Берег надежды

У нас получилось скрывать свои отношения практически ото всех целых полгода. О том, что служебного романа, который намечался два десятка лет, избежать всё же не удалось и он воплотился в жизнь, всё это время знали лишь считанные единицы. А если быть точнее, то на работе о нас с Лёней знали всего лишь две единицы служебного коллектива — Лёшка Горчаков да Федя Курочкин. И если в Фёдоре я была абсолютно уверена — не тот он человек, чтобы болтать направо и налево о чужой личной жизни. Ему вполне достаточно подкалывать непосредственного начальника каждый раз, когда мы встречаемся на месте происшествия, либо в конторах. Не знаю точно, что происходит в их кабинете в моё отсутствие, но думаю, что существенно ситуация не отличается, разве что Лёнька, наверное, отвечает жестче, чем под моим пристальным взглядом. А вот как все эти месяцы умудрился держать язык за зубами Лёшка — для меня это и по сей день страшная тайна. Боюсь даже представить, как тяжело было молчать человеку, который не может молчать и минуты, который любой вестью спешит поделиться со всем, что только движется и не сбегает. А тут он молчал. Не знаю уж, что так подействовало на него — моё обещание, что перестану кормить его, если проболтается, или Лёнькины слова, которые он прошептал ему на ухо. Как я не старалась, ни один, ни другой так и не поведали мне, что это за волшебные слова, которые знают только они вдвоём. Но, как известно, никакая тайна не может жить вечно — она либо раскрывается, превращаясь в общеизвестную истину, либо обрастает массой додумок и перевирании, образуя вымысел, в который многие начинают верить. И никто заранее не знает, к чему может привести это достроение фактов и слухов. Поэтому лучше всего всё же самим постепенно, когда придёт время, раскрыться и снять завесу тайны. И мне почему-то отчётливо видится, что наш с Лёнькой туман вокруг отношений развеется уже сегодня, ну или хотя бы начнёт спадать на нет. Если, конечно, истина не открывается уже сейчас, пока я стою возле зеркала в полный рост, поправляя непослушные пряди волос и слыша неразборчивый гул аккурат за стенкой за моей стеной — в красивом банкетном зале. — Ты опять витаешь в облаках, — из собственных размышлений и ярких, как кадры из фильма, воспоминаний меня вырывает голос любимого человека. Он осторожно обвивает мою талию руками, стоя за моей спиной, и оставляет нежный поцелуй на щеке. — Я просто думаю о тебе, — признаюсь я, улыбаясь нашему зеркальному отражению. Заправив последнюю прядь за ухо, я разворачиваюсь к Лёне лицом, даря улыбку уже напрямую. — Идти нужно. Там собрались уже все, — негромко произносит Лёнька, наконец опомнившись и отвлечась от изучения моей внешности. — Какая же ты у меня красивая. — Красивому оперативнику полагается красивый следователь, — сообщаю я, коснувшись губами его губ. — Пойдём? — спрашиваю я и, едва получив утвердительный кивок, замечаю след от помады на губах любимого. Да уж, следователь Швецова, вот так вот тайны и перестают быть тайнами. Мы зашли в просторный банкетный зал, и я тут же отметила, что народу стало действительно больше, чем было минут двадцать тому назад, когда я откланилась, обещая не задерживаться. Но присмотревшись ещё лучше, я заметила и то, что не все из списка известных мне приглашённых присутствуют в зале. И если без кого-то Виктор Иванович и начал бы празднование своего юбилея, без хорошо известной мне Тамары Степановны официальную часть мы не начнём уж точно. Видимо, мой суженый просто заскучал, вот и решил вернуть меня на соседний с собой стул. — Никогда я в вас не сомневался! — воскликнул Ковин как раз в тот момент, когда мы с Кораблёвым подошли к своим местам. По дороге мой спутник успел доложить, что без меня они дружно обсуждали наше последнее завершённое дело, поэтому мне даже не нужно спрашивать, в чём именно не сомневается мой начальник. — Мария Сергеевна, молодец! Умеешь мужиков строить. — Они у меня молодцы, без всяких построений отлично работают, — в ответ на похвалу от Ковина, я решила похвалить своих верных друзей. Заняв своё место за праздничным столом, я обвела любимых коллег одобрительным взглядом. В зале приглушённо зазвучала какая-то знакомая мелодия, и многие из уже собравшихся отправились прямиком в центр зала, двигаясь в такт музыке. А наше же компания так и осталась на месте — Лёня с Федей решили дополнить уже сказанное ещё несколькими фактами. Ничего не поделаешь, все мы уже давно перестали быть нормальными людьми — в выходной, собравшись по случаю дня рождения мы все всё равно думаем о работе. Хотя, чему я удивляюсь? — Маш, тебе чего налить? — вновь погрузившись в размышления, я не заметила, что собравшиеся друзья-коллеги и их жёны, у кого таковые имелись, решили поднять бокалы в ожидании сбора всех гостей и начала официальной части. — Мне соку, Лёш, — отвечаю я, вернувшись в реальность. И в тот самый миг, когда слова мои озвучились, на меня удивлённо уставилась не одна пара глаз. Точнее, одна пара как раз-таки и не уставилась. — Машка, ты Машка, — вступил в разговор сегодняшний юбиляр. — Не уважаешь старика совсем, выпить отказываешься. Виктор Иванович сделал такой страдальческий вид, словно не на празднование собственного юбилея пришёл, а на чьи-то поминки. Просто не прокурор, а актер большого драматического театра. И как только театральный мир живёт без всех этих актёров, которые сидят вокруг меня? Каждый ведь из них, если нужно, сыграет любую, даже самую сложную, роль. — Виктор Иванович, ну что вы? Знаете ведь, что я вас очень уважаю, — совершенно искренне говорю я. — И выпить за чудесный коллектив, — Лёнька успел шепнуть мне на ухо, за что решено выпить, — я ни в коем случае не отказываюсь. Просто подниму я бокал с соком. — Манюня, а что за отрыв от коллектива такой интересный? — вступил Панов. Прямо допрос начинается, ей богу! — И почему это ты пить отказываешься? — Я, хоть и не доктор, знаю несколько причин, почему люди не пью, — внимательно сверля меня взглядом, снова заговорил Горчаков. — Проблемы там со здоровьем всякие, непереносимость алкоголя — бывают же такие несчастные люди, и как они живут? А ещё… — А ещё беременность, — прервав его, решил закончить Лёня, не привлекая внимания сжав в руке мою ладонь. — Чего вы набросились-то, как коршуны? Хотели выпить? Давайте выпьем! И за коллектив, и за руководство, и за ребёнка. Говоря всё это, Лёнька поднялся на ноги, даже резко подскочил, если быть точнее. И вставая, он потянул и меня за собой, чуть сильнее сжав мою руку. Права оказалась моя интуиция, сегодня, как я и думала, занавес тумана спал с тайны наших отношений, точнее спадает в эту самую минуту. Оторвав взгляд от любимого, я стала замечать, как наш небольшой кружок собеседников поднимается на ноги, ровняясь с нами. Виктор Иванович, Митя, Лёня и Наташа Пановы, Федя с Ольгой, Лёшка с Леной, Антон с Зоей — все, улыбаясь, подняли бокалы с алкоголем разных оттенков. — Мария Сергеевна, ты всё же скажи сама, почему не пьешь? — заговорил Старосельцев, подталкиваемый журналистским интересом и Зоей. И вот вопрос — какой из этих двух фактор считать главным? — Хорошо, — согласилась я, прекрасно понимая, что сказать всё равно придётся. — Я действительно жду ребёнка, — переведя взгляд на довольного Кораблёва, продолжающего держать меня за руку, я решила поправиться: — Мы ждём ребёнка. — Горько молодым! — как раз в нужное время рядом с нами появилась Тамара Степановна. — Горько! — повторяет она чуть громче, и Лёнька послушно накрывает мои губы поцелуем. А я, обняв его за плечи, чувствую, что он уже и сам был готов украсть у меня новый поцелуй. Какая же я всё-таки была дура, когда отказала ему много лет назад, когда не подпускала слишком близко к себе все эти годы, когда думала непонятно чем. А ведь всё сейчас могло бы быть иначе. Глядишь, мы с Лёнькой уже отмечали бы годовщину свадьбы, а не начинали первые приготовления к этому важному в жизни событию…