Драбблы по "Ghost Master"

Джордан терпеливо ждет, пока дон Варфоломей останется один — в конце концов, именно умение ждать отличает настоящего журналиста, а у мертвых всегда хватает времени. Друзья, деловые партнеры, головорезы, бухгалтера, любовница, секретарь, двоюродный брат — свита дона Варфоломея всегда с ним рядом и, даже когда он, наконец, ложится спать, за дверью остается на всю ночь пара здоровяков охранников, следящих, чтобы никто не попал внутрь. Но Джордан и ее друг уже внутри. Пуленепробиваемое окно уже задернуто бархатными шторами, свет погашен. Дон Варфоломей снимает халат и, оставшись в одной пижаме — насыщенного винного цвета, жуткая пошлость — медленно идет к массивной кровати, на которой пару часов назад кувыркался с мисс Бракко. Если он издаст хоть один лишний звук, то охрана ворвется в спальню и испортит все удовольствие, так что действовать надо осторожно. Джордан зажимает ему рот рукой, так, как это могут делать только призраки — протолкнув ладонь сквозь кожу и плоть, стискивает челюсти вместе. Она медленно разворачивает дона Варфоломея к себе, и он вздрагивает всем телом, когда видит сначала ее — Джордан сомневается, что он ее узнал, но роль анонимного мстителя ее вполне устраивает — а потом уже того, кто пришел с ней. Он выглядит не слишком представительно: одежда изорвана и сквозь прорехи торчат острые сучья, вместо головы на плечах — фонарь-Джек, свеча внутри которого давно уже погасла. Не всем призракам повезло быть когда-то людьми. С усилием Джордан глотает очевидную шутку — «поздоровайся с моим маленьким другом!» — и просто кивает ему, не отпуская дона Варфоломея. Тот пытается вырваться, но мертвые всегда сильнее живых, как будто пережитые страдания и страх действительно могут перекроить человека, сделав более совершенным. Впрочем, судя по тем, кого Джордан встретила после того, как умерла, все не так просто. Но сейчас это не важно. Важно, что она держит дона Варфоломея обеими руками, а ее безымянный друг медленно приближается. Длинные лозы выползают из-под его одежды, плавно разворачиваются по полу и, приподнявшись, оплетают ноги дона Варфоломея. Джордан стоит слишком близко, она не видит толком, что именно происходит, но у нее достаточно богатое воображение, и она без особых проблем может додумать подробности. Острые шипы распарывают кожу и тонкие усики проникают внутрь — дон Варфоломей мычит, бьется в тщетной попытке закричать, но Джордан держит крепко, жадно ловя каждый момент, даже тот, когда в воздухе расплывается запах мочи. У нее самой возможности обмочиться от боли не было, жар кремационной печи слишком быстро испарял из ее тела все жидкости, и все, что ей оставалось — кричать, захлебываясь собственной болью и ужасом. У дона Варфоломея больше времени, чтобы прочувствовать каждую деталь. Лозы не торопятся, они медленно разворачиваются внутри его тела, проскальзывая все глубже в сосуды, зарываясь в мышцы, чтобы дотянуться до самых костей, карабкаясь выше и выше. Дон Варфоломей вздрагивает снова — или, возможно, это уже агония, не важно — его кровь расплывается по кремовому ковру огромным пятном, которое в полумраке тоже выглядит насыщенно-винным, хотя на самом деле гораздо светлее. Лозы распарывают бедренные артерии на обеих ногах, снова проклевываясь сквозь кожу, чтобы, несколькими дюймами выше, снова впиться в тело и потянуться вверх, зарываясь в скользкие петли кишок. Дерьмо и падаль — вот что нужно растениям, чтобы стать сильнее. Дон Варфоломей вздрагивает в последний раз и Джордан, поняв, что сердце уже остановилось, наконец, отпускает его. Он падает на пол бесформенной кучей мертвого мяса, но лозы продолжают расти. Безымянный друг Джордан слишком любит свежую мертвечину, чтобы бросить ее просто так. Джордан не против — сюда все равно никто не зайдет до рассвета, а к тому моменту оба они уже успеют исчезнуть. Возможно, какому-нибудь журналисту удастся купить у охранников кусочек правды о загадочной и страшной смерти дона Варфоломея. Джордан мысленно желает ему удачи.