Скованные

― Да что вы себе позволяете?! — возмутилась я, когда двое полицейских схватили меня и куда-то повели. — да отпустите же меня! Я стала вырываться, хотелось убежать, а еще больше — врезать этим двоим. Да, я понимаю, они выполняют свою работу и все такое, но можно было бы для начала в ситуации разобраться, а не хватать совсем невинную девушку, которая только пыталась помочь, и грубо пихать в машину. Троих парней уже везли в обезьянник, а меня и Женю только пытались. Мы с ним охотно вырывались, не желая проводить ночь в отделении. А что будет, если узнают мои родители? Господи, да меня же на кол посадят. Если для этого парня, который создал мне огромные проблемы, это и нормально, то для меня – нет! И я немедленно хочу вернуться обратно. ― Да отпустите вы меня! — все еще кричала я, когда нас посадили в машину. Женя искоса на меня смотрел, но ничего не говорил. И почему он молчит?! ― Отпустите ее, — будто прочитав мои мысли, сказал он. — она ни в чем не виновата. ― А это мы в отделении узнаем, — сказал самый крупный полицейский. На лицо он мне совсем не понравился: шрам, который украшал его щеку. Да и сам по себе он был очень крупный, и создавалось впечатление, что он не раз сидел в тюрьме. А работает полицейским, надо же… ― Да вы вообще охренели, — вдруг заявил Женя. Я посмотрела на него с широко раскрытыми глазами. Говорить это полицейским… У него с мозгами все в порядке? Или у него вместо крови течет адреналин и желание нарваться? Громила, похожий на зека, сверкнул глазами и повернулся к нам, в то время, пока его напарник вел машину. Он смотрел то на меня, то на моего «дружочка», буквально прожигая в нас дыру. Я невольно поежилась, желая как можно скорее спрятаться от этого взгляда. Хотелось даже открыть машину и выпрыгнуть на ходу, только бы не видеть вблизи эту гигантскую голову со шрамом на щеке, который говорил о том, что за спиной у него немало драк. Но об этом говорит даже не шрам, а сама его внешность. Но Женя даже глазом не моргнул. Они будто играли в гляделки, кто быстрее отведет взгляд — тот проиграл. Прошла минута, прошла две: они все еще не отрывали друг от друга взгляда. А потом мужик сказал: ― Ты помни, с кем разговариваешь, малой, — его голос был таким низким и грубым, что новая волна мурашек прошлась по моей коже. Не думала, что полицейские бывают такие… Отталкивающие. ― Я-то помню, товарищ полицейский, — с усмешкой в голосе произнес Добров. Мой взгляд снова устремился на него. Да молчи ты лучше, не накаляй обстановку, ну, пожалуйста… —, а вот то, как вы нам, можно сказать, угрожаете — подсудное дело. ― Где это я тебе угрожал, гаденыш? ― Ну, фактически — нигде. Но я ведь могу и выдумать это. Но поверят в итоге мне. Ну или хотя бы в вас, как в сотруднике полиции, сомневаться начнут. Громила прищурился и, одарив его взглядом голодного волка, отвернулся. Добров победно оглянулся и, увидев то, как я на него смотрю, подмигнул мне. Машина остановилась. Нам открыли двери и вытащили нас оттуда так, будто мы не люди, а какие-то животные. Да что за отношение к несовершеннолетним? ― Отпустите меня! — кричала я. — не надо меня туда! Не виновата я ни в чем! Меня мама дома ждет! Женя издал громкий смешок, отчего я окинула его гневным взглядом. Может, его мама и не волнуется о нем, потому что знает, что где бы он ни был — постоять он за себя может. Но моя мать — полная противоположность, и пусть мы и ссоримся, волнуется она за меня сильно. Я пыталась вырваться, и мужчина, который еще ни разу не заговорил с нами в машине, рыкнул и достал из кармана наручники, пристегнув к моей правой руки один из них. ― Эй, Серега, — позвал он своего напарника. Серега, значит. — подведи сюда этого малого. Давай их пристегнем, а то вырываться заколебали. Сергей подошел к нему, волоча за собой Женю. Я услышала громкий щелчок и поняла, что второй наручник был пристегнут к руке самого настоящего парня-бунтаря. Но я не оставляла попыток выбраться. Хотя теперь это было невозможно. Скрипнула дверь, и мы вошли в помещение. Пахло ужасно. Какой-то плесенью. Я хоть и никогда не была в таких местах, представление у меня о них было лучше. И запах я представляла гораздо приятнее. А от этого мне хотелось закрыть чем-нибудь нос или, еще лучше, на несколько минут перестать дышать. И о сотрудниках полиции у меня было лучшее мнение. ― Вы бы тут проветрили, — нарушил тишину Женя. О, значит не одной мне показалось. —, а то тут и крысы сдохнут. ― Заткнись, паршивец маленький, — громко сказал Серега. ― А вот это уже угрозы, — заметил Женя, снова кинув на меня взгляд. Ему не было страшно? Нет, ну конечно, ему не было страшно. Отделение для него как второй дом. После долгой ходьбы по темным коридорам нас завели в небольшую комнату. Запах, слава богу, пропал, и я вдохнула воздуха побольше. Сердце бешено колотилось, отдавая четкий ритм. Ноги дрожали, коленки подкашивались, и Добров, будто заметил это, схватил мою руку. Он бы мог взять меня за талию, тем самым точно не дав мне упасть, но наши руки пристегнуты. В этой комнате был небольшой стол, два стула рядом, компьютер и одна большая лавочка. Нас усадили на нее. А за столом сидел еще один мужчина, как я поняла, тоже полицейский. Господи, ну кто тут может быть кроме полицейских?! Диана, что за тупое мышление? Но, должна заметить, что лицо этого сотрудника было мне гораздо приятнее, чем лицо тех, кто сопровождал нас всю дорогу. Особенно Сереги… ― Вот, Павел Иванович, принимайте, — заговорил Серега. Ой, какой вежливый, однако, тон! Это их начальник или что? Вот услышал бы он, как говорил с нами его сотрудник пять минут назад, поплясал бы этот Серега. — устроили драку посреди улицы. ― Не сидится же этой молодежи дома… Надо подраться, — тон его голоса был спокойный, и я сделала для себя вывод, что человек он довольно приятный. — ладно, идите, сейчас будем разбираться. Серега и тот, чьего имени я не узнала, вышли за дверь. Мы сидели с Женей молча, ожидая, пока Павел Иванович станет задавать нам вопросы. Женя все еще не отпускал мою руку, наверное, чувствовал сильную дрожь, которая бегала по моему телу. Надо же, он может быть заботливым… ― Ну, — начал Павел Иванович, исподлобья глядя на нас. Я не чувствовала злости и раздражения в его голосе. Я видела, что он выполняет свою работу. — из-за чего началась драка? ― Да так, — сказал Женя, улыбнувшись. — из-за чего обычно начинаются драки? Кто-то кому-то сказал что-то обидное в его адрес, тот, естественно, бомбанул, ну и пошло-поехало. Но несправедливость была в том, что их было аж трое, а я всего один. ― А ты? — он посмотрел на меня. — ты там каким боком оказалась? Я готова была открыть рот, но Добров не дал мне даже ничего сказать. ― Да сумасшедшая вообще! Увидела нас и пыталась нас разнять. Самоубийца что ли, я не понимаю? У тебя со зрением плохо? Ты что, не видела этих троих громил? Да они бы тебя одним ударом убили! Хотя, сильную пощечину ты выдержала. ― Они тебя ударили? — задал мне вопрос Павел Иванович с добрым взглядом смотря на меня. ― Ну, я, наверное, сама нарвалась… — тихо, но разборчиво произнесла я. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Мне было очень неловко. — пыталась помочь им, ну, точнее Жене… Была уверена, что он не справится, и они его забьют до смерти, — Женя громко фыркнул при виде этого, но я продолжила. — ну я подбежала и давай разнимать… А самый большой ударил меня, ну я на землю упала… Ничего серьезного… ― Заступница, блин, — недовольно пробормотал Женя. — и что тебе вечером дома не сидится? ― Личные проблемы… ― И что мне с вами делать? — после недолгого молчания спросил Павел Иванович. ― Отпустить, — усмехнулся Женя. — мы никого не убили, и нас никто не убил, проблемы нет. ― Ну уж нет, — твердо сказал полицейский. — надо позвонить вашим родителям. Ждите здесь, а я сейчас вернусь. Он вышел, закрыв за собой дверь. Дрожь потихоньку отступала, и я хоть немного, но все-таки стала чувствовать себя нормально. А где те парни, из-за которых, мы, собственно, здесь? Наверное, с ними уже провели беседу. Надеюсь, что их хотя бы на ночь оставят в обезьяннике. Мы с Женей, как-никак, а жертвы. А они — вредители. И они должны быть наказаны. Но, судя по тому, какие у нас сотрудники полиции… (это я про того неизвестного и Серегу говорю), думаю, что уже завтра они будут устраивать очередную драку в каком-нибудь парке. Внезапно Женя отпустил мою руку, и я сразу поежилась. Мне стало холодно. Я посмотрела на него, а его глаза тем временем бегали по комнате. Что он задумал? Почему его лицо так воодушевилось? Эй, почему он улыбается? Через секунду Добров резко встал, потянув меня за собой. Наручник сжал мою кожу, отчего я невольно поморщилась. ― У нас мало времени, — заявил он. Он подошел к окну, открыв его. Выглянув, его лицо приняло еще больший довольный вид. ― Преград особых нет, первый этаж, высота нормальная, ничего не сломаем. Кстати, тут нет решеток. В нашем случае это, конечно, хорошо, а так — это нарушение. ― Ты… Ты… В смысле? — я уставилась на него, пытаясь понять, что он хочет сделать. А что тут понимать? Дрожь снова настигла меня новой волной, ноги снова стали дрожать. Нет, ну пожалуйста, давай мы сядем на лавочку и будем ждать Павла Ивановича… Добров встал на подоконник, следом поднимая меня. Я как во сне. И слова не могу вымолвить. Язык словно к нёбу прирос. Мы сейчас сбегаем из отделения полиции, я правильно поняла? Нет, этот чертов мальчишка притягивает проблемы и загребает в эти проблемы меня! ― Я не буду! — закричала я. ― Поздно. Женя спрыгнул на землю, а я, с глухим криком, приземлилась на него. Чертовы наручники! Из-за них я не могу самостоятельно принимать решение! Из-за них у меня даже права голоса нет, если Женя захотел — то он сделает, а я просто тупо последую за ним из-за того, что выбора у меня как такового нет. ― Ты можешь не орать?! Нас могут услышать, — заворчал Добров. А ты можешь не выбрасываться из комнаты и не тащить меня следом за собой?! Нет, не можешь?! Вот и я не могу. И может, было бы лучше, если бы нас увидели. Мне хотелось закричать, но голос будто пропал. Изо рта выходил непонятный звук, и я закрыла рот, зло уставившись на своего «напарничка». — и да, сколько ты весишь? Ты меня чуть не придавила. Все бы вышло иначе, если бы он предупредил меня о своем плане. Но я не стала ему это говорить. Я просто понимала, что теперь ничего не изменится. Мы уже вне полицейского отделения. Мы бежали вперед. Звон наручников, когда они соприкасались, действовал мне на нервы. Я сегодня очень нервная, не заметили? Ну, еще бы. Такой насыщенный вечер… ― Ты всегда будешь принимать решения за меня? — спросила я. Ветер задувал прямо в лицо, отчего мои глаза щурились. Погодка не из приятных. ― Пока наши руки скованны наручниками – да. Ладно тебе, милая, не переживай, — произнес он саркастически. Я вновь посмотрела на него, но теперь я заметила, что смотрю не ему в глаза, а рассматриваю его лицо. И должна заметить, что раньше, ну, в школе, я действительно старалась игнорировать его красоту… Внезапно Женя побежал, и я, сама того не желая, рванула за ним. Наши скованные руки бултыхались, и он взял меня за руку, чтобы и меня ускорить, и чтобы этот чертов звон прекратить. ― Куда мы бежим? ― Подальше отсюда. А то мало ли, заметят еще. Я представляю, как это выглядит со стороны. Во всю довольный парень и девушка, у которой лицо похоже на кислый коридор, бегут что есть мощи, и при всем при том их руки скованны наручниками. То еще зрелище…