***
- Ты самое главное, не переживай: родители у меня добрые, - успокаивал меня Лей. - Ты стихотворения знаешь? И вообще, в вашем мире они есть? - Есть, знаю... А зачем? - Мои родители великие ценители поэзии, если попросят, сможешь рассказать? - Смогу... - Вот и хорошо, - Лей отворил большую дверь, и мы оказались в столовой. Это очень большая комната, украшенная полностью золотом и драгоценными камнями. Огромный стол на множество персон с большими стульями. Вся комната была бежево-золотая, и выглядело всё очень дорого и аккуратно. - Матушка, доброе утро, - Лей подошёл к изящной женщине с пшеничными волосами и ясно-голубыми глазами, которая сидела на диване, и поцеловал её в щеку. Она мягко ему улыбнулась. - Отец, - он поклонился мужчине, которого я не сразу заметил. Он был для меня высоким, но может, по меркам Ациилии, это был средний рост. У мужчины были сиреневые глаза и такие же волосы. Он был массивным, но с виду добрым и безобидным. Но я почувствовал, что меня просто сверлит взглядом мать Лея, а его отец изучает. - Я могу свалить отсюда? - спросил я у Лея, который вовремя заметил "спасите" в моём взгляде. - Матушка, отец, я хочу представить вам моего мужа, Авид Рохов, Авид, это мои родители. Моя единственная и неповторимая мама Листинеетта Ша Вик, и благородный защитник нашей семьи Джаствинор Ша Вик. - О-очень приятно, - я склонил голову перед ними. - Дорогой, только меня зовут ДАвид! Давид РоГов! - Какая прелесть! - мать Лея вскочила с дивана и кинулась ко мне. Она была худощавой, в широких бежевых брюках, красном пиджаке и белых туфлях. Её пшеничные волосы оказались до поясницы и, также как и Лея, были взлохмачены. Женщина крепко обняла меня, да так, что у меня косточки все хрустнули. - Такой милый! - она расцеловала меня в обе щеки, от чего я густо покраснел. Ну, меня расцеловывает мама моего мужа. А мне так неловко! - Листи, ты смущаешь его, - мягко произнёс отец Лея. Женщина отошла от меня, и мужчина протянул мне руку для пожатия. Я тысячу раз пожалел, что вообще протянул её! Да они тут меня убить решили! Рука моментом стала красной, а глаза вылезли на лоб. - Па-а-ап! Ты ему руку сломаешь! - спасибо, Лей, вовремя! Как только мою руку отпустили, я посмотрел на красную бедняжку и издал что-то на подобии писка. Кай, который стоял столбом, прижал меня к себе. - Прости, малыш, я и забыл, что ты такой маленький. - Спасибо! - Ой, давайте не ссориться, сейчас принесут завтрак! - матушка Лея хлопнула в ладоши и села во главе стола. Мы сели рядом. Я удостоился чести сесть между своими мужьями. Блюда появились на столе в считанные секунды. У меня от такой "вкуснятины" даже аппетит пропал. Что-то зелёное-синее и склизкое лежало на тарелках, а ещё там плавало что-то непонятное. Аппетит отбило окончательно... Все ели, а я как даун сижу и пялюсь в эту жижу. - Авид, ты чего не ешь? - спросил Лей. - Спасибо, не хочу... - сглотнул я и оторвал взгляд от блюда, и стал в руках мять салфетку, которую мне вручили. - Авид, Вы любите поэзию? - спросила Листинеетта. - Люблю. - А какой поэт нашего времени Вам больше нравится? - Я не знаю Ваших поэтов, - я склонил голову вниз, чтобы никто не увидел моего смущённого лица. - Как не знаете?! - она даже со стула вскочила. - Мама, Авид не из нашего мира - у них свои поэты. - Ну раз так, - она села на место. - Расскажите что-нибудь из того, что пишут Ваши авторы. Очень интересно узнать, о чём пишут у Вас в мире. Я в замешательстве. Что рассказывать?! Может какой-нибудь стишок из контакта? Или Пушкина? Лермонтов? Тютчев? Ааа! Грустный или веселый? Блин... Возьму под свое "весёлое" настроение из контакта. Стихотворение нашел не так давно вконтакте, и как-то сразу запомнилась эта работа, но автора поленился посмотреть. Я встал, отдернул кофту, вдохнул побольше воздуха в лёгкие и с чувством начал: "В Чёрном городе Время забыло давно про людей, В Чёрном городе вещи давно позабыли про Время. По заброшенным улицам бродит седой Чародей, Никуда не стремясь, ничему в этом мире не веря. Тишина — это жуткие звуки немой пустоты, Разве что прокричит одиноко заблудшая птица. Рассыпаются пылью заснувшие в книгах цветы, Когда ветер листает шуршащие грустно страницы. На страницах — история города, прошлых времён: На десятой пролил молоко пятилетний ребёнок. На сто третьей был город впервые огнём опалён, На двухсотой — стал зваться навеки он городом Чёрным. Закрывается книга, взлетает притихшая пыль, Растворяется в сером дыханье земного рассвета. Кто увидел всё это — желает родиться слепым, Чтоб забыть этот город, когда-то искрившийся светом... Чтоб не знать безнадёжного страха и боли войны, Чтоб не видеть в синеющем небе изломы от взрывов... Шелестит Чёрный город зелёным покровом весны, Не пришедшей к нему в этот год, хоть её и просил он... В Чёрном городе Время забыло давно про людей, В Чёрном городе вещи течению лет не поверят. ...а у речки вздыхает украдкой властитель смертей, Постаревший усталый волшебник по имени Время." Рассказал так, что все замерли. Казалось, что даже время остановилось. Листинеетта с неподдельным восторгом смотрела на меня. - Это... -кашлянул Кай. - Это шикарно. - Это замечательно! - встрепенулась Листинеетта и подпрыгнула, вылетая из-за стола. - Ещё можешь рассказать? В Вашем мире потрясающие стихотворения! Чудесно! Волшебно! Требую ещё! - я смутился и задумался, что же рассказать? Прочту-ка я Асадова. Приготовился к ещё одному лирическому произведению:"Хозяин погладил рукою Лохматую рыжую спину: - Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою, Но все же тебя я покину. - Швырнул под скамейку ошейник И скрылся под гулким навесом, Где пестрый людской муравейник Вливался в вагоны экспресса. Собака не взвыла ни разу, И лишь за знакомой спиною Следили два карие глаза С почти человечьей тоскою. Старик у вокзального входа Сказал: - Что? Оставлен, бедняга? Эх, будь ты хорошей породы... А то ведь простая дворняга! Огонь над трубой заметался, Взревел паровоз что есть мочи, На месте, как бык, потоптался И ринулся в непогодь ночи. В вагонах, забыв передряги, Курили, смеялись, дремали... Тут, видно, о рыжей дворняге Не думали, не вспоминали. Не ведал хозяин, что где-то По шпалам, из сил выбиваясь, За красным мелькающим светом Собака бежит задыхаясь! Споткнувшись, кидается снова, В кровь лапы о камни разбиты, Что выпрыгнуть сердце готово Наружу из пасти раскрытой! Не ведал хозяин, что силы Вдруг разом оставили тело И, стукнувшись лбом о перила, Собака под мост полетела... Труп волны снесли под коряги... Старик! Ты не знаешь природы: Ведь может быть тело дворняги, А сердце - чистейшей породы!"
И опять тишина, она меня напрягает! - О Боги! - завизжала мать моего мужа. - У вас потрясающие поэты! - и принялась просить меня рассказать побольше. - Мама, Авид наверное устал, - заступился за меня Лей. - Спасибо за трапезу, мы, пожалуй, пойдём. С этими словами меня вытолкали из-за стола и, я с облегчением вздохнул. Я мало произведений знаю, а тут допрос целый! Ухойдокался просто!