Стамбул

- Уже почти полночь! Я убью их! - от внутреннего спокойствия Габи ничего не осталось. Они с Александром только недавно вернулись в отель после того, как целый день провели на деловых встречах со старыми знакомыми Александра. Это оказалось не так скучно, как она ожидала. Однако праздное настроение немки пропало сразу же, как только она вошла в номер и увидела стрелки часов. - Мы и сами с тобой немного задержались, - пожал плечами Увеверли, составляя пакеты с покупками девушки около дивана в гостиной. Хотя его взгляд стал тоже чуть более хмурым. - Нет, что-то не так. Возможно, что-то произошло, - передёрнула плечами Габи. Навязчивое чувство, что что-то произошло или вот-вот произойдёт, снова вернулось. Она часто ощущала его, сама не зная, почему. Причиной могло быть всегда почти что угодно: сказанное невпопад слово, чей-то неосторожный взгляд. А иногда ровным счётом не происходило ничего, и это само по себе настораживало девушку. Габи никогда не боялось чего-то конкретного: ни своего прошлого, ни будущего. Ей просто не нравилось это чувство внутри неё, и она, как могла, старалась себя чем-то занимать, чтобы не поддаваться ему. Для таких случаев существовала водка. - Не хочешь проведать их? Может быть, уже пришли? - Александр мягко перехватил руку Габи, которая потянулась к ручке бара. Он поймал её напряжённый и предостерегающий взгляд и спокойно выдержал его. - Наверное... - рассеянно кивнула Теллер, тревога чуть отступила, пока она чувствовала чужое прикосновение к своей руке. - А я пока налью нам выпить и донесу твои пакеты до комнаты, - вежливо улыбнулся англичанин, излучая спокойствие. - Я быстро, - кивнула Теллер, - я буду водку, - и стремительно вышла из номера. Увеверли проводил её взглядом и вздохнул. Ему тоже не нравилось подобное опоздание. Вряд ли Курякин бы позволил себе или напарнику явиться позже назначенного времени без видимой на то причины. Хотя строить какие-либо предположения до возвращения Габи было бы глупо. Он направился в свою комнату, вспоминая, где были досье на его агентов. Ему хотелось кое-что проверить. *** - Большевик... - прохрипел Наполеон. - Илья... - ещё настойчивее позвал. - Чего тебе? - прорычал Курякин. Он всё ещё нёс Соло на плече, они уже почти дошли до отеля. Илью радовал Стамбул тем, что можно было вот так тащить человека на плече, и никто тебе и слова не скажет. - Я... меня сейчас стошнит, - пробормотал Наполеон, пробуя открыть глаза. Перед глазами всё закружилось: и асфальт, и длинные ноги Ильи. Нет, пожалуй, было куда уютнее с закрытыми. Все его внутренности неприятно сдавливало, и становилось трудно дышать. Особенно было плохо внизу живота, он лежал на чём-то жутко твёрдом, и ему казалось, что его бёдра уже просто отпечатались в спине. - Тогда иди сам! - огрызнулся русский, резко скидывая того с плеча на асфальт. Он лишь слегка придержал Наполеона за руку, чтобы тот не ударился ничем. - Идиот, - Наполеон от такой резкой смены ориентации, потерялся в пространстве и в итоге осел на асфальт с глупо задранной рукой, которую держал Илья. - Урод, - добавил он, выдирая руку и кое-как поднимаясь на ноги. Курякин скептически смотрел на попытки Соло передвигаться самостоятельно. Медленно и пошатываясь, тот всё-таки побрёл вперёд. - Давай уже, нам надо убираться отсюда, - Илья фыркнул и, взяв того за локоть, заставил идти быстрее. - Если бы ты не был таким гением, то… Да, отпусти ты меня! Вали куда хочешь, только от меня подальше, - голова ужасно болела, и тошнило сильно. Сейчас Наполеон ненавидел Илью. Ненавидел за его вспышки агрессии, за то, что он так отличался от всех остальных людей и за то, что Соло опять фактически не к чему придраться. Он обещал, что не будет обижаться на вспышки Курякина, потому что тот их не контролирует. Хотя с другой стороны, русский его только что практически бросил на асфальт с высоты своих двух метров! Ну и что, что ранее он его поцеловал. Много чести. - Наши преследователи могут вернуться на эту улицу, нужно убраться поскорее отсюда, - прошипел Илья и подтолкнул того в плечо, чтобы тот ускорился. - Я тебе не мешок с картошкой, Курякин! – разозлился Наполеон, разворачиваясь и ударяя Илью кулаком по рёбрам. – Я не просил со мной возиться. Мог бы там оставить, - в памяти всплыла картина, как Курякин разносит палатки торговцев к чертям и приближается к нему. Наполеон вспомнил тот леденящий страх, который заставлял его отходить всё дальше и дальше. Не первый раз за Соло гнались или хотели порвать на мелкие кусочки. Но в глазах Ильи не было сознательности, это был не он, что-то другое. Это и пугало Наполеона. Он привык к любым человеческим эмоциям, даже взгляды психопатов, хоть и были достаточно специфичными, говорили о том, что они принадлежат человеческим существам. С Ильёй было не так. Ну не стрелять же в напарника! Илья на секунду замялся, прижимая руку к рёбрам и морщась от минутной боли, но вскоре продолжил идти за Наполеоном. Где-то внутри снова немного полыхнуло яростью. Слишком мало времени ещё прошло, да и воспоминания о причинах вспышки не приносили спокойствия. - Зачем ты это сделал?! – они свернули на относительно тихую улочку, где и располагался вход в их отель, отчего слова Ильи прозвучали даже чересчур громко. - О, ты, правда, хочешь это сейчас выяснить? – развернулся к нему Соло, останавливаясь. Илья замер напротив, немного не доходя до него, на случай, если тот опять попытается его ударить. – Ну, давай! Что ты хотел сделать в той ситуации? Убить их всех? Отличный план, но тогда бы ты совсем не оставил нам шансов. Я знаю, что мы сломали наше прикрытие, и они знают. Но, оставив их в живых, мы можем ещё немного поломать комедию, если надо, назначить встречу где-то или что-то в этом роде. Если бы ты их убил, то вряд ли бы мы смогли ещё хоть на метр подойти к Тарлабаши или к Софии! Ничего лучше ты не предложил, ты просто бежал, как долбанный робот, а думал я за нас обоих! – он перевёл дыхание, вытирая пот со лба. - Мне нужно было остановиться, голова просто раскалывалась, опять же по твоей вине, и уж прости, но мне было не до того, чтобы думать о том, чтобы тебе было комфортно. И заметь, мой план сработал! И я думаю, твоё ущемлённое мужское достоинство – невысокая плата за это. Какой кошмар, бедный-бедный советский агент! Его поцеловали! Ради миссии! Тебе же не плечо прострелили и не язык отрезали, или скажешь, что уж лучше так? Ну, так знай, что не очень-то и хотелось. Можно подумать, мне было приятно целовать мраморную глыбу, которая не удосужилась даже пошевелить губами и хоть немного подыграть. И вкус у тебя… советский! – выплюнул последнее слово Соло и на этом прекратил свою тираду, тяжело дыша. Весь его организм работал на пределе. Сердце билось где-то около горла и… или это было не сердце, а… Наполеона всё-таки вырвало. Пальцы Ильи отбивали ритм по бёдрам, пока он слушал тираду Наполеона. И с каждым словом хотелось ударить того всё больше, но так же нарастало и чувство стыда пополам с виной. Виной, что он позволил глупым чувствам и мыслям взять над собой верх. Наполеон был прав. Сначала — миссия, потом — всё остальное. И что бы там ни было, Илья имел право раскрыть рот только после, в гостинице. Слова американца о том, что весь этот процесс у него не вызвал приятных эмоций, немного отрезвили русского. Зря он думал, что Соло наслаждается и упивается возможностью ему чем-то досадить. Ему, как выяснилось, было даже хуже, чем Илье. Пальцы Курякина и вовсе замерли, когда Соло на его глазах вывернуло. Тот только успел отвернуться к грязной стене улочки и опереться на неё. - Ковбой… - рука Ильи легла тому на плечо, немного придерживая. – Ты прав, прости. Идём в отель. - Ты мне за это ещё ответишь, - пробормотал американец, сплёвывая и вновь поворачиваясь. Он и не помнил, когда его последний раз выворачивало. Тем более у кого-то на глазах. Сейчас Наполеон представлял собой просто квинтэссенцию того, что он ненавидел в других. - Идём, - Илья уже гораздо мягче, чем до этого, повёл того к входу, позволяя опираться на свою руку. Персонал отеля был предельно вежливым и даже вида не подал, что с Ильёй и Соло что-то не так. Хотя те выглядели изрядно потрёпанными. Разве что на них пялились другие посетители, но это даже к лучшему. Если бы здесь были другие агенты или их преследователи, они бы тоже делали вид, что ничего не замечают. - Уже почти полночь, - вздохнул Илья, кидая взгляд на часы, висящие в холле. - Большевик, да плевать мне, сколько… - прошипел рядом Наполеон, нажимая на кнопку лифта. – Я иду в ванну, и только попробуй помешать мне. - Но как же… - Он подождёт, я не собираюсь в таком виде расхаживать по отелю! – Наполеон, конечно же, имел в виду Увеверли. Они зашли в лифт, и двери за ними мягко закрылись. Он прикрыл глаза, оценивая общее состояние. В целом, кажется, всё было не так плохо. После того, как его вырвало, как ни странно, ему стало намного лучше. Пара таблеток от головы и душ приведут его в норму. Как только они вышли на своём этаже, то сразу же заметили немку, которая ломилась к ним в номер и угрожала уже, кажется, на немецком. Соло полузадушено усмехнулся. - Илья! Соло! – Габи заметила тех и быстро зашагала к ним. – Боже, я уж думала… Где вас носит?! Что произошло? – начала заваливать их вопросами немка, вставая напротив и складывая руки на груди. Выглядела она воинственно, что означало, что если агенты просто решили проигнорировать их с Увеверли, то они об этом ещё пожалеют. - Габи, мы сейчас всё расскажем, - вздохнул Илья, пытаясь обойти девушку. - Соло, а тебя почему шатает? Почему ты держишься за Илью? – она попыталась дотронуться до американца, но тот лишь отстранился, не дав ей этого сделать. – Вы подрались?! - Нет, - в один голос ответили оба. - Тогда бегом наверх! – скомандовала та. - Ага, сейчас… - пробормотал Наполеон. – Габи, я тебя прошу, отойди, а? Пока я не приведу себя в порядок, я никуда не пойду! Если хочешь, вон, тащи этот памятник, ему вообще на всё плевать, - он оттолкнул от себя русского и обогнул немку, добираясь наконец-то до номера. - Габи, скажи, что мы скоро будем, или только я… - аккуратно взял девушку за плечи большевик и отодвинул с дороги, как куклу. – Я должен за ним проследить, - кивнул на Соло. - Или пускай сам тащится к нам! – послышалось со стороны Наполеона, и тот исчез за дверью номера. - Ладно-ладно, уже ухожу, - подняла руки в сдающемся жесте Габи. Главное – она убедилось, что с Ильёй и Наполеоном всё хорошо, больше её ничего не волновало, и она заскочила в лифт, отправляясь этажом выше. - Ковбой! – крикнул Илья, бросаясь за коллегой и удивлённо останавливаясь перед дверью, - но ключи же у меня… - он шокировано посмотрел на ювелирно вскрытый замок. Курякин вошёл и прикрыл за собой дверь. Замок нормально закрылся, как будто бы его открывали только что ключом. - Я иду в душ, - заявил американец, с халатом в руках пересекая гостиную. - Да, и я, - кивнул Илья, собираясь тоже сначала зайти за полотенцем. - Один! – рявкнул на него Соло и в качестве подтверждения оглушительно хлопнул дверью. - Но там же… и душ, и ванная, - вздохнул Илья, тоже отчаянно желая смыть с себя пот и грязь Стамбула. Попав в ванную, Соло принялся буквально сдирать с себя грязную одежду, не церемонясь с пуговицами и бросая её прямо на пол. Он включил душ, а сам пока в обнажённом виде принялся с остервенением чистить зубы и полоскать рот. Если бы сейчас Илья попытался сунуться сюда, то Наполеон наверное убил бы того зубной щёткой. Но Илья затих где-то в номере, и Соло слегка успокоился, получая немного времени в своё распоряжение, чтобы привести себя в порядок и побыть хоть чуть-чуть наедине с собой. Он почистил зубы трижды и вместе с зубной щёткой зашёл под душ. Он, конечно, предпочёл бы ванную, но у него не было столько времени. Илья пошатался немного по номеру, не зная, что ему делать. Переодеваться в свежую одежду было глупо. Он всё же надеялся на совесть Соло, что тот скоро выйдет и позволит ему также привести себя в порядок. Поэтому пока он ограничился тем, что стащил с себя мокрую рубашку, оставаясь только в брюках. На глаза попался графин с водой, и Илья выпил его, кажется, в несколько глотков. *** Александр сидел на кровати и перечитывал досье Габи. Он внимательно изучал её биографию, профессиональные навыки, а её медицинскую справку пролистывал всегда достаточно быстро, потому что ничего особо специфичного там не было. Но записи были, и в этот раз он решил почитать повнимательнее. У Габи было почти идеальное здоровье, она мало и редко чем болела. Несмотря на свою хрупкость, физическая форма у неё также была хорошей. Единственную отрицательную отметку Александр нашёл в отчёте психолога. В заключении значилось: «Тревога и бессонница. Низкий уровень». Увеверли поднял глаза выше, читая пометки к диагнозу. Под тревогой было дано пояснение: «тревожные чувства по поводу предстоящих событий или чего-то с неопределённым концом». Он уже не раз замечал за немкой подобное поведение. Дата записи была пятилетней давности. Габи было всего двадцать. Больше никаких записей не было. Англичанин потёр глаза. Кажется, за эти пять лет состояние немки лишь ухудшилось, а точнее, осложнилось её страстью к алкоголю. Возможно, алкоголем она и пыталась заглушить его. Насчёт бессонницы он, конечно, был не уверен — не обращал внимания никогда. Если это задание закончится успешно и ему дадут разрешение на постоянное формирование команды, он первым делом отправит всех троих на медицинское обследование. Во-первых, он хочет знать, с кем он работает. Его не устраивают какие-то давнишние выписки Габи, а ЦРУ и КГБ он просто немного не доверяет и предпочёл бы своих врачей. А во-вторых, он не планирует делать из них легкозаменяемые винтики, как в их прежних организациях. Александр сам — выходец из подобной, и что-то он хочет сделать по своему, а поэтому об их здоровье, как моральном, так и физическом, придётся хорошо заботиться. Это не популярная идея, но он считает, что постоянная небольшая команда куда продуктивнее, чем большой штат, пускай и разносторонних сотрудников. Хлопнула входная дверь номера, и через минуту к нему в комнату ворвалась Габи. - Габи?! Тебя стучаться не учили? – Александр стал медленно собирать бумаги в её папку и убирать в портфель, но так, чтобы не вызвать подозрений. - Да-да, простите, - отмахнулась та. – Александр, они вернулись! Только не уверена в том, что всё хорошо. Наполеон висел на Илье, и его шатало, да и выглядели они грязно и потрёпанно. Я спросила, подрались ли они между собой, но они сказали, что нет, - отчиталась немка, импульсивно расхаживая по комнате. - Они здесь? – англичанин убрал все документы и поднялся с кровати. - Нет, в номере своём. Я их хотела к тебе отправить, а Соло меня чуть ли не матом послал и сказал, что пока он не приведёт себя в порядок, никуда не пойдёт. Илья обещал прийти в скором времени и доложить либо один, либо с Соло. Ну и Соло добавил, что вы можете и сами к ним зайти, - усмехнулась немка. - Ну, раз нам позволил сам мистер Соло… - нахмурился Александр, - пойдём, узнаем последние новости. Англичанин подошёл к двери и, открыв её, придержал, пропуская девушку вперёд. *** Илья уже разочаровался в своём желании попасть в душ в ближайшее время и поэтому всё-таки переоделся просто в чистую одежду, кое-как пригладив волосы руками. Он только уже собрался идти к начальнику, как в их дверь постучали. - Мистер Увеверли, - он открыл дверь, - я как раз собирался к вам, - Илья одёрнул рубашку и пожал протянутую руку. - Поздно, Курякин, я уже здесь, - улыбнулся Александр. – А мистер Соло… - В ванной, но могу начать без него. Выпьете что-нибудь? – предложил Илья, поступая по аналогии с тем, как с ними вёл себя сам Александр. - Нет, спасибо, - отказался англичанин, и они прошли в гостиную, рассаживаясь на диванах. Илья почти сразу начал пересказывать события сегодняшнего дня, начиная с самого утра. Теллер слушала не менее внимательно, чем начальник. Она не всегда показывала интерес к происходящим вокруг неё событиям, но всегда предпочитала быть в курсе. Спустя несколько минут их разговора дверь ванной распахнулась, выпуская из помещения облачко пара, приятный фруктовый аромат и Наполеона. Он вышел в плотно запахнутом белом халате, в тапочках, с мокрыми, но зачёсанными назад волосами и, конечно же, с улыбкой на лице. - А, мистер Соло, - обернулся к тому начальник. – Рад вас видеть… чистым. Надеюсь, теперь вы соизволите почтить нас своим вниманием. - Одну минутку, - Наполеон не спеша дошёл до бара. Взял виски и стакан, возвращаясь к центру гостиной и усаживаясь на диван рядом с Ильёй. – Вот теперь я весь ваш, - кивнул он, занимаясь тем, что открывал виски. - Не привыкли к грязной работе, Соло? – позволил себе замечание Александр и продолжил, не давая Наполеону шанса ответить на колкость. Начальник отпустил их только ещё через полчаса. Всё-таки тот факт, что они никого не застрелили, остался решающим. При общем согласии было решено, что завтра Илья и Наполеон, соблюдая свои прикрытия, в качестве обычных туристов попадут в Софию. Ловушка срабатывает только в том случае, если жертва о ней не знает. У Соло и Курякина будет поддержка, но только снаружи, и им нужно будет сначала выяснить, где находится склад оружия и по совместительству штаб курдов. После этого Увеверли сможет отправить к ним на помощь силы турецкой армии, на что он просто чудом получил разрешение. Александр ушёл первым, а Габи немного задержалась, болтая с агентами. Правда, толку в них было мало. Илья очень стремился попасть в душ поскорей, а Соло, казалось, был слишком усталым, проявлялось это, естественно, в сарказме. Поэтому немка пробыла у них лишь на пятнадцать минут дольше, после чего пожелала обоим спокойной ночи и вышла из номера. Илья почти сразу направился в ванную, а вот Наполеон так и остался на диване, разве что принял полулежащее положение. Соло переводил дух, слушая, как в ванной журчит вода. Это задание отнимало у него столько моральных сил. И Курякин в том числе. Он любил темп своей работы. Уже не смог бы по-другому. Это всё тоже зависимость. Как и воровство. Но это одновременно и то, что не терпит никаких изменений. Привычки, выработанные годами, меняются очень тяжело и, как правило, с большими жертвами. Иногда Наполеон напоминал себе о том, что, наверное, Илье тоже нелегко. Он понимал, что ему даже сложнее. Воспитанный в жёстких принципах и рамках, Илья был очень чувствителен к любому роду вмешательства. Наполеон это осознавал, но природный эгоизм и злость на весь остальной мир, который обошёлся с ним тоже не мягко, не позволяли Соло особенно долго жалеть русского. В первую очередь – он сам. Наполеон выработал в себе это правило уже очень давно. Это не значит, что он никогда не помогал другим или не переживал за кого-то — всё это было и у него. Но всё-таки сначала был он сам и только он. Потому что каждый в этом мире сам за себя, и редкий человек поставит твои интересы выше своих. Американец поднялся с дивана, потирая виски. Ему в голову пришла просто замечательная, как ему казалось, идея. Это был очень длинный день. Идя до своей комнаты, он думал о том, как утром Илья практически угрожал ему зелёнкой. Они возились друг с другом на кровати, как дети, и в тот момент Наполеон не злился на Илью, чувствуя себя с ним комфортно. Миссия, которая началась ещё в Тарлабаши, в этот же день немного изменила их отношения, переведя их в рабочие. Напарники… а по факту, два неудачника, которые оказались в одной лодке и вынуждены грести слаженно, чтобы достичь берега. Но даже здесь они справились неплохо. Вечер, проведённый в окрестностях Софии, очень импонировал Соло. Как только Илья переключился из рабочего режима в обычный, они сразу же нашли общий язык и неплохо общались. Наполеон приятно провёл это время и о нём не жалел, а это важный критерий, он в принципе проводит время только так, как ему нравится, по крайней мере, свободное. Однако полнейшее фиаско потерпели их отношения как напарников после. Эти курды и погоня… Они очень долго вели себя откровенно глупо и не могли принять решение. Соло был уверен, что будь они поодиночке, они решили бы эту задачу по-разному и каждый справился бы отлично, но вот вместе. Всё кончилось приступом Ильи, головной болью Соло и… о самой недавней части этого дня американец предпочёл вообще не вспоминать. Именно поэтому сейчас Наполеон решил немного расслабиться и просто забыть этот день, смириться с ним и отпустить. Сделать это можно было под виски и, конечно же, джаз. Он достал свой чемодан из шкафа, уложил на кровать и раскрыл, доставая пластинку. Музыка – это всегда хорошая идея. *** На этот раз Илья не забыл одежду в своей комнате, поэтому из душа вышел одетым. В пижамные штаны и майку. Ну, так вышло, что две рубашки и обе пары брюк были сейчас грязными, а к тёплой одежде возвращаться желания не было. Подумав, что Наполеон спокойно переживёт его ночной прикид — он же пережил его халатик шёлковый, Илья вышел из ванной весь чистенький и счастливый. Он, конечно, не Соло, но ему, как и любому нормальному человеку, было приятно смыть с себя пот и грязь. Гостиная встретила его несколько неожиданным образом. На одном из диванов возлежал Наполеон в махровом халате, в том же, который на нём был при Увеверли; он так и не переоделся. В его кисти, которой он плавно покачивал, был почти полный стакан с виски, и главное… Играла музыка. Не очень громко, вполне комфортно и ненавязчиво, но… Илья завертел головой, отыскивая взглядом проигрыватель, на котором крутилась виниловая пластинка. Как-то Илья не обратил внимание даже на то, что этот прибор имеется в номере. Ну, правильно, Габи же тут нет… Хорошо, что хоть играл джаз и вполне спокойная мелодия, можно даже не ругаться с Соло. Пока. I remember, too, a distant bell (Я помню также далёкий звон) And the stars that fell (И звёзды, которые упали) Like rain out of the blue. (Как неожиданный дождь) Кажется, Илья застал уже конец композиции. Такая безмятежная музыка, бездумная, ни к чему не побуждающая кроме глупых мечтаний, такая… американская. Well, when my life is through (Что ж, когда моя жизнь пройдена) And the angels ask me to recall (И ангелы просят меня вспомнить) The thrill of them all (Самое запоминающееся из всего) Then I shall tell them "I remember you". (Тогда я должна сказать им «Я помню тебя»). - Ковбой? – позвал Илья, скорее давая тому знать о своём присутствии, чем действительно желая что-то спросить. Соло лежал с закрытыми глазами и только после клички лениво приоткрыл их, окидывая взглядом напарника. - О, большевик, ты выполз из ванной… - улыбнулся американец. – Будешь виски? – предложил он напарнику. - Нет, спасибо, - как обычно ответил Илья. – Что это ты делаешь? - В каком смысле — что? Расслабляюсь. Стакан виски и музыка — это не криминал, Курякин, - недовольно вздохнул Соло. - Не порть настроение, а? Ты вообще сегодня мне уже надоел за весь день, я просто хочу отдохнуть, музыка играет негромко, думаю, в твоей комнате будет почти не слышно. - Нет, всё нормально, - сдался Илья, присаживаясь на край дивана. – Мне не помешает музыка. Как твоя голова? Мне посмотреть? – Илье совсем не нравилось, что напарник сегодня почти потерял сознание. - Большевик, чем меньше ты ко мне прикасаешься, тем здоровее я остаюсь. У меня всё отлично, не надо, - поморщился Соло, ещё раз окидывая русского взглядом. У него закончилась одежда, раз он сидит в пижаме? Это немного рассмешило американца, и он заулыбался сам себе. - Ладно, тогда я спать, - недовольно проворчал Илья, поднимаясь с дивана. Наверное, сейчас с Соло было лучше вообще не общаться. Уже началась новая слащавая мелодия, и Илья почувствовал себя здесь лишним. - Илья-а, - внезапно позвал Наполеон, растягивая последний звук, - ну куда ты сбегаешь? - Пойду к себе, - ответил русский. - Стой. Ты мне должен. За весь этот жуткий день… - усмехнулся американец. - Что я тебе должен? – огрызнулся Илья, поворачиваясь обратно и нависая над Соло. - Не знаю… - спокойно протянул Наполеон. – Будешь ужинать? - Ужинать? – растерянно захлопал глазами Илья. - Угу, я проголодался. Хочу заказать еду в номер. Сил нет уже вниз идти, хотя, конечно, можно было бы послать тебя, - одним глотком он допил виски и отставил бокал, садясь на диване ровно. - Ну… - замялся Илья, несколько не ожидая такого вопроса. Если подумать, то есть и правда хотелось. Они ужинали ещё в кафе до того, как сели в то злополучное такси, но после нервных вспышек ему особенно хочется есть всегда. – Давай, - кивнул Курякин. Илья занял место Наполеона на диване, а Соло пошёл к телефону, делать заказ. Пластинка с тихим треском продолжала крутиться, начиная новую песню. Илье совсем не нравилось. Он любил музыку. И хорошо относился к джазу, потому что звучал тот очень красиво. Но Курякин даже больше любил мелодии, а не сами песни. Не слова. Слова зачастую ему не нравились. Обманчивые, яркие — Илья редко верил текстам песен. Они были какими-то ненатуральными, поддельными. И очень напоминали всю индустрию американского кино. Красивые люди в красивых нарядах так фальшиво признаются друг другу в любви. I tried so hard, my dear, to show that you're in my every dream (Я так старалась, мой дорогой, показать тебе, что ты в каждой моей мечте) Yet you're afraid each thing I do is just some evil scheme (И всё же ты боишься, что любая вещь, которую я делаю – это просто какая-то злая шутка) A memory from your lonesome past keeps us so far apart (Память из твоего одинокого прошлого держит нас так далеко друг от друга) Why can't I free your doubtful mind and melt your cold, cold heart? (Почему я не могу освободить твой сомневающийся разум и растопить твой холод, холодное сердце?) Илья усмехнулся, когда заметил, как Соло, который, видимо, дожидался ответа на том конце провода, стал раскачиваться в такт мелодии и беззвучно подпевать. И выглядел он при этом так, как будто бы был во фраке как минимум, а не в халате и тапочках. Внезапно Соло поймал взгляд Курякина и подмигнул ему, показывая, что спалил и что Илья опять пялится на него. Кажется, его это забавляло. Русский закатил глаза, сложил руки на груди и отвернулся от американца. На глаза попалась бутылка виски. На ней и завис Илья, задумываясь о чём-то своём и выпадая из жизни на весь следующий куплет. Соло же, занятый тем, что делал заказ, не заметил этого. There was a time when I believed that you belonged to me (Было время, когда я верил, что ты принадлежишь мне) But now I know your heart is shackled to a memory (Но сейчас я знаю, твоё сердце сковано памятью) The more I learn to care for you, the more we drift apart (Чем больше я учусь заботиться о тебе, тем больше мы отдаляемся друг от друга) Why can't I free your doubtful mind and melt your cold, cold heart? (Почему я не могу освободить твой сомневающийся разум и растопить твой холод, холодное сердце?) Вся эта песня о памяти и прошлом заставила Илью вспоминать маму. Он очень часто думал о ней, хоть и знал, что пора отпустить её и не мучить себя. Он до сих пор не знает, как смог пережить то, что однажды он вернулся домой и нашёл её мёртвой в ванной. Дурацкая песня, совсем плохая. Нужно просто не слушать слова и вообще, кажется, он собирался поужинать, надо узнать, что там с ужином… You'll never know how much it hurts to see you sit and cry (Тебе никогда не узнать, насколько это больно видеть, как ты сидишь и плачешь) You know you need and want my love, yet you're afraid to try (Ты знаешь, что ты нуждаешься и хочешь моей любви, но всё ещё боишься попробовать) Why do you run and hide from life; to try it just ain't smart (Почему ты бежишь и скрываешься от жизни; просто попробовать, это не так хитроумно) Why can't I free your doubtful mind and melt your cold, cold heart? (Почему я не могу освободить твой сомневающийся разум и растопить твой холод, холодное сердце?) - Почему я не могу растопить твоё холодное сердце? – Соло резко оказался рядом, садясь на диван рядом с Ильёй и пихая того в плечо. На его лице играла лёгкая улыбка, и настроение явно улучшилось в преддверии сытного ужина. - Что? – стеклянными глазами на него посмотрел Илья, поворачивая голову просто на голос того. Он ещё не успел до конца выйти из своих мыслей, и это не укрылось от американца. - Большевик, ты чего? О чём задумался? – удивлённо переспросил Наполеон, смотря на русского. - Нет, ни о чём… Просто устал, - потёр переносицу Илья. - О Габи, что ли? – предположил американец, хмыкая и чуть отодвигаясь на случай внеплановой агрессии. - Да иди ты! Я же сказал, ни о чём. Что с ужином? – Илья пришёл в себя и снова принял хмурое выражение лица. Он дотянулся до бутылки виски и стакана Соло, налил себе немного совсем. - О-о-о… я явно что-то пропустил, - Наполеон поймал злой взгляд русского и прокашлялся. – Ужин скоро будет, я всё заказал, - это было странно, на памяти Соло русский пил только раз, когда Увеверли объявил им, что теперь они команда. А во всех остальных случаях Илья отказывался. Или он начал доверять Наполеону, или что-то сильно его задело. - А что мы слушаем? – Илья кивнул на проигрыватель и сделал глоток, стараясь увести разговор подальше от опасных тем и дотошного американца. - Дина Вашингтон. Она, конечно, не Элла Фицджеральд, но некоторые песни весьма хороши, - ответил Наполеон, соглашаясь на перевод темы и создавая впечатление, что он и сам уже забыл о своём интересе. Обычно люди достаточно открыто вели себя с Наполеоном. Ему не составляло труда вывести их на откровенность. Но Илья слишком тщательно оберегал свои мысли и слишком больно бил, чтобы Соло вот так сходу пытался всё разузнать. Тут нужна была атмосфера и случай. Возможно, дать русскому немного выпить – не самая плохая идея. Хотя конечно, напиться он себе не позволит при нём, но вот немного расслабиться... Наполеон не мог ничего с собой поделать, ему было очень интересно залезть в душу нелюдимому Курякину и узнать все самые сокровенные тайны. Не для чего-то грязного или подлого, а просто… чтобы узнать его. - Хотя эту пластинку я ещё не слушал. - Ты её только купил, что ли? Ещё до миссии? Всегда с собой возишь что-то из пластинок? – спросил Илья, думая, что напарник мог приобрести её и во время миссии – Соло мистическим образом всегда находил время на свои глупости. Виски было вкусным, качественным. Илья даже с интересом сделал ещё один глоток. Не то чтобы он любил алкоголь, только не после того, как его мать им злоупотребляла, но и совсем трезвенником он не был. Просто нужно чётко разделять ситуации, когда в выпивке нет абсолютно никакой необходимости и когда лишний глоток не помешает. Работу он явно считал не тем местом, где можно пить, если это не связано с заданием. Поэтому здесь он лишнего себе не позволял. Но, с другой стороны, он прекрасно знал, что четверть стакана вряд ли хоть как-то на нём скажется. - Бывает. Зато не так скучно. Как правило, номера мне достаются хорошие, да и пару раз в соблазнении помогало. Я не покупал, я одолжил, - заулыбался Наполеон и пошёл за вторым стаканом, раз Илья отнял у него этот. - Ковбой, что-то говорит мне, когда ты улыбаешься такой улыбкой… - усмехнулся Илья, - что это значит, что ты её украл, - он почему-то был совсем не удивлён. - Фу, как грубо, Курякин! – он вернулся с бокалом и налил себе половину, снова садясь рядом. – Если я сказал «одолжил», значит, я верну её. К тому же, я оставил ей замену, - усмехнулся. – Элвис, конечно, не совсем равноценная замена, но меня обмануть не удастся, я знаю, что рок-н-ролл ему нравится, - Наполеон коварно заулыбался своим мыслям. - Кому? – не понял Илья. - Сандерсу, - ответил Соло, наблюдая, догадается ли Илья, или он был не так внимателен, чтобы запомнить фамилию его начальника. - Ты имеешь в виду… Эдриана Сандерса, того, что был с вашей стороны в Берлине? – уточнил Илья, получая кивок в ответ. – Твой начальник? - Прямой, - кивнул Наполеон, и Илья напротив рассмеялся в голос. – Что? – не понял Соло. - Ты обокрал начальника? Ты серьёзно пробрался к нему в дом, чтобы украсть пластинку? Обычную… - смеялся Илья, эта ситуация его очень забавляла. Она казалась ему одновременно абсурдной и логичной, как такое может быть? - А что? Я так часто делаю. У него вполне неплохая коллекция джазовых пластинок, всегда есть что-то новенькое и свежее. А у меня есть более интересные дела, чем ходить по магазинам, - спокойно ответил Соло, попивая виски. - Так значит, ты регулярно пробираешься к нему в дом… - Квартиру. - Квартиру… И крадёшь новинки музыкальной индустрии? – всё ещё хихикал Илья. - Да, вообще я стараюсь подгадывать, чтобы это были именно те пластинки, которые он купил, но не успел послушать, - гордо кивнул бывший вор. - Ты невыносим. И как так вышло, что тебе это всё сходит с рук? – Илья даже развернулся корпусом в сторону Наполеона. - Не знаю, - пожал плечами тот, - я очарователен, разве можно на меня злиться? – рассмеялся он. – Я же сказал, я частенько оставляю замену, да и… - Леон и сам на секунду задумался, - ЦРУ мне и так слишком много должно, - хмыкнул Наполеон. - Ковбой… - Илья положил голову на спинку дивана, сидя боком и смотря на Наполеона, как на глупого и наивного ребёнка, но очаровательного в своей наивности. - Что? – Соло даже не совсем понял, почему русский сейчас на него так смотрит. - Ничего, - всё ещё мягко смеялся Илья. Представить, что кто-то так может говорить о КГБ, или что кто-то будет так нагло и фамильярно обращаться со своими начальниками… ну, это вызывало смех у оперативника, а представить это было ещё труднее. - Ты единственное такое исключение в ЦРУ, верно? - Я в принципе исключение, - кивнул Соло, и к ним постучали в дверь. – Еда, - радостно улыбнулся американец и пошёл открывать. Двое официантов завезли в их номер два столика на колёсиках, полных еды. Они докатили столики до гостиной и ловко переставили всё на стол между диванами. Заверив, что постояльцы могут только позвонить и они сразу же вернутся и всё уберут, официанты направились на выход, не забыв прихватить чаевые, которые оставил им Леон. - Ковбой?! Ты кого-то ещё ждёшь на ужин? Какого чёрта ты столько заказал? – спросил Курякин, который не хотел это говорить при официантах. Перед ними стояло по несколько основных блюд, от которых у Ильи уже текли слюнки, много закусок, парочка салатов, а вторая половина стола была уставлена восточными сладостями. - Вот не надо, я видел, сколько ты ешь. А на сладости даже не смотри, я с тобой делиться не буду, - усмехнулся Соло, занимая своё место и беря в руки салат. – Как я голоден! - Ясно, - хмыкнул Курякин, выбирая себе что-то, напоминающее шашлык. Название у американца он спрашивать не стал, дабы не слушать краткий экскурс в историю – и правда, есть хотелось больше. What a difference a day makes (Что может измениться за день?) Twenty-four little hours (Двадцать четыре маленьких часа) Brought the sun and the flowers (Принесли солнце и цветы) Where there used to be rain (Туда, где раньше был дождь) Пластинка продолжала играть, и когда Наполеон немного утолил голод, он снова решил попробовать разговорить Илью. - Кстати. А тот мужчина, что был с вашей стороны в Берлине… Олег, - припомнил имя, - твой начальник? - Это очевидно, ковбой, - расплывчато ответил Илья после того, как пристально окинул взглядом американца. - То, что он в любом случае выше тебя, я понял. Я спрашивал конкретно о тебе. Когда Увеверли говорил «я переговорил с вашими наставниками», он имел в виду его? – переспросил американец, выбирая себе что-то похожее на стейк. Он и сам понимал, что звучит чертовски подозрительно, как будто бы пытается вынюхать какую-то информацию, но это было не так. Он надеялся, что Илья не начнёт его сейчас пытать, вопрошая «какое твоё задание?». - Можно и так сказать, - помедлив, кивнул Илья, напрягаясь и теряя интерес к еде. – А что? - Да так, просто с виду показался той ещё сволочью. Но зато я понял, в кого у тебя такой английский, - рассмеялся Наполеон. - Иди в задницу, Соло. Мой уровень английского соответствует направлению и специфике моей работы. Мне и не нужно идеальное произношение, а мои легенды всегда достаточно просты и также не требуют этого, - недовольно ответил Илья. - Ну-ка… и какое же у тебя… направление? – заинтересованно хмыкнул Соло. – Крушить-ломать-убивать? - Не только, - рассмеялся Илья. – Вообще-то, в основном это слежка и работа с техникой. - Слежка? Ты? Ты в курсе, что в тебе два метра почти! – рассмеялся Наполеон и был удостоен презрительного взгляда. Русский опустил взгляд в тарелку и снова нахмурился. – Ой, нет, прости, я не… Илья, я же шучу просто. Рассказывай, мне интересно, - осёкся Соло. - Я тебе ничего не рассказывал, я просто ответил на твой вопрос, - сухо ответил Илья. - Да, ясно, ты спец по слежке и технике, верю на слово, - заверил того американец, беря графин и разливая виноградный сок по бокалам. - Да, поэтому я не знаю, почему говорят, что я лучший сотрудник КГБ. В своём отделе… возможно. Но… - пожал плечами Илья, возвращаясь к разговору. - А какие у вас отделы есть? – спросил Соло. - Разные, - выразительно посмотрел на того Илья. - Логично, - хмыкнул Наполеон. – Да, прости некорректный вопрос со стороны врага, - вздохнул. Трудно с русским было разговаривать. - Да всё как у вас, ковбой, - немного оттаял Курякин, видя, что собеседник приуныл, - наверное, - Илья, конечно, был патриотом и считал, что их система куда прогрессивнее, чем система ЦРУ, но это всё детали и мелочи, а суть структуры должна быть схожей. - А я не знаю, как у нас, - усмехнулся Соло. – Мне плевать. - Что значит, не знаешь? Ты там... сколько уже? - фыркнул Илья, принимаясь за вторую внушительную порцию из основных блюд. - А я не интересуюсь, знаешь? Мне это не интересно. Нет, конечно, в общих чертах я знаю устройство, но… С кем-то спал из других отделов, - усмехнулся американец, - с кем-то пересекался пару раз… Зачем мне это? Мне дают задание, я работаю. В свободное время отдыхаю, - пожал плечами Наполеон, задумчиво смотря в свой стакан. – Нужны мне они все, - фыркнул он. - Но разве… Стой, как ты попал в ЦРУ? – задался вопросом Илья. – В смысле, я знаю, что тебя заставили работать на ЦРУ, но ты же должен был сначала пройти подготовку, - на этой фразе Наполеон рассмеялся, и Илья немного смутился. – Что? - Хорошо мыслишь, большевик. Пройти подготовку… Не-е-ет, ЦРУ это не очень выгодно. Столько вкладывать в меня. Меня вытащили из тюрьмы, и через две недели я получил своё первое задание. Настоящее. Полевое. Я мог погибнуть там же, - пожал он плечами. - Две недели? – удивлённо переспросил Илья. - Угу. А им не важно. Получится у меня – хорошо. Не получится и меня убьют – ещё лучше. Всем плевать, нужно выполнять задания. Получил, сделал, отчитался – всё. Особенно с такими, как я. - С такими, как ты? - Все, кого ЦРУ заставляет работать на них, например, преступники… Мы и так потенциально ненадёжные работники. Зачем в нас вкладывать? Мы годимся для разовой работы и нестандартной, где провалятся рядовые агенты. Кстати, их я ненавижу. Как и они таких, как я, - объяснил Наполеон, не чувствуя никакой опасности со стороны Ильи. С ним хотелось быть честным. А почему бы и нет? Он не верил, что у Курякина числится какое-то ещё указание с целью выведать у него что-то. Да и что такого он мог рассказать? - И как прошло твоё первое задание? – спросил Илья, пребывая в некотором изумлении от услышанного. Он, конечно, и сам не считал Соло «настоящим» агентом, но что всё начиналось так, тоже не мог предположить. - Удачно, если говорить о результате. А если говорить обо мне… У меня тряслись руки, я еле взломал нужный и абсолютно элементарный сейф, весь дёргался и сильно переживал, что мне придётся кого-то убить, - сейчас те времена вызывали у Наполеона улыбку, но вот тогда было совсем не смешно. - Не могу поверить, что тебя не пристрелили, - усмехнулся Илья. - Сам не верю, - хихикнул Наполеон. – Позже мне пришлось взять в себя руки, я тренировался, ходил на разные курсы и постепенно нарабатывал полевой опыт. - Но почему ты так переживал? Ведь до этого ты был вором мирового уровня и делал вещи и посложнее, - Илья и вовсе перестал есть, облокачиваясь на спинку дивана и погружаясь в разговор. Неидеальный Наполеон Соло? Это что-то за гранью реального. О, он бы посмотрел на него. - До того как меня поймали, всё казалось мне увлекательной игрой, и я играл в неё хорошо, не задумываясь ни о чём. Мне удавалось абсолютно всё, и я всегда выходил сухим из воды. Я думал, так и будет всегда. Но я ошибся. А потом внезапно тюрьма и условие, что либо пятнадцать лет тюрьмы, либо работа на ЦРУ. Отказ – шантаж. Попытка сбежать – убийство без предупреждения снайперами. Всё вдруг стало серьёзно. Умерла мама. В общем, первый год в ЦРУ я вряд ли был похож на нормального человека и вряд ли ощущал себя таковым. Наполеон не изменил позы, не казался напряжённым, он продолжал ужинать и спокойно объяснять всё это Илье. Это было его прошлое, и оно больше не могло его ранить, потому что он примирился с каждой его минутой. – Знаешь, это как с аттракционами. В детстве чувство страха отсутствует напрочь. А потом ты начинаешь понимать, что, чёрт, а вдруг это всё рухнет? – рассмеялся он. - Ого… В это слабо верится, - тихо сказал Илья, обдумывая всю полученную информацию. - Я рад это слышать, большевик. Значит, я неплохо постарался за десять лет, - довольно улыбнулся Наполеон, отставляя пустые тарелки от себя и пододвигая ближе те, что были со сладким. – В общем, да, тренироваться мне было очень тяжело и, мягко говоря, не нравилось всё это, но выбора у меня не было. А ты? Как тебе далась подготовка? Легко, наверное? - Ну, было бы легко, не вышло бы из меня хорошего агента, - усмехнулся Илья. – Конечно, было тяжело, и я тоже был отчасти белой вороной, ты знаешь почему… - быстро пробормотал он, - но я был не против. Думаю, тренировки и дисциплина – это то, что мне было нужно. - Я всегда знал, что ты мазохист, - в голос рассмеялся Соло. My yesterday was blue, dear (Моё вчера было унылым, дорогой) Today I'm a part of you, dear (Сегодня я – часть тебя, дорогой) My lonely nights are through, dear (Мои одинокие ночи прошли, дорогой) Since you said you were mine (С тех пор, как ты сказал, что ты мой) - Так, большевик! – после небольшой паузы в их разговоре Наполеон воодушевлённо повернулся к развалившемуся на диване русскому. - Бьюсь об заклад, ты ещё не пробовал таких сладостей, как делают тут! – все пустые тарелки перекочевали на дальний край стола, а американец как раз пододвигал ближе огромные расписные тарелки с турецкими сладостями. - Погоди, ты же не собирался со мной делиться, - усмехнулся Илья, осматривая содержимое блюд. Что-то он видел уже на прилавках, что-то даже знал на вкус, но были абсолютно загадочные творения кондитеров. - А у меня коварный план. Раз пить ты отказываешься, я закормлю тебя сладостями, и ты подобреешь, - хихикнул Наполеон, буквально на глазах превращаясь в ребёнка. – Их сладости – это что-то восхитительное. Да, банальный шоколад, безусловно, я тоже обожаю, но это… Таких оттенков вкуса ты ещё не пробовал. Только попробуй сказать, что тебе не нравится, - пригрозил Соло, бросая на него хмурый взгляд. It's heaven when you find romance on your menu (Это рай, когда ты находишь роман в своём меню) What a difference a day made (Что изменилось за день?) And the difference is you (И эта разница – ты) Он взял блюдце, положил на него пару кубиков лукума и протянул блюдце напарнику. - Это рахат-лукум, я знаю, - взял блюдце Илья, осматривая лакомство со всех сторон. - Правильно. Кстати! Лукум был излюбленным лакомством Сулеймана Великолепного, про которого я тебе сегодня уже рассказывал, помнишь? – кивнул Наполеон с блеском в глазах. - Кондитер подарил эти «кусочки удовольствия» своему правителю после возвращения из Мекки. Настоящий рахат-лукум делают из воды, крахмала, сахара и эссенции из лепестков роз. Рецепт существует уже более 500 лет. Именно этот кондитер и начал добавлять в лукум орехи и другие начинки, и к настоящему времени существует невообразимое множество начинок, - он увидел, что Илья уже закинул в рот кусочек и аккуратно жуёт его. – Ну как? - Ковбой, будешь так смотреть на меня, я подавлюсь, - предупредил Илья, строго смотря на Наполеона. Пожевал ещё немного, - ну ничего так, вкусно. Чем-то мармелад напоминает. Но мармелад вкуснее. - Ты безнадёжен! – закатил глаза Соло, закидывая и себе в рот пару кусочков. – Это очень вкусно, durachok. - А тебе нравится всё, что хоть немного сладкое? – усмехнулся Илья и потянулся за новой сладостью. - Ничего ты не понимаешь, большевик, - русский получил по рукам. Соло сам заведовал выдачей сладостей. – Ты хотя бы халву пробовал когда-нибудь? - Конечно, - кивнул Илья. - Так вот, это, - Наполеон положил на блюдце небольшой шарик белого цвета, присыпанный корицей, - пишмание. В соревнованиях с самими собой в мастерстве приготовления халвы и нуги турецкие кулинары и изобрели это лакомство. Если коротко, пишмание – это халва из сахарных волокон. Пробуй, чего застыл? – Наполеон вместе с Ильёй взял и себе шарик, надкусывая и не спеша смакуя вкус. Илья повторил его жест и… остался доволен, судя по его улыбке. - Мм.. правда, на халву похоже. Вкусно, вот это действительно вкусно, - закивал Курякин, пристальнее рассматривая шарик со всех сторон и постепенно доедая его. Можно ещё? – попросил он, и его «гид» по сладостям благосклонно протянул ещё один шарик. - О, с этим лакомством связана красивая история, - припомнил Наполеон. - Говорят, что в Измите был один искусный кулинар. Люди приходили издалека и ждали в длинных очередях приготовленные им сладости. В честь своей возлюбленной, роскошной восточной красавицы с пышными формами, - Соло пошло подмигнул Илье, - он создал и назвал новый десерт «шишмание» (толстушечка). Но, вступив с ней в брак, переименовал лакомство. Оказалось, семейная жизнь не всегда так безоблачна, как в первые дни после свадьбы. И поскольку приносил он это лакомство своей жене после ссор, то стало оно называться «пишмание» (раскаявшийся), - рассмеялся Соло и добился улыбки на лице Курякина. - Этот кулинар тебя напоминает, - хмыкнул Илья, - ты, наверное, поступал бы так же после того, как изменял бы жене, верно? - Начнём с того, что я не планирую жениться! – фыркнул Соло. – А вообще… И вправду, какая красавица устоит перед таким вкусным раскаянием? – пригладил волосы Наполеон, самовлюблённо улыбаясь. - Ладно, что у нас дальше? – запив сладости виноградным соком, спросил Илья, уже более заинтересованно посматривая на тарелки. - Большевик, ты любишь мёд? – спросил Соло. Сам он мёд просто обожал, и не только за его вкус. Натуральный сахар был куда менее калорийным и более полезным. - Нуу… Да. Когда болею, пью с ним чай или молоко, - кивнул Илья, догадываясь, о какой сладости пойдёт речь. - Ты болеешь? – хихикнул Соло, картинно изумляясь. – Я мёд могу есть и просто так, с чаем, например. Ложками. - Какой кошмар, мне уже приторно сладко только от твоих слов, ковбой, - усмехнулся Илья, принимая из его рук медовую пахлаву. Она была настолько сочная, что даже немного растекалась по блюдцу и источала медово-ореховый аромат, наверное, на метр вокруг себя. – Ты и правда сладкоежка, Соло. Почему ты так любишь сладкое? - Не знаю, - пожал плечами тот. – Потому что в детстве я редко получал шоколад или пирожное и в основном с этим были связаны самые счастливые моменты… В тридцатых был дефицит еды, что уж говорить о сладостях, - печально улыбнулся Наполеон. – Естественно, я мечтал об огромном шоколадном торте. Мама старалась, как могла. В какой-то момент я шёл домой и был жутко голоден, а дома наверняка ждала мама с достаточно скромным ужином и… Ну, я же понимал, что весь ужин доставался в основном мне, а не ей. И тогда я начал воровать, потихоньку что-нибудь утаскивая с прилавков. Сначала фрукты и овощи, маме говорил, что мне их дали за «красивые глаза». Не знаю, верила ли она мне, но ничего не говорила в ответ и не ругала. Это стало негласным решением, я приносил продукты и мы пережидали самые плохие времена. Потом надобность в воровстве отпала, но… Вряд ли я мог остановиться, - Наполеон закончил говорить и потянулся за своей пахлавой, обращая всё внимание на неё теперь. - Понятно, - тихо кивнул Илья. Он и забыл о том, что детство Наполеона как раз совпало с кризисом и он прошёл через голод и безработицу. Курякин чувствовал себя просто идиотом, и теперь ему было немного стыдно, что он сам не сложил два и два. Осуждать Соло было глупо. Каждый в этой жизни выкручивается, как может, и каждый будет отвечать за свои поступки лично. - Ну… с моей тягой к сладкому мы разобрались, а ты почему к нему равнодушен? – Наполеону не хотелось, чтобы Илья начинал его жалеть, он не для того это рассказывал, скорее, просто объяснял, почему сейчас так любит баловать себя вкусной едой и готовит самостоятельно. - Да я… - замялся Илья. Ему было несколько стыдно сейчас. – У меня всё было в детстве. Ещё до всей этой истории с… отцом. Поэтому сладкого я наелся в детстве и потом уже не испытывал такой тяги к нему, - капелька медовой начинки капнула Илье на майку, и вообще он уже весь был в ней: все руки, рот и пальцы. - Ясно, - так же коротко ответил Соло, дабы не зацепить ненароком опасных тем. Он потянулся за салфеткой для Ильи, но когда повернулся, тот уже преспокойно пытался вытереть пальцы о край своих пижамных штанов и недовольно смотрел на свою руку, когда мёд не хотел вытираться. Соло какое-то время наблюдал за этими жалкими попытками, а потом просто в голос рассмеялся. - Blyat’ nu… Соло, хватит ржать! Дай сюда, - Илья отнял салфетку, но это не особо сильно помогло. Ему пришлось идти в ванную и отмывать всё водой с мылом. Наполеон, пока смеялся, сам все пальцы себе перепачкал, но он не собирался переводить продукт и поэтому просто слизал сладкую субстанцию языком. - Чёрт, какая же эта пахлава приторная, - вышел из ванной Илья. – Я съел всего-то одну, а чувство, что я съел тонну мёда. Нужно срочно запить. - Да, её даже я не могу съесть больше двух подряд, - закивал Соло, наблюдая, как Илья глушит уже второй стакан сока. - О-о-о, всё, в меня больше ничего не влезет. У них кухня шикарная, конечно, - зевнул Илья, - ну вот, теперь я ещё и засыпаю, - он потянулся. - Ну ладно, оставшиеся сладости можно оставить на завтрак, - кивнул Наполеон, поднимаясь и направляясь к проигрывателю, чтобы выключить пластинку. Вечер вполне удался. Наполеон аккуратно упаковал пластинку обратно в конверт и, взяв под мышку, дошёл с ней до телефона, собираясь вызвать кого-нибудь, чтобы у них забрали грязную посуду. Илья так и стоял около дивана и явно никак не мог определиться, что ему делать дальше. Он залипал то на остатки сладостей, то на самого Соло, то просто в пространство. - Ты заблудился? – хихикнул Наполеон, набирая номер. – Твоя комната прямо и направо. - Нет, я… - Илья укоризненно посмотрел на Соло, - хочу всё же посмотреть твою голову. Соло картинно закатил глаза, но на том конце уже ответили, и ему пришлось отвлечься на ответ. Он попросил не забирать ещё нетронутые сладости, а всё остальное убрать. Илья пожал плечами, фыркнул и ушёл в свою комнату. Он хотел как лучше. Наполеон повесил трубку и отправился в свою комнату, убирая пластинку и готовясь ко сну. Он переоделся в шёлковую пижаму и накинул сверху свой любимый халатик. Как раз в этот момент он услышал стук в дверь. Несмотря на то, что время было уже около двух часов ночи, официант был вежлив и улыбался. Как приятно, когда сервис соответствует ожиданиям. Соло не поскупился дать тому на чай и проводил его, закрыв дверь. Официант был настолько предусмотрителен, что принёс специальную крышечку для того, чтобы сладости не засохли до утра. После этого Соло направился в ванную. Отражение в зеркале его радовало. Если бы только не кудрявые волосы... Из-за Увеверли он не успел их уложить сразу, значит, придётся долго мучиться утром. Отлично. Он тяжело вздохнул, опираясь руками на раковину. В голове всё ещё крутились джазовые мелодии, и он тихо их напевал. Наполеон аккуратно раздвинул руками волосы и потрогал место, которым Курякин приложил его о бетон. Кажется, там была запёкшаяся кровь, наверное, из-за сегодняшней погони. Действительно, следовало бы ещё раз это всё обработать. Он надеялся, что Илья ещё не успел заснуть. Илья как раз сидел на расправленной кровати и заводил будильник; выспаться им явно не удастся сегодня. Впрочем, лишаться даже пяти часов сна ему не хотелось. Когда раздался тихий стук в дверь, он действительно удивился. - Ковбой? – пистолет было доставать откровенно лень. Если это не Соло, он убьёт этого человека голыми руками… - Ага, я тут подумал, - прошмыгнул в комнату американец, - раз ты опять во всём виноват, - усмехнулся он, хитро смотря на Илью, - значит, надо пользоваться твоими услугами медсестры, - Соло протянул тому перекись водорода, вату и прочее. Курякин устало посмотрел на него, потом на пузырёк и тяжело вздохнул, а затем тихо рассмеялся. - Duraka kusok, - хихикнул он, забирая у напарника перекись, - садись. - Я не имею право быть полноценным дураком? Только куском? – усмехнулся Наполеон, откидывая одеяло шире и садясь рядом. - Da, - кивнул Илья, - иногда я жалею, что уже один раз ударил тебя головой о бетон. Второго разы ты, увы, не переживёшь, - Курякин довольно посмотрел на хмурое лицо американца. – Голову нагни, - он увидел, что тот уже собирался что-то сказать, наверное, ответить на насмешку. Поэтому Илья быстро добавил, - молча! Громко сопя, Соло-таки наклонил голову. Пышные кудряшки в процессе пощекотали Илье подбородок, а в нос ударил цитрусовый запах шампуня. - Ну, blin… Я так не достану, ниже, - Илья положил ладонь на шею напарника и заставил наклонить голову сильнее, только вот Соло наклонил весь корпус и, тихо выругавшись, оказался почти у него на коленях. - Ну что ты творишь, большевик? – прошипел Наполеон. – Не могу я ниже наклонить голову, идиот. - О-о… ясно, - Илья для верности надавил двумя пальцами на основание шеи того, и Соло болезненно охнул. За это Курякина больно ущипнули за ногу. - Ай, сволочь… - дёрнулся русский. – Что ж ты за человек-то такой. Ляг тогда нормально на кровать. Наполеон уже пожалел, что решил всё-таки прийти к Илье. Шея действительно ныла, как и плечи. Тоже, скорее всего, из-за головы, но боль проходила, когда Соло пил обезболивающее. Конечно, когда Илья своими лапищами надавил на забитые мышцы, стало больно. Пока Леон устраивался, Илья со вздохом поднялся, включил большой свет и достал зелёнку. - Имей в виду, если ты вырубишься на моей кровати, я не потащу тебя в твою комнату, - сообщил ему Илья, смотря, как довольно распластался на его кровати и подушке Наполеон, - я просто столкну тебя на пол, и там оставайся хоть до утра, - он сел на край кровати. - Я в тебе не сомневался, большевик, - пробормотал с закрытыми глазами Соло, чувствуя, как чужие руки начинают аккуратно раздвигать его волосы. - Всё-таки кровь была, - констатировал Курякин, ваткой начиная отмачивать запёкшуюся кровь. - Угу. - Послушай… Я не должен был так реагировать. Прости, что сорвался на тебя и так разозлился. Я понимаю, что ты сделал это ради миссии, - Илья решил воспользоваться моментом, чтобы извиниться, потому что всё обдумал. - Так и быть. Я тебя прощаю, - немного погодя, ответил Наполеон. – Извини за такую банальную идею, это, правда, единственное, что пришло мне тогда в голову, - Соло также решил воспользоваться случаем. - Хорошо, - русский открыл зелёнку и аккуратно стал мазать, периодически дуя на рану, чтобы не щипало. - Зачем ты дуешь на меня? – усмехнулся американец. Илья без вопросов перестал, и через несколько секунд тот сам запросил, поняв, в чём смысл. - А ты когда-нибудь до этого целовался с мужчиной? – спросил Наполеон. Возможно, в другом состоянии он бы не решился задать этот вопрос Илье. - Нет, конечно, - с заминкой, но спокойно ответил тот, видимо, надеясь, что это удовлетворит любопытство Соло. Однако сам же первый не выдержал. - А ты? - Нет, но мне всегда было интересно, - честно ответил Наполеон. - Что тут может быть интересного? - проворчал Илья. – И не называй поцелуем то, что было между нами. Я не отвечал. - Ну, отлично, то есть я целовался с воздухом, а ты стоически терпел чьи-то издевательства? – в голос рассмеялся американец. – Просто признай, что ничего страшного в этом не было. Как по мне, всё было так же, как с девушками. Если бы кто-то ещё соизволил ответить и облегчить нам обоим жизнь... - Я сейчас тебе смерть облегчу, - мило отозвался Илья, закрывая все тюбики и убирая. - Понял. Молчу… - хмыкнул Соло, не двигаясь с места. Но его молчания хватило ненадолго. - Илья-я, а ты – девственник? – закусив губу, чтобы не смеяться, спросил Наполеон максимально серьёзным голосом. От такой наглости и глупости Илья даже не знал, что ответить. Он даже не мог выбрать достойное ругательство для Соло. Всё-таки этот американец умеет вывести его и разозлить в кратчайшие сроки. - С чего ты взял? – зло фыркнул Курякин, прожигая в плечах американца дыру. - Ну-у… когда разговор заходит в это русло, ты краснеешь и смущаешься… и злишься, - пожал плечами тот, - Не злись, я просто любопытствую. - Потому что это личное, - фыркнул Илья, - и я не привык обсуждать это. Мне важен сам человек, а не просто... – Илья и сам почувствовал, как щёки заливает краской. Глупости это всё. К тому же, русский умалчивал еще об одной детали. Когда он был сильно возбуждён или заведён, это могло дать импульс припадку, потому что и секс, и злость – очень эмоциональные процессы, достаточно похожие. Как следствие, он мог быть очень напористым в сексе, а учитывая его габариты, хрупким девушкам это редко нравилось. Приходилось постоянно сдерживать себя, и удовольствие выходило неполным, поэтому секс не был целью Ильи. -Я-я-ясно, - протянул Соло, приоткрывая глаза и кидая искоса взгляд на русского. Наполеон поражался ему. Злой, смущенный, испуганный… он всегда был милым, правда, слегка нервным и неадекватным. Курякин же очень некстати вспомнил их поцелуй с Соло. И покраснел ещё больше. Потому что, посмотрев со стороны, можно было действительно подумать, что он девственник или совсем не умеет целоваться. Конечно, он не отвечал, потому что это был Соло, но ведь теперь американец от него не отстанет, да ещё и дразниться будет. Так вот откуда эти вопросики... Безусловно, у Курякина были связи и подобие отношений с девушками, даже парочка по работе, но они все были незначительными и скоротечными. - Ещё в пионерлагере я переспал с девушкой, - внезапно выпалил Илья, защищаясь и как будто бы пытаясь оправдаться, - мне было около 15. А ты когда начал свои похождения? – спросил он в ответ. - В 17, но продолжаю их и по сей день, в отличие от тебя, - Соло приподнялся на локтях, ложась на бок лицом к напарнику. Это было сродни чуду, что Илья отвечал ему на такие вопросы, и – о да! – Соло очень хотел узнать побольше о человеческой стороне Ильи. - И как же этой милой девушке удалось как-то... расположить тебя к себе, что ты согласился на секс? Ты же сначала, как там… свидания, поцелуй, знакомство с родителями, свадьба? – рассмеялся он. - Мы с ней подрались, вообще-то, - усмехнулся Курякин. Она не была милой. Собственно, у неё тоже характер был не сахар. Я тогда неслабо получил... И, ты знаешь, она сделала в точности то же самое, что и ты, ковбой… точнее, ударила туда же, куда и ты, чтобы остановить меня, - потёр переносицу Илья. - В пах? – хихикнул Соло. - Ага. Видишь, у тебя логика как у девчонки, - рассмеялся Илья. - То есть, тебе по жизни нравятся женщины, которые тебя бьют? – рассмеялся Наполеон, пропуская колкость мимо ушей и намекая на их общую знакомую. Было странно, что они с Ильёй не сошлись, раз такой тип нравится Курякину. Соло не понимал Габи – если ей не по вкусу Илья, не по вкусу он сам, то кто ей, чёрт побери, нужен? - Видимо, так. Характер всегда куда интереснее… - Илья задумался, подбирая слово, - манер. – Наполеон задумался над этим утверждением и неопределённо кивнул, принимая его точку зрения. - Так, всё, ковбой, половина третьего! Вали из моей кровати и комнаты! И личной жизни! – начал выгонять того Илья. - Ладно-ладно, ухожу, так и быть… - поднял руки в сдающемся жесте Соло и свесил ноги с кровати, принимая сидячее положение. Илья поднял ему настроение таким занимательным разговором, и теперь хотелось ещё больше выводить русского на эмоции. Не злость или срывы, как ему хотелось в самом начале их знакомства, а на смущение, откровения и тому подобное. Соло поднялся. Он никогда не был с мужчиной, потому что они и не привлекали его. Но он знал, что в теории это не должно быть так плохо. Поэтому давно решил для себя, что если подвернётся случай, он попробует. Наполеон хитро улыбнулся сам себе. Не то чтобы Илья был тем случаем, ну хотя бы потому, что лезть к русскому в этом ключе – это самоубийство. Но вот подоставать и посмущать … за милую душу. Он возьмёт на заметку. - Спасибо за помощь с раной, - искренне улыбнулся Наполеон. - Спасибо за ужин и экскурсию сегодня, - отзеркалил его улыбку Илья. Ну надо же, у них уже выходит нормальное общение, и большевик реагирует почти как нормальный человек почти на всё. - Я тоже получил удовольствие, - кивнул Соло, направляясь к выходу из номера. – Сладких снов, Илья, - вкрадчивым голосом пожелал американец, заставляя напарника несколько озадаченно пялиться ему вслед. - Спокойной ночи, Наполеон, - нашёлся с ответом русский, потому что уже подмечал, что тот по-особенному реагирует на своё имя. Вот и сейчас он на долю секунды замер перед тем как выйти за дверь. Илья выключил свет и довольно укрылся одеялом, ему предстоял хоть и короткий, но всё же сон. Это радовало. Думать вообще уже ни о чём не было сил. Правда, в голове всё же крутилось это «сладких снов» от Наполеона, да ещё и подушка вся его шампунем пропахла. Но Илья решил обдумать это всё завтра.