Берег надежды

POV Лёня Когда мы только познакомились с Машей, я не мог поверить своему счастью. Умная, красивая, безумно обаятельная девушка. Оказаться с таким следователем в одной следственно-оперативной группе — одно удовольствие. Я, признаться честно, был готов к тому, что работать мне придётся с дядечками, унаследовавшими приёмы дедовщины, или с женщинами пришедшими бальзаковский возраст, которые ничем не отличаются от «дедов». Но мне повезло, как, кажется, не везло никогда до этого. Я чувствовал себя самым счастливым новичком в рядах правоохранительных органов. Откровенно засматривался на её идеальную фигуру. Терял все нити дела, увлекаясь мелодией её голоса, её чудесной улыбкой и этими неповторимыми глазами, которые блестят ярче звёзд на небе. И однажды не выдержал. Совершенно потерял голову, словно порывом ветра сорвало крышу с ветхого здания. Если бы я знал, если бы только мог подумать, что после того поцелуя, после моего порыва остаться с ней раз и на всегда, я окажусь на гране, за которой её не будет рядом уже никогда. Когда Маша вылетела из моих объятий, заставляя уже меня впечататься в стену, я решил, что слишком поспешил. Когда она в тот день начала обращаться ко мне на «вы» и исключительно по имени-отчеству, я подумал, что она просто решила поиграть со мной, устроить проверку. Я даже сам перешёл на «вы», желая не отставать от неё ни на шаг. Вот только через пару недель для Маши я снова стал Лёней, и снова на «ты». А для меня будто горел красный сигнал, не позволяющий сделать обратный шаг. Поспешил — поплатился. Я шёл очень долго к тому, чтобы снова перейти на «ты». По крупицам день за днём выстраивал невидимый путь сквозь такой же прозрачный лабиринт. Я шёл буквально по зову сердца, пользуясь интуицией, и очень боялся оступиться, повернуть не в ту сторону при новом разветвления. Но я дошёл, сумел добиться поставленной цели. И вот она сидит передо мной, привычно просматривая протокол досмотра с первой буковки и до последней точки. Моя труженица. Моя Королева. И я вновь как мальчишка, как тот зелёный опер из прошлого вновь боюсь сделать что-нибудь не так, разрушить устоявшуюся идиллию. Наш недавний поцелуй стал для меня как наваждение. Я словно в один момент растерял всю свою осторожность, позабыл все данные себе обещания и до последней клеточки тела наполнился уверенностью и решительностью. Целовал её, когда не целовал никого и никогда. Нежно, искренне. И то же время жадно, словно боялся не увидеть её больше никогда, потерять связь с ней, словно никогда её и не было. Я был опьянён её близостью, её красотой в лучах заходящего солнца, её лёгкостью, которую она позволяла себе только в кругу самых близких. Тогда я не думал ни о чём, меня не заботило, что совсем рядом так много наших общих знакомых, не волновало, что из столицы она ждёт возвращения мужа. Задумался я лишь потом, словно опомнился от окутавшего меня чудесного тумана. Всё на свои места встало в моей голове, когда Маша выходила из моей машины, смущённо отводя взгляд и нежно произнося «Спокойной ночи». Я будто окунулся в холодный омут реальности, боясь потерять её из-за порыва своей глупости. Может, я слишком труслив в таких вопросах, может, чересчур перестраховываюсь. Но если я её потеряю, если разрушу то, что строил долгие годы, я не смогу спокойно жить. Больше всего в жизни я боюсь только одного — потерять её, мою Машу. От воспоминаний и рассуждений, буквально захвативших меня целиком и полностью, отвлёк меня телефонный звонок. Весёлая трель разлеталась по всему кабинету от одного единственного телефона. Её телефона. Мобильный лежал на краю стола, и я успел прочесть имя, высветившееся на дисплее. Не очень обрадовался я звонившему, но вызов, к моему великому сожалению, отменить никак не мог. — Привет, — прощебетала Маша в трубку, приняв вызов. То ли мне казалось, то ли она нервничала, получив звонок от мужа. Не знаю, где правда, но ручку из рук она не выпустила — продолжила вертеть из стороны в сторону, то слегка раскручивая, то закручивая вновь. — Привет, Машенька, — расслышал я с той стороны. И на душе в миг стало скверно. Маша смотрела на меня, не то наблюдая за эмоциями, не то просто «зацепившись» взглядом за первое, что оказалось перед глазами. Не желая нагонять на неё волну раздумий и негатива, я подхватил с её стола один из протоколов и якобы углубился в чтение. — Как у тебя дела? Надеюсь, ничего страшного не случилось? — спросила Швецова, а я усмехнулся про себя — ей бы допрос ему устроить, а не о делах расспрашивать. В слух я бы не посмел хотя бы намекнуть на такое. Это у меня всё ещё свежи предположения о неверности, а вот Маша считает это моей глупостью. Мол, заработался. — Всё в порядке, не беспокойся, — донеслось до меня с той стороны. «Читая протокол», я всеми силами пытался разобрать звуки, доносящиеся вместе со словами. Музыка? Или мне вновь только кажется? Я поморщился, представив, как Луганский танцевал со своей московской «коллегой», наслаждался не замысловатой мелодией неизвестной мне песни, и вдруг вспомнил, что в Петербурге у него есть жена, которой он не звонил уже дней пять. — Я на выходные приеду. Надеюсь, мы сможем побыть вдвоём. Или ты собиралась провести выходные возле какого-нибудь трупа и в компании своих ненаглядных друзей? На этих словах я уже не выдержал. Слушать всю эту пламенную речь Машиного мужа я уже не мог, не хотел, испытывая практически физический дискомфорт. Поднявшись на ноги, я прихватил со столика чайник и вышел прочь, без хлопка закрывая за собой дверь. Мне были противны его последние слова, был неприятен и даже мерзок его тон. Словно на Луганского вылили цистерну яда и только после этого разрешили говорить. А ведь я считал его неплохим, даже достойным. Когда-то давно это было, много лет назад. Когда ещё и в помине не было Следственного комитета и процветал родимый РУБОП. — Ты так и не изменил своё мнение? — спросила меня Маша, когда я вернулся в кабинет и даже успел поставить чайник греться. Хотя, я сам до конца не разобрал — спросила она или всё же сказала утвердительно. — А должен был? — отозвался я. Швецова изучала меня внимательным взглядом, а я уверенно приближался к её столу. Уперевшись ладонями в столешницу, я склонился, оказавшись аккурат напротив её глаз. — Маш, я тебя очень уважаю. Но верить твоему мужу, уж прости, не могу. Не получается у меня это с некоторых пор, — я смотрел ей в самые глаза и чувствовал, как по спине моей пробегает дрожь. Мне было не по себе и я резко выпрямился, услышав спасительный щелчок чайника. — Лёня, объясни мне… — начала Маша, но договорить я ей не дал. Каким-то шестым чувством понимал, что именно она спросит в следующее мгновение. Буквально знал продолжение вопроса. И отвечать на него совершенно не хотел. — Давай мы не будем ссориться из-за того, что от нас не зависит. В любом случае ни ты, ни я не можем доказать свою версию, — сказал я, вновь оказавшись рядом с её столом. Склонившись у самого Машиного плеча, я поставил чашку свежезаваренного чая перед ней. — Давай просто выбросим всё лишнее из головы и попьём чай, — уговаривающим тоном произнёс я, и Маша тут же повернула ко мне голову, едва не столкнувшись лицо-к-лицу. — Я согласна, — негромко произнесла Маша, слегка прикусив нижнюю губу. Я невольно улыбнулся, заметив это, и она тут же смущённо отвела взгляд в сторону. Так мы и продолжили пить чай — улыбаясь и отводя взгляды, чересчур долго рассматривая друг друга до этого.