятиминутного молчания между ними. Он повернул свой кран, выключая воду, и уставился поверх перегородки на напарника. - Мм? Ну уж нет, я не дам тебе так просто сбежать, - с закрытыми глазами сказал Соло, подставляя лицо струям воды и умываясь в последний раз. – Пошли, - широко улыбнулся американец, выключая воду и направляясь к деревянной двери, которая вела в парную. Они попали в небольшое помещение, по величине напоминавшее средних размеров комнату. Парная была круглая, полностью выложенная светло-голубой, а местами и насыщенно-синей мелкой плиткой. По центру располагалась большая плита, также круглой формы - собственно, она и являлась целью всего их похода сюда. Вдоль стен также шла плита. Она была сделана на манер лавочки по всему периметру, увеличивая возможное число мест. И всё же повышение температуры было заметным. Илья даже немного помедлил, прикрывая за собой дверь. От перепада температур и усталости голова немного закружилась, но, как Соло и обещал, здесь воздух был влажным. Пар буквально окутывал всё пространство вокруг, позволяя ощутить капельки воды на языке, если сделать очень глубокий вдох. - Забирайся, большевик, - раздалось сбоку, и, повернув голову, Илья обнаружил, что американец уже лежит на плите по центру всей парной. - Сюда? – переспросил Илья, кое-как нагибаясь вбок и трогая плиту рукой. Она была горячей, но никак не вредила коже и не обжигала. – Сразу ложиться? - Ну, можешь сначала сесть, - рассмеялся Наполеон. – Давай, в этом весь смысл. - Тогда подвинься, морская звезда, - фыркнул Илья, поворачиваясь то одним боком, то другим, думая, как бы ему лучше сесть, чтобы не сгибать особо поясницу. - Тебе помочь? – увидев его страдания, Соло уже собрался встать, но Илья сразу же решительно встал сначала одним коленом на плиту, затем вторым и просто упал вперёд. Смех Соло эхом разнёсся по всей парной. - Господи, большевик, - не мог остановить смех Наполеон, слегка закашливаясь от влажности. – Ну почему ты такой упёртый? - Ковбой, прекрати ржать, - прошипел Илья, со стоном переворачиваясь на спину. – Я кому сказал… - пихнул он того в плечо и наконец с облегчением вздохнул. Лежать было хорошо. Потолок у парной был куполообразный и достаточно высокий, из-за чего совсем не создавалось впечатления замкнутого пространства. - Ну как тебе? – успокоившись, спросил Соло, тоже ложась ровно и смотря в потолок. - Хорошо, - несколько удивлённо ответил Илья. – А где польза от этого? Тут даже не вспотеешь. - Смысл в том, что ты лежишь не на досках, а на огромном камне, подогреваемом снизу. Так ты прогреваешь свои кости, а это очень полезно. Особенно для спины, шеи, даже для лёгких… - лениво ответил Наполеон, начиная окончательно расслабляться в тепле и паре. - И долго так надо лежать? – спросил Илья, вытягивая руки вверх и потягиваясь всем телом. Он был удивлён, что длины плиты хватило для его роста и у него ничего нигде не свешивалось. Это радовало. - Сколько комфортно. Но для здоровья не более чем сорок минут советуют, - Соло повернул голову вбок, смотря на Илью и проверяя, нравится ему или нет. Судя по всему, тот был немного дезориентирован, расслаблен и доволен. Прекрасное чувство. Наполеон по себе судил. Американец машинально поднял руку и зачесал волосы назад, не желая даже думать, в каком состоянии от пара сейчас будет его прическа. Он со стоном перевернулся на живот, хрустя позвоночником и шеей. - Ммм… хорошо... Знаешь, чего хочется? – потягиваясь и зевая, улыбнулся Соло. - Вряд ли я хочу это знать, - с закрытыми глазами пробормотал еле различимо и с нескрываемым акцентом Илья. - Трахаться, - прижмурился Соло. - Ковбой… Кто о чём, а ты о бабах, - не удивился Курякин. - Я не о бабах, а о физиологическом процессе, - усмехнулся Наполеон. - Ещё хуже. - Ты ханжа, Илья. Колись, почему ты не спишь ни с кем на миссиях, вне миссий и, кажется, вообще? – Соло лежал на животе, приподнявшись на локтях, и был намерен развлечь себя разговором с русским. – Начальство запретило? Или ты импотент? - Соло, сейчас ты импотентом станешь, - прорычал Илья, открывая глаза и зло сверля его взглядом. – Тебе не кажется, что это личное дело каждого, и я не обязан ни о чём отчитываться тебе как коллеге и напарнику, и уж тем более как другу, коим ты мне не являешься. Наполеон фыркнул и вновь лёг на спину, сдаваясь под напором и агрессией Ильи. Было странно, что тот так резко реагировал на попытки Соло обсудить личную жизнь. Да чёрт, даже не личную жизнь, а скорее просто девушек и секс, ну это же вполне типичные мужские темы для разговоров, о которых можно говорить в любом возрасте, положении и состоянии. Что не так с ним? Скорее всего, здесь была какая-то моральная травма. Не мог же Илья и вовсе ни с кем не спать, никогда. Либо у русского были очень специфичные вкусы, либо он всё ещё вздыхал по матери, а возможно, у него кто-то остался в России. Хотя если вспомнить Габи… Тогда всё становится ещё запутаннее. Леон попытался выкинуть из головы русского и его интимную жизнь как раз в тот момент, когда о себе напомнила своя. Пах приятно тянуло от непристойных мыслей. Соло понимал, что он сейчас абсолютно не должен думать об Илье и его матери в подобном контексте, но что он мог с собой поделать. Его жгло жуткое любопытство. Либидо подстёгивало ещё и то, что он не имел понятия о том, как выглядела мать Ильи. Воображение рисовало ему молодую красивую женщину со светлыми волосами и такими же голубыми глазами как у Ильи. А сам Илья представлялся ему ещё совсем неопытным подростком, который не знал, что делать. Должно быть, он выглядел жутко мило лет в пятнадцать. Почти наверняка был очень высоким и худым. Взрослый Илья уже давно вновь закрыл глаза и наслаждался теплом и влажностью рядом. А вот у Соло всю усталость как рукой сняло, и слегка приподняв голову и посмотрев вниз, он убедился в том, что его неудовлетворённость достигла своего пика. «Чёрт» - одними губами сказал Наполеон и кинул быстрый взгляд на напарника. Ну и ладно, что здесь такого? Он же не будет лезть к Илье, просто рядом немного развлечётся. Соло медленно провёл рукой по груди и прессу, наконец добираясь до чувствительного паха. Как восхитительны все ощущения сразу после долгого - для Наполеона долгого - воздержания. Он слегка приоткрыл губы, бесшумно выдыхая и снова прикрывая глаза. Соло пока лишь лениво двигал рукой, получая удовольствие от недостаточности скольжения и смазки между ладонью и его членом. В любом случае, сейчас было бы слишком шумно сплёвывать на ладонь. Вполне вероятно, что он сошёл с ума. Наполеон не исключал такую возможность. Ну, или это последствия удара головой. Но это был один из тех моментов, когда он отчётливо понимал, как глупо поступает, но остановиться не мог. В голове проскользнула мысль, что ему даже интересно, что сделает с ним Илья. Илья… Илья крутился в голове, лежал рядом, убегал с ним от курдов, бил его… гулял по дворцу, Стамбулу… магазинам. Он очень давно работал один, тёплые отношения имел разве что с начальником. Сейчас, поставленный ему в пару, Илья просто ломал все рамки, к которым привык Леон, которые сам себе устанавливал. Главное - казалось бы, это Наполеон должен ломать установки Ильи, а вроде как получалось всё совсем наоборот. Американец издал тихий стон, когда пальцы скользнули по головке члена. И он же его и отрезвил. Сейчас было далеко не время для самоанализа и публичной мастурбации. В этот же момент он предугадал, что уже было поздно. Как только он распахнул глаза, то обнаружил, что на него в упор пялился Илья. И внезапно весь образ, достаточно смягчённый образ Курякина в голове Соло разбился о реального человека, который лежал в тридцати сантиметрах от него. И этим человеком был взрослый мужик с пробивающейся щетиной на скулах, шрамом около виска, далеко не женственной фигурой, ссадинами и синяками по всему телу. - Ti ohuel? – поинтересовался Илья, слегка приподнявшись на одном локте с плиты и в упор смотря на дрочащего напарника. - Da… - слишком глубоко выдохнул Наполеон и закашлялся от этого. Дрочить он уже перестал, только стояк девать, собственно, было некуда. А Илья всё смотрел на него такими удивлёнными глазами. Леон понял, что именно взгляд русского не подходит под его общий образ. Слишком удивлённый, непонимающий и, кажется, немного обиженный на Соло. - Net, kakovo huya, cowboy? – перефразировал свой вопрос Курякин, который продолжал пребывать в достаточно странном состоянии, которое трудно было описать одним словом. Оно колебалось от возмущения и злости до удивления и растерянности. - Ты… в каждом предложении теперь будешь говорить о hue? – ответил американец, плохо соображая, что отвечает и к чему он это вообще. - Послушай… - немного пришёл в себя Наполеон, сжимая пальцами переносицу, - я устал, мне нужно было снять напряжение, ладно? Я… это не специально, это случайно вышло, ну знаешь… Наш… гид сегодня. Она была такой красивой, трудно выкинуть из головы. - А мне кажется, ты просто извращенец, Соло, - пришёл в себя Илья, отодвигаясь. С кряхтением из-за спины он всё-таки принял сидячее положение на плите и отвернулся от напарника. Вот теперь он почувствовал, что начинает краснеть. – Хотя нет, ты просто долбанный павлин и нарцисс, который слишком зациклен на себе и любви к себе. Это просто отвратительно. Когда Илья отвернулся, то Наполеон беззвучно выругался и взмахнул руками. - А знаешь, пошёл ты… Всё со мной нормально, - он тоже принял сидячее положение, чувствуя, как возбуждение сходит на нет постепенно. – Я абсолютно нормальный мужик с вполне нормальными потребностями организма. И абсолютно ублюдочной работой! А ещё с психопатом напарником! Раз сам импотент, то не осуждай других по крайней мере! – американец со всей силы и злости толкнул того в спину, собираясь подняться и уйти. Илья его разозлил. Он так его пристыдил сейчас, что Соло чувствовал неодолимое желание причинить тому физический вред. И, кажется, у него сейчас будет такая возможность. Он еле успел увернуться от удара в челюсть. Несмотря на больную поясницу Курякин развернулся и с кошачьей грацией бросился на Наполеона. И пускай от первого удара тот увернулся, но в следующее мгновение американец уже был прижат к плите. Ещё через секунду он получил удар в живот и следом в печень. Соло захлестнула ярость, и после двух достаточно болезненных ударов он заехал Курякину по рёбрам коленкой, почти скидывая того с себя и выбивая из него ударом что-то похожее на скулёж собаки, которую таким образом заставили разжать пасть. - Урод, - выдохнул Илья, перехватывая второй предназначенный ему удар ногой и выворачивая Соло лодыжку. Да так, что Наполеону пришлось перевернуться на живот, полностью следуя за движением Ильи, чтобы хоть как-то снизить обжигающую боль в ноге. - Тварь, - со стоном выплюнул Леон и отполз на край плиты. Русский больше не нападал. Илья тяжело дышал, приходя в себя. Всё тело ныло, говоря хозяину о том, что ему нужно отлежаться, опыт Курякину подсказывал, что если он захочет, то может ещё пару спаррингов сейчас провести. Всё бывало гораздо хуже, тело болело и посильнее, чем сейчас. На глаза попался напарник на другом конце плиты. Соло лежал на боку, поджав под себя колени и держась рукой за лодыжку. Лбом он уткнулся в плиту, прерывисто дыша. Привычно игнорируя боль, Курякин пододвинулся к американцу. - Соло, - он коснулся его спины, но тот скинул его руку движением плеча. - Не надо, - уже словами остановил вторую попытку Наполеон. Он наконец поднял голову и аккуратно стал выпрямляться, тоже в итоге принимая сидячее положение. Илье хотелось извиниться, но вид Наполеона заставлял его молчать. Нет, тот тоже был ещё не в самом худшем физическом состоянии, но Курякин понимал, что довёл напарника. «Не надо» было ответом сейчас на любое вмешательство Ильи в его состояние, неважно - физически или словами. Наполеон первый встал с плиты и, хромая, вышел из парной. Илья в бессилии и со злостью ударил по плите кулаками, но ничего не произошло, кроме добавившейся к основной боли в пальцах. Здесь, на удивление, не было ничего, что можно было бы разбить, или сломать, или разнести. Идеальное место для его приступов. Возможно, поэтому сейчас порыв Ильи так ни во что и не вылился. Он вышел следом за американцем. Соло уже закончил вытираться полотенцем и сейчас одевался. Илья молча стал делать тоже самое. Соло на русского не смотрел и не оборачивался, он сосредоточенно делал всё, чтобы как можно скорее уйти отсюда. Ему отчаянно хотелось добраться до номера и запереться в своей комнате. А если Илья будет настаивать… Что ж, у него есть оружие. На автомате американец был вежлив с персоналом. Когда он вышел из хаммама, то улыбаясь, попросил сотрудницу забрать его грязную одежду в чистку. Безусловно, он чувствовал, что Илья следует за ним, только держится на расстоянии в несколько метров. Но ему было абсолютно плевать на то, что делает Курякин. Уже подходя к номеру, он вспомнил, что они ушли, не закрыв дверь, потому что внутри оставалась Габи. Если эта немецкая девчонка всё ещё там, Наполеон её просто выставит. Он дёрнул дверь, и та поддалась, было открыто. Что ж, отличные же из них агенты. Его последнюю фразу словно кто-то озвучил, и только спустя несколько секунд он понял, что это прозвучало не только в его голове. Он поднял глаза и уставился на начальника Ильи, который сейчас стоял посередине гостиной в их номере. - Ещё один русский… Да вы издеваетесь! – сквозь зубы прошипел Леон, чувствуя, как пальцы подрагивают в желании найти ближайшую тяжёлую вещичку, например, вазу и разбить её о головы русских. Они его довели, и не важно, что Олега он видит лишь второй раз в жизни. - Мистер Соло, я бы… - начал Олег, но слушать его Соло не собирался. - Убирайтесь из этого номера! – Леон свой кричащий и грубый голос слышал как будто бы со стороны, в ушах зашумело, голова отозвалась прошивающей болью. - Олег?! – в номер зашёл Илья. Он не ожидал увидеть начальника здесь и сейчас. И, пожалуй, это было самое отвратительное время для встречи. Холодный и осудительный взгляд Кузнецова добавил ещё новые неприятные ощущения в желудке Курякина. Технически Илья нарушил его последний приказ убить американца и закончить миссию. Они не выходили на связь после этого - и это же чистой воды предательство. Даже если Илья понимал, что Олег замял это предательство на уровне КГБ, то от этого личное предательство не становилось меньше. Он виноват перед ним, и Олег имеет полное право злиться. - Что здесь происходит? – из ванной буквально выбежал Эдриан, который умывался холодной водой. Ему хватило лишь одного взгляда на подопечного, чтобы понять, что Соло НЕ в порядке: дёрганые движения, прижатая рука к затылку, не на все пуговицы застёгнутая рубашка и растрёпанный внешний вид. Более того, Наполеон хромал на одну ногу. - Что ты с ним сделал? – Эдриан бросился в сторону Ильи, матерясь на ходу. – Ну почему всегда там, где участвуют русские, всё заканчивается физическими увечьями?! Как вы вообще додумались до подобного?! В вашем положении, ещё друг друга травить! Идиоты! – это уже относилось к обоим агентам. Собственно, он же понимал, что вряд ли Соло в стороне оставался, более того, скорее всего ещё и нарывался. Но это всё равно не давало права Илье пользоваться своим преимуществом или оправдываться своим душевным состоянием. - Какое право ты имеешь так разговаривать с моим агентом?! – на пути Эдриана встал Олег, разворачиваясь к тому грудью, тем самым оставляя Илью за спиной. – Мы понятия не имеем, что произо… - Да закройте вы уже все свои рты! – перекричал всех Наполеон, гремя бутылками в баре. - Пожалуйста… - не обращая внимания больше ни на кого, да и вряд ли он бы смог - в голове звенело ужасно - он похромал в свою комнату с бутылкой скотча. Виски уже отсутствовал в баре, как и многие другие напитки. Ну конечно, здесь же была Габи. - Наполеон… - Илья сделал шаг в сторону комнаты американца, но Эдриан слишком агрессивно что-то прорычал ему в ответ и махнул на него рукой, сам уходя за младшим американцем. После того как за ними закрылась дверь, в номере воцарилась непривычная тишина. - Олег… - начал Илья, но не нашёлся, как продолжить. Кузнецов лишь вздохнул, закатив глаза, и кивнул ему в сторону балкона. Курякин послушно последовал за ним. На «свежем воздухе» свежего воздуха закономерно не было. Только удушливая духота вечернего Стамбула. На город уже почти легли сумерки, а прохладнее не становилось. Ильи вспомнилось, как легко дышалось в хаммаме и как мирно всё начиналось, а потом… - Что с Соло? – спросил Олег, чиркая спичкой. Раз свежего воздуха нет, то его вполне устраивал американский никотин. - Ему просто надо отоспаться и прийти в себя, - пожал плечами Илья, вставая в паре метров от начальника и смотря на город. Раньше Курякин чувствовал, что может рассказать Олегу всё, что бы с ним ни происходило на миссиях. Но его начинало подташнивать только от мысли, чтобы рассказать начальнику о том, как он купился на все ужимки и улыбки Наполеона, на его грёбанные шутки и обаяние, на то, как он его спас несколько раз и о том, как был рад рукам и объятию Соло, когда чуть не захлебнулся водой у Винчигуэра. А дальше почему-то было лишь криминальнее, как казалось Илье: возврат часов, сожжение диска, шопинг в Стамбуле, прогулка по дворцу, поцелуй во время погони… Сердце Ильи пропустило удар, и после этого мозг закончил цепочку самых интимных и неловких моментов для Курякина, связанных с его напарников, именно сегодняшним походом в хаммам, когда Соло почему-то начал ублажать себя рядом с ним. - Это я как-то и без тебя понял. Вы не сообщали Увеверли по рации о травмах головы или ноги у него, - продолжил Олег, пристально смотря на Курякина. Ему всегда легко было «читать» Курякина и то, что он чувствует, но вот почему он это чувствует, часто оставалось для Олега загадкой. Илья всегда был сложный и реагировал на многое по-другому. И вообще-то Олег не нанимался персональным психологом. Он и не умел, но жизнь отвратительная штука. Кузнецов умел говорить по протоколу, от себя было говорить сложнее, а к Илье протокол редко подходил. - Ну… их не было. Точнее… лодыжки не было, а голова была ещё до. Это… моя вина, – вздохнул Илья, зная, что если не продолжит дальше сам, то последует вопрос. Как и на всех отчётах, хоть это и не был отчёт. – Мы… подрались за день до операции, я… пробил ему голову. Ну, не то чтобы пробил, я приложил его об асфальт. Сильно. Сотрясение наверняка есть, рана иногда кровоточит, - он вздохнул. – Сейчас я вывернул ему ногу. - Просто блестяще, Илья, - взмахнул руками Олег, выдыхая дым. – Пустить под откос свою карьеру оперативника, - он смахнул пепел с сигареты, - предать свою страну, спасая этого американца… и ради чего? Ради того, чтобы потом добить его? - Я не предавал никого, - сквозь зубы проговорил Илья, сжимая кулаки. – Дискета была потеряна в результате погони и не досталась ни СССР, ни США. - Да что ты, блять, говоришь? – Олег схватил его за вырез турецкой рубахи и толкнул, загоняя в угол балкона. Сигарета валялась на старом турецком кафеле, дымясь. Илья прижался поясницей к перилам. – Официальную версию я знаю лучше тебя! Подними глаза! – прорычал Олег, даже не собираясь сдерживать поток той злости, которая разлилась внутри. - Я… Ну, прости, он не заслуживал смерти! – прорвало в ответ Илью. – Я не смог убить его! Да, я ослушался твоего приказа! Но всё же получилось хорошо. Мир не рухнул, не началась третья мировая война, США не получили эту проклятую дискету, всё осталось на своих местах! Я не верю в то, что ты хотел получить этот диск, чтобы наша страна была той, которая первая нанесла бы ядерный удар по ним! – Илья сейчас находился в крайне нестабильном состоянии, он злился и чувствовал себя виноватым одновременно. Однако в приступ это не выливалось, потому что безнаказанно так разговаривать с ним и попрекать предательством мог действительно только Олег. С относительной безопасностью для себя. Внезапно Курякин получил неслабый удар в челюсть. Он даже не успел отреагировать или перехватить его, потому что не ожидал, да и слишком технично всё произошло. Одной рукой Олег держал его за рубашку, второй бил. Второго удара не последовало, но вряд ли бы Илья решился отразить хотя бы его. - Всё хорошо, всё осталось как прежде… - тяжело дыша от злости, повторил затем Олег, чувствуя, как костяшки кулака жжёт огнём. – Только… ты не оставил выбора ни себе, ни мне. Я не знаю, дошло ли до тебя… - на этот раз Илья не отводил взгляд. – Но ты теперь негласный предатель по круче своего отца. И абсолютно неважно, какую официальную версию я предоставил выше, потому что все знают, как мы работаем, как всё устроено, и ты тоже, твою мать, это знаешь! – второй раз Олег всё-таки ударил по перилам, хотя безумно хотелось заехать Илье ещё раз. Он отошёл от агента, чувствуя, что плохо владеет собой. - Олег… - сделал шаг за ним Илья, но тот махнул рукой, заставляя его замереть на месте. Рефлексы, которые были выработаны между ними за годы совместной работы. И кому теперь всё это нужно? - Нет. Не надо. Ты выбрал… американца. Что ж, это твой выбор, только сделай одолжение, - Кузнецов снова подошёл почти вплотную к Илье. – Больше не отступай от этого выбора. Надеюсь, хоть на это у тебя хватит… мужества. Хотя, судя по его нынешнему состоянию, ты так ничего и не понял, - отступил. – О твоём переводе к Увеверли поговорим завтра, а сегодня я больше не хочу тебя видеть. – Кузнецов быстрыми шагами вышел с балкона и, Илья был уверен, из номера. А ещё казалось, что и из его жизни. Илью действительно затошнило, в горле стоял ком и ему не хватало воздуха. Держась за перила, он съехал по решётке вниз, на всё ещё горячий после дневного пекла кафель. Кованое железо тоже было противно тёплым. Он прислонился к нему лбом, тяжело дыша. Вечерний Стамбул расплылся перед глазами от выступивших слёз. До Ильи наконец дошло. Он порвал абсолютно со всем, что у него было до этого. *** - Что произошло? – стараясь говорить тихо, спросил Эдриан, догоняя Соло и помогая тому завалиться на кровать. - Ммм-хпф, - покачал головой Леон, как пьяный, говоря тем самым, что не в состоянии сейчас отвечать на подобные вопросы. Он наконец-то был в своей комнате. БЕЗ Ильи. Один. Нет, с откуда-то взявшимся Эдрианом, но можно считать, что один. При осознании этого мышцы лица расслабились, кривая улыбка превратилась в изогнутую от боли линию, промеж бровей залегла глубокая складка и он, наконец, ссутулил спину, со стоном нагибаясь и утыкаясь лбом в покрывало. - Соло… - позвал ещё раз Сандерс, садясь рядом и подтягивая его хромую ногу к себе на колени, - что с лодыжкой? – он скинул с него обувь и задрал брючину. Нога была несколько неестественно согнута, сухожилия были сильно натянуты и напряжены, к тому же нога уже сильно опухла и появился кровоподтёк в месте, где произошло повреждение капилляров. - Вы… вих, - выдохнул кое-как Наполеон, пытаясь перебороть головную боль. Уже, по крайней мере, не звенело в ушах, и он хоть как-то мог обрабатывать информацию. - Болит? Ты можешь ей двигать? – спросил Эдриан, ощупывая ногу. - Ноет. Нет, я пытался не хромать, но… не выходит, - покачал головой Наполеон. - Это хорошо. По крайней мере, перелома нет. Но, кажется, придётся вправлять, - вынес вердикт Эдриан. Каким-то образом так выходило, что своими навыками оказания первой помощи (а по факту уже далеко не только первой) он пользовался регулярно. - Подожди-подожди, - запротестовал Леон, шаря рукой по краю кровати. – Я отвратительно трезв для этого, – он нащупал бутылку и лёжа попытался открыть её. - Лежи уже! – Сандерс отнял бутылку. – Потом дам, – Эдриан поднял его ногу и встал. Вместо этого он подложил под неё мягкую подушку - как раз на кровати Соло их было в достатке. – Чтобы ни единого движения, пока я не вернусь, понял? - Угу, - кивнул Леон, закрывая глаза и тяжело вздыхая. Эдриан быстро свалил в гостиную, находя телефон. Как только он дозвонился до ресепшена, то потребовал принести им в номер ведёрко со льдом и эластичный бинт. Ему тактично предложили врача, но он быстро послал их. Дальше он целенаправленно двинулся в ванную, находя там небольшое полотенце и смачивая его холодной водой. Это было для головы Наполеона. Вряд ли настолько сильно она болела у него просто так. Как только он вышел из ванной и направился в сторону комнаты Соло, то с балкона раздался злой крик Олега. Эдриан даже вздрогнул оборачиваясь. Кажется, орали на Илью, слова были трудно различимы - он всё же был внутри номера, а они снаружи. И в любых других обстоятельствах он бы обязательно подошёл ближе и постарался подслушать, но сейчас лишь дёрнул плечом и продолжил свой маршрут. Пускай Олег и Илья сами разбираются. Наполеон машинально держал одну руку на своём затылке, закрывая ей место раны. Если честно, снова начало клонить в сон, несмотря на то, что всё тело ныло. Он послушно не двигался и уже начал выпадать из реальности, когда его руку попытались отодвинуть от головы. Он резко дёрнулся и выпрямил стопу, сразу же зашипев от вспышки боли. - Тихо ты, - Эдриан перехватил его руку и отодвинул, не позволяя мешать ему. – Чем это он тебя? – спросил Сандерс, осматривая его затылок. Рана была сухой, не кровила, было понятно, что получил её Соло не сегодня. А ещё она была… зелёной. Будь Соло не в таком отвратительном состоянии, Эдриан бы поиздевался, легко определив целебную мазь и природу её появления на голове Соло. Это было чертовски по-русски. - Асфальтом, - прыснул от смеха Наполеон. – Или… это был бетон, - ему сейчас это отчего-то показалось очень смешным. - А за что? - Не поверишь… - начал хихикать. – За воровство, - в голос рассмеялся Наполеон, думая, что ЦРУ ещё мягко с ним обошлось по сравнению с Ильёй. Эдриан тоже не выдержал и засмеялся. - Неужели ты наконец-то получил по заслугам? – Эдриан сложил полотенце в несколько раз и накрыл им затылок Наполеона, - лежи так, воришка, - Наполеон изогнуто лежал на кровати: грудью и плечами вниз, а вот бёдрами и повреждённой ногой вверх. - И что же ты у него украл? – вздохнул Сандерс, открывая бутылку скотча и делая пару глотков. - Дай, - Леон не глядя протянул руку и всё-таки получил бутылку. Он слегка приподнялся на одном локте и жадно сделал несколько больших глотков, после чего снова прижался щекой к покрывалу. – Что украл? – повторил за Сандерсом Соло, размышляя. Фактически Леон тогда украл орехи, вино, оливковое масло, немного фруктов - просто баловство. Но бил его Илья тогда за то, что думал, что Наполеон вовсе и не хотел быть с ним друзьями. – Похоже, я украл у него один из осколков заколдованного зеркала. Из его сердца, - выдохнул американец, чувствуя, как снова проваливается в сон. - Ого, что это тебя на сказки Андерсена потянуло, Герда? – хмыкнул Эдриан, шлёпая его по бедру и отнимая бутылку. – Не спать! - Ммм… - что-то неразборчивое пробормотал Наполеон. Эдриан снова сел на кровать, устраиваясь поудобнее, спиной к Соло и лицом к его лодыжке. То, что тот находился почти в отключке, было ему на руку. Он ещё раз прощупал всю ногу и приноровился. Вправлять суставы было чертовски больно, зато быстро, если знать, как правильно это делать. - А-а-а-а! – в голос завыл Соло, от боли резко подскакивая и садясь на кровати. Руками он вцепился в спину и плечи Эдриана. - Соло, твою мать! – простонал Сандерс, чувствуя, как сильно тот вцепился ногтями в его плечо, да и хватка у него была очень даже приличная. Как бы ему потом самому медицинская помощь не потребовалось. - Ааа… - уже тише и на выдохе просопел Соло, лбом утыкаясь в лопатки босса и засыпая таким образом. - Вот и всё, дальше только холод, голод и покой, - Эдриан вернул ногу Наполеона на подушку. – Эй? – он на пробу повёл плечом. – Ты что, спишь? – Эдриан тяжело вздохнул и аккуратно отцепил его от себя, возвращая его туловище на кровать. В дверь номера постучали. Доставка. Эдриан забрал заказанный лёд и бинт, возвращаясь к Соло. Уже горячее полотенце было не нужно затылку Соло, поэтому именно в него он и завернул лёд, делая компресс. В таком виде он и положил его на лодыжку Наполеона. Эдриан обложил его ногу со всех сторон подушками, что бы тот не двигал ею во сне. Хотя Соло, казалось, отключился абсолютно в том же положении, в котором его положил начальник. Теперь нужно было выждать как минимум двадцать минут и только после этого бинтовать. В номере стояла непривычная после всех воплей тишина. Эдриан вдруг вспомнил, что Олег кричал, когда он ходил за полотенцем. Но сейчас было тихо… Американец вышел из комнаты Соло, чтобы проверить обстановку. В гостиной по прежнему никого не было, на балконе не наблюдалось ни одной фигуры… Впрочем, может это и к лучшему. Соло нужен был сейчас покой, а не нестабильный русский... русские. А Сандерсу нужно было закурить! Очень резко захотелось, и он направился на балкон, по пути доставая сигарету из пачки. Та оказалась последней. Олег, скотина, посодействовал. - Чёрт! – вздрогнул Эдриан, наткнувшись на сидящего на полу Илью. Тот сидел почти в углу балкона, привалившись к кованой решётке и подтянув колени к себе. - Илья? – позвал американец. – Всё в порядке? – он сел на корточки перед тем. – О-оо… - увидел расплывающийся по скуле синяк. – Это Олег сделал? - Илья лишь мельком посмотрел на Эдриана и снова залип на город. Сандерс не понимал, зачем ему всё это. Зачем надо было возиться с Соло в далёком прошлом, почему хочется помочь Илье сейчас… Он видел Илью чуть ли не второй раз в жизни, но этот взгляд он видел и раньше. У Соло. Такой обиженный. Буквально на весь мир. Обычно агенты так не смотрят. Эдриан встал и вышел с балкона. Кажется, в ведёрке в комнате Соло ещё оставался лёд. Он на скорую руку сделал ещё один компресс. Его немного волновало сейчас состояние Олега. Судя по всему то, что только что произошло между ними с Ильёй, не в ходило в их нормы общения. Олег любит нормы. И свою зону комфорта, в которой он знает, как действовать. Сандерс про себя усмехнулся. Даже военный ядерный конфликт может считаться зоной комфорта Кузнецова, а вот драка с Ильёй – вряд ли. - Держи, - Эдриан вернулся на балкон и протянул русскому полотенце со льдом. - Не стоило… - пробормотал Илья, дёргая подбородком, но всё же компресс взял, прикладывая его к скуле. Он считал свой синяк заслуженным. - Уже вечер, нечего тут сидеть, - протянул ему руку Сандерс, но тот снова лишь поглазел на него. Эдриан почувствовал себя неловко. Соло бы уже давно на месте Ильи вопил бы, скандалил, возможно, гордо обливался бы слезами… А Илья просто молча пялился на него. - Послушай, у вас была сложная операция сегодня, и вы отлично с ней справились. Вам нужно обоим отдохнуть. И как ни спорь, лучше это делать на кровати, - второй раз попытался Эдриан, упёрто не отступая. - Что с Наполеоном? – спросил Илья, хватаясь двумя руками за решётку и пытаясь подтянуться таким образом. В спине отдалось ноющей болью, подобная активность напомнила ему об утренней драке с курдами. - Он вырубился, - Эдриан подхватил Илью под предплечье и помог встать на ноги. Боже, он такой высокий! Выше Олега. – От усталости, - добавил он, замечая, как напрягся Илья. – Ты ему ногу вывихнул… Пришлось вправлять. Теперь хромать пару недель будет. - Я не хотел! – искренне выдохнул Илья с такой тоской в глазах, как будто бы инвалидом того сделал. - Даже не стану разбираться, кто прав, кто виноват. Петушки, блять, - проворчал Эдриан и стал за локоть пихать Илью в сторону номера. Он, конечно, понимал, что Илья взрослый мужик, оперативник и всё такое, а всё ж с балкона его увести хотелось - мало ли, чего запросит его русская душа. - Мне нужно извиниться… - пробормотал Илья, не особо следя за тем, куда его ведёт Эдриан. - Компресс у лица держи! – фыркнул американец. – Завтра утром извинишься. Не переживай, тебе ему ещё эти две недели перевязки делать, чтобы всё быстрее заживало. Но судя по его затылку, тебе не впервой за ним ухаживать, - хихикнул Эдриан, вталкивая Илью в его комнату. – Блять, у вас и правда, королевские апартаменты с ним. А на нас Увеверли экономит. Илья слегка смутился от напоминания про заботу о Наполеоне. Да, и кстати о заботе… - Спасибо за лёд, я… всё хорошо уже, - он чуть ли не отскочил от Сандерса и отошёл к своей кровати, но садиться не стал, уставился на него. Эдриан несколько удивлённо за всем этим пронаблюдал. - Русские… - фыркнул он в итоге и не стал подходить ближе и вообще делать резких телодвижений. – Так, к Наполеону до завтрашнего утра не соваться, ему нужен покой, - пригрозил он. – Да и тебе тоже, между прочим. И глупостей никаких до утра делать тоже не надо, ладно? – он дождался лёгкого кивка от Курякина и отошёл к двери. – Спокойной ночи тогда заранее, Илья. - Спасибо… - выдавил из себя Курякин. В ответ он получил только фырканье, что-то о том, как Эдриана всё достало, и закрытую дверь. Но это вполне можно было расценить как «пожалуйста».

Ella Fitzgerald - Solitude

In my solitude you haunt me (В моём одиночестве вы преследуете меня) With reveries of days gone by (С мечтаниями прошедших дней) Габи отставила бокал с вином на стол и вернула вторую руку на шею Увеверли. Такая медленная и спокойная мелодия играла сейчас, что была похожа на колыбельную. Она не знала, за что злилась на Александра днём, но они вот уже как полчаса танцевали в их номере, молча и медленно. А ещё пили вино иногда. Если бы Габи часто слушала подобные вещи, то уже давно бы спилась. Но танцевать под это было и правда приятно. Александр прижимал её за талию к себе, и они совсем медленно двигались по номеру. Последние минут десять она уже не следила за ритмом или ногами, просто полностью доверив это партнёру, который очень мягко вёл её. In my solitude you taunt me (В моём одиночестве вы насмехаетесь надо мной) With memories that never die (С воспоминаниями, что никогда не умрут) Часы пробили десять вечера, и ровно в назначенное время в дверях номера появился Олег. Габи не хотелось так обрывать их танец на середине песни, и она крепче обняла Александра за корпус и положила голову ему на грудь - до плеча не дотягивалась. Кузнецов перехватил взгляд Увеверли и сделал тому жест рукой, чтобы они спокойно заканчивали свой танец. Русский пока привалился плечом к косяку прихожей и засунул руки в карманы, устало наблюдая за парочкой. I sit in my chair (Я сижу в кресле) Filled with despair (Переполненная отчаянием) Nobody could be so sad (Никто не может быть печальнее меня) Как было хорошо ни о чём не думать под эту песню, а скорее просто ощущать это одиночество и тоску, разделять их вместе с исполнительницей. Многим казалось, что всё, о чём поёт эта женщина, взято прямо у них из сердца, не говоря уже о том, что каждый раз это была не просто песня, а история, переживание, очаровательное забвение, во время которого можно было смотреть в пустоту стеклянными глазами или, что ещё лучше, закрыть их и просто забыть об окружающем мире. With gloom everywhere (С мраком повсюду) I sit and I stare (Я сижу и смотрю) I know that I'll soon go mad (Я знаю, что скоро сойду с ума) С тихим щелчком закрылась дверь номера за Эдрианом. Он опоздал и ожидал увидеть совсем другую сцену, нежели ту, в которую он попал. Полумрак номера. Прекрасная композиция, вино на столе и прижавшиеся друг к другу Габи с Александром по центру гостиной, которые медленно покачивались в едином движении, погружённые в себя. Но больше его удивил неподвижный Олег, который как бы между прочим замер недалеко от него около входа в гостиную. У него были прикрыты глаза, но Эдриан был уверен, что он прекрасно контролировал его приход, на рефлексах, просто не считал нужным как-то обозначать это. In my solitude (В своём одиночестве) Im praying (Я молю) Эдриан неспешно и бесшумно подошёл к бару, который и так был открыт нараспашку. Он достал себе стакан и опустил туда пару кубиков льда, заливая их янтарной жидкостью. Напиваться под джазовые баллады – его хобби. Dear lord above (О, Боже) Send back my love (Забери мою любовь обратно) Увеверли свёл всё их движение на нет, и в итоге, они совсем остановились, замирая в объятьях друг друга. Он мягко погладил Габи по спине - не романтично, а скорее тепло. Они вроде как помирились и поужинали после того, как он догнал её на лестнице. Стоит ли всё это начинать? Dear lord above (О, Боже) Send back my love (Забери мою любовь обратно) Сделав усилие над собой, Габи всё-таки оторвалась от Александра, рукою проводя по его груди напоследок. На последней строчке песни она успела снять иглу с пластинки, чтобы не успела начаться следующая композиция. Слишком уж не хотелось портить впечатление от этой. Тишина казалось лучшей альтернативой. Она оглянулась на Александра и, слабо улыбнувшись ему, ушла в свою комнату. А на столе рядом с вином уже лежали три толстые папки с договором и условиями перевода Ильи и Наполеона в АНКЛ. Это всё нужно было откорректировать и сойтись по всем пунктам. *** Илья не собирался спать, но уснул после того, как Эдриан привёл его в комнату. Всё равно к Леону было нельзя, а Олег не хотел его видеть до утра. Проснулся он от того, что было жутко мокро около лица. На улице совсем стемнело, и он долго искал выключатель от лампы сначала. Как выяснилось, просто весь лёд, завёрнутый американцем в полотенце, растаял на скуле русского и намочил всю подушку ему. Курякин заспанно посмотрел на часы. Они показывали почти полночь. В голове была полная каша - так бывает, когда засыпаешь днём, а потом не можешь сориентироваться в происходящем вокруг, вплоть до времени суток. Совесть проснулась быстрее мозгов и с силой ударила по Илье картинками хромающего или уткнувшегося лбом в плиту хамамма напарника. Илья опять причинил боль Наполеону. Хотя, кажется, обещал себе больше этого не делать. Он встал с кровати, пожалуй, слишком резко - даже голова закружилась. Тело ещё совсем не проснулось, поэтому он побрёл из своей комнаты, держась за мебель и стены, чтобы не запутаться в длинных ногах. Илья помнил, что Наполеона нельзя было будить, но ему очень хотелось убедиться, что тот в порядке. Поэтому он очень тихо открыл дверь в комнату напарника и потом так же закрыл за собой. Соло спал. Он лежал на боку, слегка укрытый одеялом, а перевязанная нога немного неестественным образом покоилась на всех подушках внизу кровати. Курякина затопило одновременно облегчение и чувство вины. Он был рад, что сейчас с Наполеоном всё хорошо, но именно по его вине он в таком состоянии. Илья зевнул. Теперь снова захотелось спать. Он жутко устал за этот день, и те два часа, на которые он вырубился, особо не помогли ему. У них действительно были огромные кровати у обоих, - подумал Илья, пока забирался к Наполеону. У него было чувство, что он пьяный, хоть и не пил. Немного похоже на то, что он испытывал после своих вспышек, только без апатии и с выкрученными до предела чувствами. Курякин неловко пристроился рядом, стараясь никак не помешать Наполеону, особенно не задеть его больную ногу, но при этом постарался лечь почти в плотную к нему. В довершение он перекинул руку через него, обнимая со спины и умиротворённо выдыхая. Теперь и его тело снова расслабилось и он почувствовал, как проваливается в сон. А перед тем как совсем вырубиться, он уловил, что Наполеон теснее прижался к нему спиной и тяжело вздохнул во сне. *** - Все ушли? – Габи заглянула в гостиную, когда услышала хлопок входной двери. - Угу… - кивнул Увеверли, сгребая все бумаги в одну большую кучу и решая сделать с ней что-нибудь завтра. - Устал? – по пути к Александру немка снова включила неоконченную пластинку - кажется, они ещё не успели послушать несколько песен. - Просто ужасно, - закивал Увеверли, позволяя Габи отвести его от стола с бумагами и снять с него очки. - Уже начало первого, ты спала? – спросил он, видя, что на немке надета пижама. - Не удалось заснуть, - пожала плечами Габи, протирая его очки о край своей ночной рубашки и возвращая их владельцу. Александр взял её за руку, и они вышли на балкон. Там музыка была слышна лишь немного, фоном. Он вытащил из брюк сигарету, которую стащил у Олега и его коробок со спичками. - Ты куришь? – удивлённо посмотрела на него Теллер. - Нет, - улыбнулся он, прикуривая. – Это бывает чертовски редко. - Значит, мне повезло присутствовать при этом зрелище? – она подошла к перилам и потянула его за собой. – Подсади меня, хочу быть выше тебя, - попросила девушка. Александр усмехнулся, выдыхая дым, но послушно выполнил её просьбу, сажая её на тонкую решётку к себе лицом. Однако отойти он не решился и так и остался обнимать её за талию. - Как всё прошло? – тихо спросила Габи, поглаживая его по плечам, шее и затем переходя на виски. - Нормально, - Увеверли говорил с закрытыми глазами, но зато со сведёнными бровями. – Как и должно было пройти. Это и не могло быть легко. Прийти к компромиссу по стольким пунктам между Америкой, Россией и нашей организацией даже настолько хорошим приятелям как нам… сложно, - он расслабился, глубоко затягиваясь. - У каждого из нас есть свой ящик пандоры, в который лучше не лезть, - немка вытащила сигарету из его рта и выкинула в темноту. - Почему? – Александр поднял на неё глаза, не обратив внимания на отобранную сигарету. - Потому что мы хрупкие… - Габи крепко обняла его за плечи. – Все мы. Кто-то больше, кто-то меньше.

Ella Fitzgerald - Russian lullaby

Every night youll hear her croon (Каждую ночь ты услышишь её напев) A russian lullaby (Русская колыбельная) Just a little plaintive tune (Просто немного жалобная мелодия) When baby starts to cry (Когда ребёнок начинает плакать) Rock-a-bye my baby (Баю-бай, мой малыш) Somewhere there may be (Где-то там может быть) A land thats free for you and me (Земля, бесплатная для тебя и для меня) And a russian lullaby (И русская колыбельная)