Горный цветок лепестками в небо

Шанс. Шанс… Ну хоть один? Ну хоть мизерный? Ламберт решил пойти ва-банк. Он уже и так вывернул всю душу перед этим ванильно-кофейным ангелом с леденцовыми губами («Ат черт, опять сладости!»), поэтому еще пять минут позора вряд ли могли что-то изменить. - А может быть… - он с надеждой взглянул на диетолога, - есть какой-нибудь способ… ну… самому? В смысле – без партнера? Ну, там... как-нибудь… - от тщетных попыток хоть сколь-нибудь корректно сформулировать свою мысль он неосознанно начал изображать правой рукой характерные движения. Но реакция Рэтлиффа оказалась весьма неожиданной. Измерив музыканта каким-то очень уж таинственным взглядом, он выпрямился, подтянулся на руках, уселся на подоконник и томно промурлыкал: - Вообще-то я не должен этого делать, но… Он не договорил и вдруг запрокинул голову, демонстрируя ошарашенному музыканту нежную белую шею, и начал расстегивать на себе рубашку. От неожиданности Адам замер на диване с полураскрытым ртом, а рука так и застыла в воздухе с пальцами, сложенными в «подстаканник». Распахнутая рубашка соскользнула с узеньких плеч, обнажая грудь с бархатной молочной кожей, аккуратным островком темных волос и небольшими шоколадного цвета сосками, которые буквально прямым текстом сообщали о далеко не целомудренных намерениях диетолога. Вероятно, он ожидал от певца каких-то ответных действий, но Ламберт не смог даже пошевелиться. Только облизнул внезапно пересохшие губы и уставился на него таким взглядом, каким дети обычно смотрят на огромную гору шоколадных конфет, понимая, что столько съесть нереально. Сообразив, что иной реакции, кроме отвисшей челюсти и оттопыренной ширинки, от контуженного музыканта уже не последует, блондин сменил тактику. Сполз с подоконника, повернулся, прогибаясь в спине и призывно отставляя свою миниатюрную попку. Расставил ноги. Повилял бедрами. Бесполезно… Ламберт впал в ступор. Парень едва слышно хихикнул, подошел к нему вплотную и легонько толкнул в грудь, вынуждая откинуться на спинку дивана. «Да отомри же ты, дурень!» - подумал блондин, усаживаясь верхом к нему на колени, наклонился к самому уху и жарко прошептал: - Ты правда один? Совсем? - Сов… сем, - машинально пробормотал Адам, чувствуя, как кожа на шее покрывается мурашками. Но вместо дальнейших расспросов Рэтлифф глубоко вдохнул и жадно впился в мягкие веснушчатые губы, нетерпеливо расстегивая пуговицы на его дурацкой мешковатой рубахе. С трудом поверив в происходящее, Ламберт осторожно положил ладони на худенькие бедра, оседлавшие его колени, словно убеждаясь в материальности сидящего на нем объекта, и лишь ощутив их легкую возбужденную дрожь, смелее скользнул руками вверх, на тоненькую талию, на спину с острыми выступающими лопатками. Почувствовав, наконец, хоть какое-то взаимодействие, блондин глухо застонал ему в губы и начал плавно покачивать бедрами, тесно прижимаясь пахом к его ширинке и создавая дразнящее трение. Теперь не выдержал уже Ламберт. Он вдруг вышел из оцепенения и с жаром притянул и прижал к себе это хрупкое тельце. Торопливо стягивая с него рубаху, диетолог уже с вожделением шарил рукой под джинсовой тканью, трогая его, будто нарочно, за самые мягкие места. И как назло, самые мягкие места были у Адама и самими чувствительными. Бедра, грудь и особенно живот предательски вздрагивали, реагируя буквально на каждое случайное прикосновение, а мышцы сладко сжимались от возбуждения, смешанного со стыдом. И похоже, что парень быстро смекнул, что к чему, потому что дальше он сосредоточился исключительно на исследовании именно этих зон. В отместку Ламберт решил попытаться стянуть с него штаны, но тут и пытаться по большому счету не пришлось: штаны вместе с нижним бельем держались у того буквально на честном слове. Стоило Адаму только чуть-чуть потянуть их вниз – и в руках тут же оказалась абсолютно голая попка. Поцелуи стали еще более страстными, а обоюдные тихие стоны - уже совершенно неприличными. Это означало только одно: самое время забить на свои килограммы и просто доставить друг другу удовольствие. А доставлять удовольствие Ламберт умел. Он отстранился от похабно распухших розовых губ и старательно смочил слюной пальцы. Блондин неотрывно смотрел ему в глаза, тяжело дыша приоткрытым ртом, и возбужденно дрожал всем телом, машинально оттопыривая зад в ожидании первого проникновения. Но Адам не спешил. Он всегда любил сначала долго мучить «жертву», дразнить легкими скользящими движениями пальцев между ягодиц. Рэтлифф обиженно скулил, то подаваясь навстречу, то непроизвольно сжимаясь от слишком острого желания, и Адам упивался осознанием того, что ангелоподобное существо в его руках похабно извивается, грязно прося сжалиться над ним и немедленно взять его, разложив на любой горизонтальной поверхности. Он невозможно сладко стонал, обвив руки вокруг шеи музыканта и уткнувшись носом ему куда-то в ключицу, а Ламберт медленно доводил его до исступления и постепенно раскрывал, заставляя выгибать спину и насаживаться на чуткие пальцы. В итоге безмолвная пытка закончилась тем, что парень забарахтался, сползая с его коленей, и тут же покорно улегся на диван, бесстыдно разводя ноги и умоляя взглядом потемневших глаз не томить его больше, ибо терпение было на грани. Стараясь демонстрировать максимальное спокойствие, Ламберт встал, стянул с себя джинсы и равнодушно отбросил их в сторону ногой. Он знал, что уж здесь-то ему нечего стыдиться и есть что показать. Бесцеремонно раскинув ноги блондина в стороны, он подхватил их под колени и одним ловким движением закинул себе на плечи, пристраиваясь к входу и сгибая парня едва ли не пополам. Но тот не выразил абсолютно никакого недовольства – напротив: уверенно ухватился за бедра музыканта, подтягиваясь ближе. Если бы Ламберт жил в обычной среднестатистической квартире, то следующие несколько минут его соседи снизу наслаждались бы ритмичным стуком, а соседи по лестничной клетке смогли бы оценить все грани вокального таланта проживавшего рядом с ними певца, потому что делать ЭТО молча он категорически не мог. И если эмоции Рэтлиффа больше напоминали щенячье поскуливание, то Адам мог бы зарабатывать миллионы на продаже своих стонов, записанных на CD под заголовком «Аудио-порно». К нему бы даже видео не требовалось – потребитель запросто мог кончить от одних только звуков. Зато относительно тихий блондин нисколько не сдерживал себя физически: изгибался под ним, как уж на сковороде, а от слишком острого удовольствия даже пытался кусаться. В пиковый момент с катушек слетели оба. Ламберт выстрелил первым. Он держался как мог, но Рэтлифф, тоже находясь на грани, слишком сильно сжал его внутри сладостно пульсирующими мышцами, и оргазм накрыл так неожиданно, что опытный Ламберт даже не успел что-либо предпринять. И только придя в себя, понял, что кончил прямо в него, как не умеющий контролировать себя подросток. Блондин в порыве страсти, кажется, укусил за руку сам себя, несколько раз отчаянно насадился на член музыканта и тут же забрызгал и свой живот, и грудь Ламберта горячим семенем, с протяжным стоном сползая на влажный от пота диван… *** Закрыв входную дверь, Ламберт в отчаянии спрятал лицо в ладонях и уткнулся лбом в стену. На него в полной мере обрушилось осознание: он так мечтал похудеть, готов был пойти на самые крайние меры, а в результате… кажется, он только что трахнул своего диетолога. «Он спровоцировал меня. Да. А я поддался. Я всего лишь жертва! - лежа в кровати, певец старательно выстраивал в уме трехэтажную башню из оправданий. – У меня давно не было отношений. Да и вообще секса давно не было. А он симпатичный. Очень. Мне всегда нравились блондинчики. Ну, правда, он не натуральный блондин. В некоторых местах даже совсем не блондин. Но не суть. Я тоже не шатен, если что…» Но легче почему-то не становилось. Умом он понимал, что извиняться все-таки придется. Где это вообще видано? Засадить врачу! А? Где была твоя голова, Ламберт? ГДЕ?! Выспаться, ясное дело, толком не получилось. Чувство вины то и дело позорно вытеснялось томительно-сладким чувством удовлетворения. А от воспоминаний о распухших от поцелуев розовых губах, приоткрытых в экстазе, о спутанных белых прядях, прилипших к влажному лбу, по лицу расплывалась довольная сытая улыбка. Как же хорошо было, ммм… Эх, а ведь кто-то просыпается с ним каждый день. Кто-то может, не стыдясь и не спрашивая разрешения, прикасаться к нему, целовать, обнимать во сне. Черт, а если этот кто-то узнает, что его возлюбленный переспал с клиентом? И круг мыслей снова замыкался… Именно поэтому, когда следующим вечером ровно в семь в дверь снова раздался звонок, а на пороге обнаружился Рэтлифф, певец был несказанно удивлен. Он был уверен, что после произошедшего диетолог не подойдет к его дому даже на пушечный выстрел! Да, возможно, накануне он сам тоже поддался слабости, но вряд ли такой уважаемый в звездном мире специалист станет путать профессиональное с личным. - Эээ… - Привет, - простодушно улыбнулся блондин. - Д-добрый вечер. - Я… могу войти? – настороженно уточнил диетолог, заметив на лице певца легкое замешательство. Ламберт сделал шаг назад, молча впустил его в дом, на автомате прикрыл дверь и растерянно прошел в гостиную вслед за доктором. Тот обернулся и нахмурился в недоумении: - Адам, все в порядке? - Эээ… Да. Просто… Я думал, что Вы… Блондин хитро прищурился: - Мне казалось, что вчера мы с успехом перешли на «ты». - Да? Я… как-то не заметил. - Не удивительно, - Рэтлифф снисходительно улыбнулся и склонил голову на бок. – Ты был так увлечен… процессом похудения. Кстати, твои старания достойны всяческой похвалы. Но, к сожалению, поза «горный цветок лепестками в небо» является не самой энергозатратной. Ты работал очень активно, но, увы, сжег не больше 120 калорий. Поэтому сегодня у нас на повестке дня… - он вынул из кармана свой блокнот, быстро пролистал несколько страничек и торжественно изрек: - «Солнце, спешащее навстречу Луне»! - Что? - «Солнце, спешащее навстречу Луне». - Нет, я… Я имею в виду… Вы… То есть, ты… Хочешь сказать, что… Ламберт не смог даже произнести вслух то, что вертелось на языке. Он серьезно? Он что, предлагает ему снова заняться этим… С НИМ?! - Я хочу сказать, что сегодня тебе придется хорошо попотеть, - невозмутимо ответил блондин. - Поза непростая. И, кстати, диван для нее точно не подойдет, поэтому предлагаю переместиться на кровать. У тебя ведь спальня есть? Очуметь… От услышанного у Адама даже закружилась голова. Не может быть! Он хочет сказать, что готов выполнять роль сексуального партнера, чтобы одинокий клиент… похудел? Вот это самоотдача! Однажды в юности Ламберт играл в любительском театре врача, и для роли ему пришлось выучить наизусть клятву Гиппократа. Теперь он в полной мере осознал смысл слов: «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного»… Только вот... Если диетолог предложил такую «услугу» ему, то это значит, что с каждым из своих клиентов он мог… тоже? И с Келли? И С КАРЛОМ?! На душе снова не к месту заскребла одинокая кошка, но от дальнейшего копания в причинах и следствиях действий врача его избавил сам Рэтлифф: - Адам, ку-ку! Ты где? Ты меня слушаешь? - А? - Понятно. Я говорю: если ты готов, мы можем приступить прямо сейчас. Ну так что? Где у тебя спальня? Да плевать! Ламберт твердо решил хотя бы на какое-то время отбросить все свои идиотские мысли. Какая разница, спал ли он с Лагерфельдом? Да хоть с Версаче, мир его праху. Здесь, сейчас он будет С НИМ! Этот теплый и нежный ангелочек, ожившая эротическая фантазия… А об остальном можно будет подумать потом. Утвердительно кивнув, певец жестом пригласил блондина следовать за ним и побрел в сторону спальни на слегка дрожащих от волнения ногах.