Sugar? Yes, please.

— Скотт? — позвал папа, заглядывая в комнату и замечая нас: растрепанных, раскрасневшихся, со стояками, которые все равно виднелись даже через просторные штаны, стоящих по разные углы. Выглядящих одним словом — подозрительно. — Доброе утро, Митч, — улыбаясь поздоровался он с брюнетом и, кажется, не замечая ничего слишком подозрительного, чтобы понять, чем мы здесь занимались. — Мы уже садимся смотреть фильм, вы с нами?       Хорошо, он не пришел, чтобы проверить нас и раскрыть, он просто решил позвать нас посмотреть фильм. — Да, сейчас спустимся, — сказал я и с облегчением выдохнул, когда папа вышел. — Ты в порядке? — спросил Митч, подходя ко мне и нежно обнимая за шею. — Да, — ответил я, но меня все еще немного потряхивало от испуга. Я чмокнул своего парня, и мы, приведя себя в порядок, пошли вниз.       Вся моя семья сидела в гостиной, наслаждаясь горячим шоколадом и совместным просмотром рождественского фильма. Это было нашей традицией, собираться всем вместе в Рождественское утро перед большим телевизором в гостиной. Только когда-то нас было всего четверо, а теперь целых восемь: бабушка с дедушкой, переехавшие в Нью-Йорк в этом году, Робби и Митч с удовольствием присоединились к нам, поэтому некоторым пришлось сидеть на полу, включая нас с Митчи, но это, кажется, только придавало больше уюта и семейной атмосферы. Все с интересом смотрели фильм, хотя видели его уже миллион раз, а я не мог оторвать свой взгляд от брюнета, сидящего неподалеку боком ко мне. Он, кажется, чувствовал себя очень комфортно, да и выглядел сейчас так мягко, по-домашнему: мои фланелевые штаны, которые были ему немного велики, пушистые голубые тапки и фланелевая плотная рубашка, рукава которой почти напрочь скрывали кисти Митча, оставляя виднеться только черные ноготки, контрастирующие с белой дымящейся чашкой. Он тоже смотрел фильм, периодически тихонько посмеиваясь, кажется, это был «Деннис — мучитель Рождества».       Раздался звонок в дверь, отвлекая всех от просмотра, а меня от изучения профиля Митча, который я и так уже, кажется, знаю наизусть. ⁃ Не отвлекайтесь, я открою, — вызвался я, потому что все равно не смотрел телевизор, и, неуклюже поднявшись, пошёл к входной двери, чувствуя, как Митч провожает меня взглядом.       Я ожидал увидеть на пороге кого угодно, от колядующих детей до Санты Клауса, но точно не Кирстин. ⁃ Привет, — немного сконфуженно сказал я, поеживаясь от холода — я тоже был в пижаме. ⁃ Привет, — Кирсти улыбалась, держа в руках тарелку с пирогом, от которого шёл пар. — Я хочу извиниться и загладить свою вину перед тобой, так что возьми пожалуйста этот примирительный пирог, который я испекла сама.       Я смотрел на Кирсти все ещё дрожа от холода, но не решаясь пригласить её внутрь. Она извиняется и ведёт себя дружелюбно и мило, но только в моём присутствии. Стоит ей только снова увидеть Митча или хотя бы его след в моей жизни, все начинается заново, как сломанный механизм, который работает, пока не доходит до места поломки.       Подруга в ответ смотрела на меня, ожидая, наверное, хоть какой-нибудь реакции. Постояв так ещё некоторое время и окончательно замерзнув, я все-таки решил. ⁃ Кирсти, ты можешь извиняться передо мной опять и опять и, ты знаешь, я буду прощать тебя снова и снова, потому что я люблю тебя, — блондинка слегка поморщилась, но я сделал вид, что не обратил на это особого внимания. — Но ты должна извиняться не передо мной, — наконец я забрал пирог из рук Кирсти, немного отходя в сторону и пропуская её внутрь. Она, кажется, даже не расстроилась от моих слов, проходя чуть вперёд и разматывая на ходу свой шарф. ⁃ Ты прав, и я обязательно сделаю это, — кивнула подруга, даже не смотря на меня. — Здравствуйте, — уже не мне с порога гостиной негромко, но чтобы все присутствующие услышали, сказала она с широкой улыбкой на лице, которая мгновенно исчезла, как только их взгляды с Митчем, сидящим в МОЕЙ пижаме рядом с МОЕЙ мамой, встретились. ⁃ У тебя есть отличный шанс сделать это сейчас, — съязвил я достаточно тихо, чтобы меня услышала только Кирсти.       Наблюдать за её реакцией каждый раз, когда она видела Митча, становилось уже даже уморительно. Она резко замотала шарф обратно и, не попрощавшись и даже не посмотрев на меня, вылетела из дома. Все присутствующие были довольно озадачены. ⁃ Она просто заходила поздороваться и принесла пирог.       Я был бы на самом деле рад, если бы она просто извинилась перед Митчем за своё неоднократное отвратительное поведение, и все стало бы снова хорошо, я готов был бы забыть все, что она наговорила, но, очевидно, что этого не случится.       Я закрыл за подругой дверь и относил пирог на кухню, когда услышал за спиной аккуратные шаги. Никто в моем доме так не ходит.       Я повернулся, сразу же обнимая брюнета, удостоверившись перед этим, что за ним больше никого нет. Из гостиной раздался общий смех, и теперь я точно был уверен, что все слишком увлечены, чтобы обращать внимание на эту сцену. Кроме Митчи. Мой мальчик выглядел очень расстроенным, а может даже слегка напуганным, что было ему очень несвойственно. — Она ушла из-за меня, — он не спрашивал, но я все равно кивнул. — Митч, я не дам тебя в обиду, ты же это понимаешь? Даже Кирсти. — Да, — он положил свою голову мне на грудь, нежно прижимаясь ко мне. Тепло разлилось по всему телу, согревая не только снаружи, но и изнутри. — Но я расстроен не из-за этого, а из-за того, что я причина твоих ссор с лучшей подругой. Я боюсь не её отношения, я боюсь, что ты поменяешь своё отношение ко мне и возненавидишь меня из-за этого, — он говорил очень тихо, почти топя свои слова в моей рубашке, но я все равно смог услышать всё, что он сказал. Я слегка отстранил его от себя и в шоке уставился на него. — Митч, перестань, — он хотел что-то ответить, но затем посмотрел на меня и понял, что я не отмахиваюсь от его слов, а говорю вполне серьёзно. — Я не… Послушай, — резко выдал я, пытаясь собрать все мысли, которые сейчас роились в моей голове и проскакивали одна за другой, словно реактивные самолёты. — Послушай внимательно. Во-первых, ты абсолютно не виноват в этой ситуации, и ты ведёшь себя как взрослый человек, в отличие от Кирстин. Единственный, кто виноват во всем этом — она. — Вот видишь, ты винишь её из-за меня! — шепотом выкрикнул тот, не позволяя мне закончить свою речь. И он правда выглядел виноватым, как будто думал об этом не один день, а не просто пытался выставить себя жертвой, как люди любят делать. — Тшш! Как я уже сказал, ты здесь не причём, и то, что я расстроен из-за Кирстин — это полностью её вина. А во-вторых, я никогда, слышишь? Ни-ког-да, — выразительно по слогам повторил я. — Не возненавижу тебя, причём именно потому, что ты такой. Берёшь на себя всю вину и ответственность, хотя они даже не твои. Пытаешься защитить Кирсти, даже в то время как та делает прямо противоположные вещи по отношению к тебе. Потому что ты милейший человек, которого я когда-либо встречал, даже не смотря на то, что ты отчаянно пытаешься это скрыть, — я взял его руки в свои, полностью закрывая их и нежно поглаживая. — Потому что ты самый замечательный, самый добрый, неповторимый, лучший. Мой. Потому что я люблю тебя, — серьезно сказал я, осознавая, ЧТО я только что сказал, и вкладывая в эти слова намного более глубокий смысл, чем в те же самые, сказанные подруге несколькими минутами ранее.       Я сказал это. Вслух. Митчу. И я чувствовал себя прекрасно. Свободно. Митчи просто смотрел на меня, не произнося ни слова, слезы скопились на его нижних веках, грозясь пролиться, глаза блестели. Он тоже понимал, что это не просто случайно вылетевшие слова. Он не выглядел напуганным (а вот я, скорее всего, да), а казался умиротворенным, растроганным. Пара слез все-таки скатились по его щекам одна за другой, и я нежно вытер их, оставляя ладонь на лице своего мальчика, нежно поглаживая его щеку, а он прильнул к руке, закрывая глаза.       Мы так и стояли, молча, Митч ничего не ответил. Вообще. Но я и не ждал ответных слов. Вернее, я даже рассчитывал на то, что Митч не скажет их, потому что они не должны быть просто ответом на мои, потому что так надо и так положено. Для этого должен быть такой же интимный момент. И он не сказал. Потому что между нами уже давно образовалась эта синергетика. Он понимал то, о чем думаю я. И сейчас эта тишина говорила мне намного больше, чем любые слова, которые он мог бы сейчас сказать.