Нет дыма без...

Не знаю, был ли тому виной приближающийся шторм или кровь, стучащая у меня в ушах, но я больше не слышала музыку. Майк бросил взгляд на мое лицо и уронил молоток. Я протопала мимо него, не говоря ни слова. Не думаю, что я могла тогда сказать что-либо связное. Я выключила радио. - Эй! Вы что, оглохли? – завопила я. Майк отшатнулся. Они с Дином были хорошо знакомы с моим взрывным характером. Я покачала головой и отступила. На самом деле я злилась не на них. Я пронеслась мимо них за угол дома к переднему крыльцу. Она была там – укачивала Надежду в объятиях и плакала. - Капитан Надежда, могу я попросить тебя об одолжении, милая? – начала я, пряча свою ярость за напряженной улыбкой. – Ты не могла бы зайти в дом и принести мне полотенце, пожалуйста. Девочка посмотрела на мать. Миранда кивнула. Надежда выбралась из объятий матери и побежала в дом. Я подождала, пока ее шаги стихнут, – и затем плотину прорвало. - Ты совсем нахрен спятила, дамочка? Твоя дочь посреди ебучего озера в этой ебучей лодке, а где, бля, ты? И ты называешь себя матерью? Это что – такой вид присмотра? Черт, да твоя дочь могла утонуть! Не знаю уж, чем ты тут занималась, но это в любом случае не могло быть более важным, чем забота о собственном ребенке! – я наклонилась, обвиняюще наставив на нее указательный палец. Женщина просто сидела с пустым выражением лица. Тушь ее размазалась, из глаз текли слезы. - Я знаю людей из Службы Опеки, – продолжила я свою гневную тираду. – И если я еще раз увижу подобную хрень, я заберу этого ребенка отсюда в мгновение ока, обещаю. Я не стану снова рисковать своей жизнью только для того, чтобы ты могла сосредоточиться на ремонте. – Глубокий вдох не помог мне справиться с гневом, и я продолжила, презрительно скривив губы: – Не могу поверить, что ты просто сидела на крыльце, в то время как я себе задницу отмораживала, спасая твоего ребенка. Есть что сказать в свое оправдание? Она целую вечность смотрела на меня сверкающими нефритово-зелеными глазами. - Ты не поможешь мне выбраться из этой дырки? – наконец, тихо попросила Миранда. Женщина чуть отодвинулась назад и слегка прогнулась в поясе, но так и осталась сидеть на крыльце. Она показала глазами вниз, потом снова посмотрела на меня. Я опустила взгляд и со свистом втянула воздух. Ее левая нога провалилась сквозь гнилые доски крыльца, острые края вонзились в голень. Женщина еще немного отодвинулась, а потом выпрямилась и зашипела, когда очередная щепка проткнула кожу. - О, нет! – в моем шепоте звучало сожаление и сочувствие. – Сиди и не шевелись. Не двигайся. Я помогу тебе. Когда женщина снова посмотрела на меня, ее симпатичное лицо было искажено болью. Пару мгновений она оценивающе меня разглядывала, потом кивнула. - Подожди секундочку. Сейчас я эту доску отодвину. Я присела рядом на корточки, взялась обеими руками за гнилую доску и осторожно повернула ее боком, чтобы расширить дыру. Женщина наклонилась в сторону, резко втянув в себя воздух от боли, вытащила ногу из оскаленного щепками провала и повернулась обратно. - Спасибо. Миранда самостоятельно поднялась на ноги, игнорируя мою протянутую руку. Затем она посмотрела на меня. Я вздрогнула от неприкрытого презрения в ее глазах. - Ты знаешь, ногой надо заняться. Я... - Думаю, теперь тебе нужно уйти, – женщина оборвала мой лепет, повернулась и захромала в дом. Ошеломленная, несколько секунд я просто стояла на месте, слушая, как капли воды, падающие с моих волос и одежды, разбиваются о деревянный настил. За моей спиной раздался тихий смешок Дина. Я вздохнула, в нерешительности глядя на прикрытую дверь. В конце концов, ясно было, что сейчас извинения бесполезны. Так что, собрав остатки достоинства, я пошла обратно через двор в сторону своего дома. Майк и Дин стояли, прислонясь к штабелю досок, и ухмылялись. - И ты целуешь свою мать этим ртом, Джози-фина? Я сузила глаза и резко развернулась. Майк все еще косился на меня – вероятно из-за мокрой футболки. Я выпрямилась во весь рост – довольно большой для девушки – и прошла мимо него к куче досок. Резко выкинув руку в сторону, я быстрым ударом сломала три доски. Четыре года занятий тхэквондо - и я, наконец, могу использовать его вне класса. Стоило сделать это только ради выражения лица Майка. Медленно, не оглядываясь, я пошла домой. Оказавшись внутри, я пролетела через дом к гостиной и включила проигрыватель на воспроизведение случайной песни. Нина Симон[1] успокоит дикого зверя внутри меня. Раскатистый удар грома предшествовал ливню. Я улыбнулась себе под нос – стук капель по деревянной крыше действовал на меня умиротворяюще. Все мое тело было одеревенелым, основание ладони ныло от удара. Я стянула джинсы и только сейчас обнаружила, что стою босиком – ботинки и свитер так и остались у озера. В гардеробной я захватила полотенце, сухие джинсы и футболку, и тут же вытерлась и переоделась. Равновесие постепенно возвращалось ко мне. Есть место, куда я ухожу, когда сердита. Не слишком хорошее место. Но возвращение к норме не занимает много времени. Я прислонилась к раковине. Несколько минут я стояла с закрытыми глазами и глубоко дышала. Но перед мысленным взором как наяву снова возникло болезненное выражение лица женщины, когда она укачивала дочку. - Миранда, – громко произнесла я, только чтобы услышать, как это звучит. Затем я встряхнулась. Теперь я ненавидела себя. Это уж точно. Тяжело вздохнув, я засунула мокрые вещи в сушилку. - Ну и погорячилась же ты, брехливая сука, – пробормотала я, откидывая еще влажные волосы со лба. Полное осознание собственного позора затопило мой разум. «Погорячилась» становится лейтмотивом моей жизни. Теперь, когда я вытерлась и немного согрелась, живот громко напомнил о себе. Я пошла на кухню и с мыслью о раннем обеде сунулась в холодильник. К сожалению, последнее мое посещение магазина случилось несколько месяцев назад. Решив обойтись пивом, я вытащила из холодильника бутылку. Пробка полетела в мусорку, длинный глоток – и прохладный бодрящий напиток заструился по пищеводу. Снаружи стало тихо. Капли больше не барабанили по крыше. Ливень прекратился столь же внезапно, как и начался. Затем снова ожило радио у соседнего дома. На сей раз это была Риба Макинтайр[2]. Раздался скрип тормозов старого грузовичка, шорох шин по гравию. Хлопок двери был заглушен голосами Майка, Дина и дополнительных рабочих. Жужжание, треск и гудение накладывались на глубокий хрипловатый голос Нины. Когда раздался резкий грохот, я приняла решение. Еще десять минут такой какофонии – и мое имя вкупе со словосочетанием «массовое убийство» будет украшать заголовки завтрашних газет. Перепрыгивая через ступеньку, я взлетела на второй этаж, схватила рюкзак и принялась запихивать в него носки, белье, запасную футболку и зубную щетку. Возможно, мне придется перетерпеть маникюр или, в лучшем случае, огуречную маску для лица, но сегодня я буду спать у мамочки.