Берег надежды

Машина моя, так неудачно сломавшаяся, находилась в сервисе. И мне безумно повезло, что в ОМВД в это время был свободный служебный транспорт. До места происшествия я добралась не за рулём, как уже привыкла, а блаженно устроившись на пассажирском сидении. Поэтому спокойно могла отстраниться от созерцания дороги и стала рассматривать дома и деревья в боковое окно. Картинка за окном менялась то очень плавно, то весьма резко. Деревья, раскинувшие ветви во все стороны. Дома с обшарпанными фасадами. Все было различно. Так же как и события в моей жизни. Мысли мои были посвящены одному из моих дел в производстве. Неожиданно появились кое-какие мысли в голове, родились свежие идеи поиска злодея. Я даже удивилась сначала, откуда вдруг появились эти размышления. А потом увлеклась, делая пометки на бумаге. И только практически подъехав к месту, где меня дожидается мой новый знакомый — труп, я поняла, что сейчас встречусь с Кораблёвым. Избежать этой встречи не удастся. Да и разговаривать через Фёдора тоже не получится. В тот же миг захотелось, чтобы этот труп ожил. Захотелось уснуть, чтобы никто меня не беспокоил, не мелькал перед глазами и не задавал глупых вопросов. Вновь захотелось очутиться под душем с тёплой, такой приятной и успокаивающей водой. — Приехали, Марья Сергеевна, — сообщил мне водитель. И я поняла, что нужно прекращать мечтать, а лучше взять себя в руки и отправиться работать. Возле трупа, найденного на детской площадке, меня встречал радостный Лёня Панов и привыкший поворчать Митя Жиров. Но и он, завидев меня, начинал улыбаться. Так же было и в этот раз. Федя Курочкин беседовал с каким-то мужчиной за ограждением, видимо с нашедшим труп. Увидев меня, он помахал мне рукой, давая понять, что рад меня видеть. Все работали и все были довольны, что я появилась на месте происшествия, разбавив их мужскую компанию. И только Лёня Кораблёв стоял в стороне, никак не проявляя восторг от моего появления. Припав плечом к детской лесенке, он делал вид, что вовсе не заметил моего появления. Рассматривал дома, окружающие двор. Что-то разглядывая в своём телефоне. А делать что-то или хотя бы ввести меня в курс дела он совершенно не собирался. — Леонид Николаевич, а вы что, уже преступление раскрыли? — спросила я, не подходя к нему. И Панов, и Жиров тут же оставили свои дела. — А мы, опера, народ маленький, Марья Сергеевна. Нам скажут что-то делать — сделаем. Не скажут — в сторонке постоим, — ответил он, неспешно подходя ближе к трупу. Остановившись в нескольких сантиметрах от тела, он вопросительно уставился на меня, выглядывая из-под кепки. Всем своим видом показывал, что работать придётся нелегко. Даже по одну сторону от трупа не встал со мной. — Что вы можете сказать по поводу этого убийства, Леонид Николаевич? Что жильцы говорят? — спросила я, сделав небольшие пометки на ещё не исписанном бланке протокола. — Ничего, — запустив руки в карманы и держа рабочую папку подмышкой, спокойно ответил Лёня. — Вы только приехали. Поручений никаких не давали. Что же я полезу в это дело? Вдруг испорчу что-нибудь. Я ведь не виноват, что следователь приезжает на преступление самым последним. Он поднял на меня взгляд. Сначала показалось, что совершенно не живой. Безэмоциональный. Отрешённый от всего происходящего. Но потом я поняла, что это не так. За пеленой безразличия я рассмотрела огромное море боли, скорби и печали. Даже предательства. Мне стало не по себе. Этот взгляд был очень тяжёлым, невыносимым, давящим. Мне показалось, что он видит меня насквозь. Руки отчего-то стали предательски холодеть. Я не выдержала и отвела взгляд в сторону. Тогда же заметила, что Панов и Жиров совершенно позабыли о своих делах. Они внимательно следили за сценой, развернувшейся между нами с Кораблёвым. Краем глаза заметила, что и Фёдор уже приблизился к нам. Казалось, что сейчас ещё и труп сядет на край песочницы и будет слушать наш с Лёней разговор. — Поручения дадите? Или я в Контору могу ехать? — спросил Кораблёв. — А-то попусту время терять не хочется, даже в такой хорошей компании, — голос его звучал насмешливо, но я понимала, что на самом деле ему было очень тяжело. Чувствовала, как ему больно и невыносимо. — Опросите соседей. Установите личность этого мужчины, — я указала на тело человека, лежащее между нами. — И родственников его найдите. Задание ясно, Леонид Николаевич? — спросила я, специально выделяя голосом его имя-отчество. Он не привык, что я так обращаюсь к нему. И я видела, как он напрягается, слыша от меня эти слова. — Так точно, Марья Сергеевна. Ясно. Разрешите выполнять? — отрапортовал Кораблёв. В прямом смысле этого слова. От его тона и отрывистости слов мне становилось не очень комфортно. Возникало желание по-военному вытянуться по струнке и приказать сделать это всем остальным. — Разрешаю, — Кораблёв удалился. А остальные молча смотрели на меня. От увиденной сцены, от этого диалога, от которого веяло холодом, они, видимо, совершенно потеряли дар речи. — Мы мух будем ловить или работать? — спросила я. Настроение моё вновь вернулось к отметке «ужасно». Не задавая лишних вопросов, все согласились работать. Видимо, не захотели примерить на себя участь Кораблёва. Они не знали, что между нами произошло. Но вести со мной такие же беседы совершенно не хотели. Работа на месте преступления закипела полным ходом. Митя фотографировал обстановку и собирал улики. Лёня Панов диктовал мне трупные явления. Фёдор общался с людьми, периодически докладывая новости. А вот Кораблёва я не видела. Даже краем глаза. Он словно провалился сквозь землю. Исчез, будто и не было его здесь. Я пыталась сосредоточиться на деле, но в голове то и дело всплывали его глаза. Душа моя ныла от боли.