Нет дыма без...

Моя дорогая Лоис, Я знаю, глупо писать сейчас, когда ты совсем близко, но я всегда была и буду человеком привычки. Кажется очень странным, что те мечты и планы, которые мы составляли, лежа под звездами, уже осуществились. Мне до сих пор трудно поверить в это. Вероятно, именно поэтому привычка заставила меня взяться за ручку. Ведь сейчас полдень, когда мама обычно дремала после ванны, а я ускользала из-под ее строгого взора, чтобы писать тебе. Долгое время это событие было для меня единственным удовольствием за день. Потребуется время, чтобы отучить меня от этого, но я уверена, что ты будешь стараться. Возможно, нам удастся придумать что-нибудь более интересное для заполнения этого времени? Я смотрю из своего великолепного панорамного окна на очаровательный закат, фиолетовые полосы поднимаются, раскрашивая небо, и я чувствую страх перед будущим – явное счастье и удача, кажется, как золотой самородок упали к нашим ногам. Сейчас я вижу тебя через это окно: ты качаешься на установленных на крыльце качелях-скамейке, – одна голая нога упирается в желтые перила, – ждешь, когда я присоединюсь к тебе, и я не могу продолжать письмо. Тоска накрывает меня. Но теперь я с трепетом понимаю, что мне не нужно ее подавлять. Я могу положить ручку, пройти несколько шагов и разделить ее с тобой. Знай, сейчас и навсегда, ты – мой мир. Всегда люблю тебя, Мона Резкий металлический скрежет вырвал меня из сна. Я села на кровати и опустила ноги на пол еще до того, как проснулась. Впрочем, это не удивительно – двенадцать лет борьбы с пожарами приучают любого просыпаться мгновенно, и на то есть веские причины. Время реакции является критическим фактором, но оно же и действует на нервы. Я машинально потянулась за ботинками. Конечно, их там не было. Пришлось приоткрыть глаз. Никаких рядов одинаковых кроватей. Никакого гудения вечно тусклых флуоресцентных ламп. Никакого храпа, доносящегося из-под выгнутых горбами одеял слева и напротив от меня. Тишина. Я была дома. Мне, должно быть, приснился этот звук. Часы на прикроватном столике показывали 4:30. До рассвета было еще несколько часов. Я откинула спутанные волосы с глаз и начала зарываться обратно под одеяло. И тут звук повторился. - Что за? Отбросив одеяло в сторону, я села на кровати и прислушалась. Очередной резкий скрип – и наполненная недоверием мысль скользнула в мое сознание. «Кто-то вламывается в Сестру!» Эта мысль заставила меня вскочить с кровати и кинуться к окну. Я прижалась лицом к прохладному стеклу, взгляд скользнул по ровно подстриженной лужайке, садовой калитке, поросшей шиповником, и дальше – к неожиданному виду Сестры, каждое окно которой светилось. Косясь одним глазом на удивительную сцену снаружи, я подхватила джинсы и футболку с пола, куда бросила их вечером, быстро натянула на себя, запихала ноги в найки и побежала вниз. Схватив бейсбольную биту, которая на всякий случай стояла за дверью на кухне, я выскользнула наружу, тихо прикрыв за собой заднюю дверь. Бедная Сестра в темноте выглядела еще более покинутой, даже несмотря на льющийся из грязных окон свет. Хотя этот дом был буквально близнецом моего собственного, подобие практически стерлось за эти годы. Я отремонтировала и заново покрасила дом, а время и погода были беспощадны к Сестре, и теперь два здания, построенные рядом на берегу большого и спокойного озера, вместе смотрелись как фотографии «до» и «после». Я вдыхала запахи лаванды и мокрой травы, медленно приближаясь к дому. Скрипящие в траве сверчки и далекий крик совы напомнили мне об очевидном: сейчас середина ночи, и лучше соблюдать осторожность. На цыпочках прокрадываясь в тенях дуба и редких пальм, подняв бейсбольную биту, будто Малыш Рут[1], собирающийся отбить мяч за пределы поля, я достигла калитки сада и застыла от удивления. Там, в заросшем огороде Сестры, было видение – крошечная фигурка в белом, кружащаяся на месте. На мгновение мой обычно рациональный, но сейчас утомленный разум пронзили мысли о призраках, но я лишь тряхнула головой, прогоняя их. Что она там делает? Маленькая девочка прекратила крутиться – видимо, у нее закружилась голова – хихикнула и рухнула спиной в траву. Легкий бриз качнул пальмовые листья, и они затрещали, как бобы в пустой тыкве. Девочка повернула голову на звук, лицо ее выражало любопытство. Теперь, когда она лежала неподвижно, повернувшись в мою сторону, я могла видеть ангельские длинные белокурые завитки, пухлые щечки и большие круглые глаза. Раздался очередной металлический скрип, и мы с девочкой синхронно вздрогнули. - Надежда! – резкий женский голос. Девочка вскочила на ноги и убежала за деревья. Я, чувствуя себе довольно глупо, но снедаемая любопытством, последовала за ней. Малышка повернула за угол дома и побежала по высокой траве передней лужайки, остановившись около разрушенной дорожки, ведущей к крыльцу. - Мама, а можно у меня будет домик на дереве? – возбужденно спросила она, пританцовывая на месте и теребя руками ленты своего платья. U-Haul[2] был припаркован на гравийной дорожке, задняя дверца открыта. Кто-то шумел внутри него. Должно быть, мама. Сначала изнутри появился конец дивана в цветочек, сопровождаемый звуком пыхтения, потом стало видно напряженную блондинку, которая толкала его с другой стороны. - Хорошо, милая, – выдохнула женщина, делая паузы между словами, чтобы снова налечь на неудобный предмет мебели, – но давай посмотрим, что нужно сделать с настоящим домом, прежде чем приниматься за домик на дереве, ладно? Тут я осознала, что все еще держу бейсбольную биту так, будто собираюсь кого-то огреть. Я опустила руки и прижалась к стене старого дома, чтобы осторожно выглянуть из-за угла. Соседи. Я снова спряталась за угол, прислонилась спиной к стене Сестры и вздохнула, пытаясь разобраться с мечущимися мыслями. Пять лет озеро и земля вокруг него были только моими. Не считая года, когда я делила их с Лорел, конечно, но я не собиралась позволять себе думать об этом сейчас. И теперь мой приют захвачен. Прощай, секретность. Судя по громовому топанью и довольным визгам, от которых, казалось, дрожали стекла в окнах, я заключила, что девочка ушла в дом. Очередной раз заглянув за угол, я увидела, что женщина пытается поднять диван по ступенькам крыльца – по сантиметру за рывок. На мгновение я почувствовала, что должна выкинуть биту в кусты, выйти и предложить свою помощь. Но затем женщина отпустила диван, повернулась в мою сторону и замерла, глядя на небо. Она убрала с глаз прядь волос, прилипшую к потному лбу. Я уронила биту, слишком ошеломленная, чтобы двигаться и говорить. Женщина была симпатичной. Я не могла отрицать это. Стройная блондинка с длинными чуть волнистыми волосами – на нее бы точно оглядывались, куда бы она не пошла, но не это поразило меня. Задумчивые зеленые глаза, более зеленые, чем листья дикой мяты, которой заросло все вокруг, казалось, поглотили меня целиком. На мгновение у меня возникло странное парализующее чувство, будто какая-то глубокая и скрытая часть меня поднялась из глубин сознания, приказывая ответить тайне, скрывающейся в глазах этой женщины. Тревожная боль поселилась за ребрами. Ладони покалывало. Я заворожено смотрела, как женщина резко опустилась на край дивана, и слезы потекли по ее щекам. Ее губы дрожали, и она сжала их, пытаясь справиться с печалью. Затем она резко вскочила на ноги, вытерла рукавом слезы, и на ее лице появилось выражение решимости. Наклонившись, она еще раз попыталась поднять диван, неловко повернулась и уронила его. - Проклятье! – завопила женщина. Она попыталась пнуть ножку дивана, но промахнулась. Ей удалось выпрямиться и не покатиться по ступенькам, но пинок пришелся голенью о край. Я сочувственно вздрогнула. - Мама, ты в порядке? – раздался из дома голос девочки. - Да, детка. Все хорошо, – ответила женщина, прикусив губу. Она посмотрела на диван: – Да пошел ты, – пробормотала она, всплеснув руками в воздухе и снимая с себя всю ответственность за отказывающийся сотрудничать предмет мебели. – Мне нужен кофе. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что торчала тут в темноте, шпионя за женщиной, а особенно из-за того, что даже не предложила помочь с диваном. Медленно я вернулась к черному ходу своего дома. Дверь хлопнула за спиной, бита была брошена на стол, и я даже не потрудилась поднять ее, когда она скатилась с края и загремела по деревянному полу. - Ты старая дура, – пробормотала я, устало поднимаясь по лестнице. Забравшись под свое удобное одеяло, я закрыла глаза, собираясь вернуться ко сну. Но ничего не вышло. Разум отказался сотрудничать. Перевернувшись на живот, я спрятала лицо в подушке и только застонала, когда привычную тишину этого места нарушил очередной громкий «бум».