Брошенная и забытая

Кагура бежит крепко сжимая зонт, отбиваясь от аманто, и сдерживая идиотские слезы. Крик собирается в горле, царапая гортань, а едкий дым от горевшего Терминала, противно щекочет нос. Бежать у неё теперь просто не получается, а слизкая от крови ладонь так и норовит опустить зонт, оставив его обладательницу почти, что без защиты. Кагура еле тянет за собой раненую ногу, откидывая дурацкие воспоминания. Хотя, какие это воспоминания, если случилось несколько часов назад. Пристрелив очередного аманто, Ято уже совершенно и полностью обессилена. Она чувствует, как мышцы уже тянет от боли, а несколько бессонных дней и вовсе не позволяют ей даже на минуту остановиться, ибо упадёт и больше не проснется. Кагура бежит, сквозь мучительную пелену страданий собственных, уже мёртвых друзей. Перед глазами все ещё звавший к себе Гин-тян в окровавленном кимоно и красно-серебристыми прядями волос, теперь липкими от крови. Гинтоки просто завалило обломками Терминала. Широяша умер глупой смертью, совсем неподходящей для него. Таким самураям как ему, погибнуть бы сражаясь с врагом, а не быть убитым тупым куском цемента и железа. Кагура отмахивается от ещё одного врага, что с диким криком несётся на неё, но она безразлично откидывает его в сторону. Силы, использованы ещё вчера, когда кровь Ято опять взяла над ней контроль, уже исчезли, оставив девушке только собственное самообладание и некоторую выносливость. А может Кагура сама позволила крови взять вверх? Семидневный Ад близился к своему логичному завершению. Когда-то рыжая, из уже теперь не существующей Ёродзуи, бредет по полю трупов, некогда звавшимися её друзьями, семьёй. Ей хочется немного побыть девчонкой, обычным человеком, и упасть ниц. Склониться, и оплакать самых дорогих сердцу людей. Над головой летают корабли, а по земле ходят аманто. Гинтоки в начала сего этого действия, сказал, что это напоминает ему войну тринадцатилетней давности. Те же безумные существа из космоса, желавшие власти, и самураи, которые несмотря на все запреты, снова взялись за мечи. Саката говорил, что добром это не кончится. Он пытался проводить больше времени с близкими, а такой любимый его сердцу Джамп — был отставлен в сторону. И только после этого, Кагура поняла, что все очень плохо. Громко откашлявшись, Ято замечает знакомую форму, когда-то служителей порядка, — Шинсенгуми. Маленькое, но уже не детское сердечко, сжимается от воспоминаний, а рука, тянущаяся к мечу, принуждает Кагуру сорваться с места и побежать. Капитан первого отряда Шинсенгуми улыбнется, взглянув на неё, протянет здоровую руку, и болезненно зажмурится. Кагура опускается возле него и пытается рассмотреть раны.       — Садист, ты можешь идти? — спрашивает она в попытках поднять его. Сого только качает головой и бормочет что-то невнятное. Девушка отвешивает ему не сильную пощёчину, окончательно выводя из транса. Похоже, не одной ей пришлось видеть смерть самых близких. Из нагрудного кармана Окиты видна пачка майонезных сигарет. Кагура проглатывает огромный ком в горле, вспоминая, как разорвали на её глазах Садахару. Как он старался вырваться, как его большие черные глаза, совсем не животным взглядом, в последний раз на неё посмотрел. Аманто сказали, что сделают из его шерсти себе накидку. — Вставай! — Сого смотрит до невозможности тупым взглядом, из-за чего становится не по себе. — Я прошу тебя! — Кагура утыкается носом ему в грудь и тихо шепчет. Слёзы совсем не хотя идти. — Пожалуйста, Сого, нам надо идти.       — Куда? — наконец выдавливает он, а здоровая рука ложится на рыжую макушку. Двое, уже не детей, брошенных на произвол. Окита чувствует громкое биение её сердца, и еле слышное собственное. — Нам некуда идти. Девушка не хочет поднимать взгляда. Пустота в кроваво-красных глазах садиста только принуждает ещё больше пасть духом. Смерть ломает каждого, даже самого убийцу. Но рука на её волосах тёплая, а тяжёлое и прерывистое дыхание прямо над ухом, даёт ей надежду спастись.       — Лысый узнав об этом инциденте, сразу вылетел, — Кагура прижимает его руку к собственное щеке, чтобы хоть как-то отрезвить себя и увериться, что это не какой-то там глупый кошмар. А Сого напротив неё реален, а не глупая иллюзия, создана бессонницей и стрессом. К Ято не раз приходил улыбчивый Гин-тян. Он лежал где попало, а в руках у него был извечный Джамп. Широяша жаловался на глупого Гинтамена, а вошедший в помещение Шинпачи ругался из-за отсутствия работы. — Он скоро будет здесь. Если мы пережили семь дней самого Ада, то что нам не даёт переждать всего-то несколько часов? Окита опускает взгляд на её ногу, а после на рану на собственном животе. Огромных размеров порез пересекал его, но, похоже, не совсем глубокий. Кагура вспоминает о небольшом бункере, который она нашла в подвале жилого дома. Хозяева уже лежали мёртвые, не пожалели даже детей. Девушка стянула их всех в одну кучу на дворе и подожгла. Все равно дым от Терминала никак не хочет рассеиваться, одним пожаром больше, одним меньше. Кажется, у неё там была аптечка. За эти несколько дней она научилась оказывать первую помощь не хуже любого доктора.       — Чтобы ты знала, — хрипит он и поднимается, придерживаясь за Кагуру. — Я делаю это только для того, чтобы выжить, — девушка фыркает, и еле заметная, смешанная с горечью улыбка, касается её губ. Они с Садистом уже не раз так возвращались с поля боя. То ли он тащил её еле живую, говоря какая она глупая и вообще рыжая на всю голову, и не раз она несла его на плечах, беря с него негласное обещание купить ей десяток суконбу. — А еще ты последняя знакомая мне девушка, так что если я умру, то рядом будет представительница женского пола.       — Ты же говорил,что я не похожа на женщину, — говорит Кагура, а Окита болезненно шипит и ускользает у неё из рук. Девушке приходится придерживать его за талию, и не сильно давить на уже почти не кровоточащую рану. Сого привычно ухмыляется, когда перекинутая через плече девушки, рука, невольно касается её груди. — Тупой Садист. Окита прикасается к её щеке сухими, обветренными губами и садистски улыбается. Позади слышится чей-то глубокий смех, и звук перезаряженного оружия. Кагура вместе с Сого замирает. Пуля прилетает прямо в череп Оките, и он безвольной куклой обвисает у Ято в руках. Немой и дикий крик рвётся наружу, но ноги предательски подкашиваются. Последний человек, которого она нашла, и тут же потеряла.       — Ято, верно? — спрашивает смесь ящерицы и крокодила, наводя на неё оружие. — Ваши немало наших убили. Но Кагуре плевать. Сого с дырой в черепе лежит возле неё, а слёзы, которые она сдерживала столько дней, наконец-то появились. Аманто только издевательски качает головой, опять что-то говорит, и раздается второй выстрел… Кагура резко распахивает глаза и судорожно начинает оглядываться. В классе как всегда царит полный хаос. Лежащий на парте по-соседству рядом с ней, Садист, безбожно спит, а маска для сна выдаёт его с головой. Гин-тян стоит возле доски и что-то монотонно рассказывает незаинтересованным подросткам, напрочь его игнорирующим. Ну разве что Са-чан, которая взгляда оторвать не может. Кровь на ладони и на парте, принуждает Кагуру вздрогнуть. Поднявшись с места, девушка выходит из комнаты. Ноги сами несут ее в женский туалет, а Кагура не понимает, откуда вообще знает дорогу. Она смотрит на себя в зеркало и замечает, что совершенно не изменилась. Как и Тогда на неё смотрит рыжая девушка с голубыми глазами, но теперь почему-то с очками. Кагура снимает их, а весь мир сразу превращается в размытое пятно. Девушка опускается на холодный кафельный пол, и её тело начинают сотрясать неконтролируемые рыдания. Воспоминая о жизни Здесь стрелами влетают в голову, и ее начинает разрывать от боли. Будто её в этой жизни и вовсе не существовало, будто она только сейчас появилась, но ещё не жила. Кагура кашляет, а кровь на белоснежном кафельном полу, принуждает её понять, что кровь отнюдь не из носа. Точно. Тот аманто застрелил её. Попал прямо в грудь, и единственное, на что ещё у Кагуры хватило сил: прикоснуться к ране и сплюнуть кровь, которой был наполнен рот. Девушка зарывается рукой в рыжие пряди, а очки попросту слетают с её лица. Плевать на них. Слёзы все равно не позволяют ничего увидеть. Кагура хватается за остатки своего сознания. Где она? Почему все помнит? Почему… почему все живы?!