Цель оправдывает средства

Когда король и королева Наваррские подходили к покоям герцога Анжуйского, там уже толпилось полно народу, среди которого был и Франсуа. Он был встревожен и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. - Братец, - Марго бросилась к нему. - Что это за напасть? Что с ним произошло? - она схватила Алансонского за локоть. - Не доехал до Польши, - мрачно констатировал тот. - Ах, ты же у нас ничего не знаешь? - он взглянул на Марго без тени насмешки. - Все я знаю, - передернула королева Наваррская. - Видишь ли, утро выдалось весьма откровенным. - В таком случае прими мои соболезнования, - Франсуа расплылся в беззлобной ухмылке. - Кого мы здесь все ожидаем? - она обвела присутствующих недовольным взглядом, нервно теребя кружевной платок и полностью игнорируя воткнутую шпильку любимого брата. - Меня, - Карл IX размашистым шагом вошел в приемную. И не обращая больше ни на кого внимания, сразу же распахнул двери в покои брата. Члены семьи дружно бросились вслед за ним. Остальные же столпились около дверного проема, с трудом там помещаясь и еще с большим трудом пытаясь скрыть за скорбными минами банальное любопытство. А в покоях вошедшим открылась следующая картина. Герцог Анжуйский лежал без сознания, рядом с ним сидела Екатерина, а поодаль от нее стояли братья де Гизы собственной персоной. Стойкий запах можжевельника, смешанный с еще каким-то сладковатым и тягучим запахом, неприятно щекотал ноздри. - Что с ним, матушка? - Карл присел около брата с другого конца кровати. - Он был ранен, - начала Екатерина, не отрывая взгляда от безжизненного лица принца. - Рана оказалась куда серьезнее, чем можно было определить... Началось заражение крови. Гизы переглянулись. Она лгала ради их благополучия. Оба они сейчас были здесь, и никто не мог гарантировать им безопасность, узнай король об отравлении. Его ярости не было бы предела. Мышеловка могла бы захлопнуться, если бы была таковой. Но королева-мать сделала свой выбор. - Вот сейчас она действительно отдала тебе свою руку, - шепнул Карл Майеннский. - Я не сомневался в ней, - шепнул в ответ Генрих де Гиз, чуть склонившись к младшему брату. - Именно поэтому я позволил тебе приехать в Лувр... Это моя женщина, братец, и преданнее ее не будет. Майенн согласно кивнул. Екатерина была итальянкой, и каждый понимал, что это означает. - Но беды удалось избежать, хвала Всевышнему, - тем временем рассказывала королева-мать, наконец посмотрев на Карла. Тот был бледен и, казалось, не на шутку встревожен. Король не хотел видеть своего брата рядом, но смерти ему уж точно не желал. Глядя на него сейчас, он испытывал сострадание, что отчетливо отдавало чувством вины. Почему он все время отсылал его, почему даже лица его не мог выносить? Генрих никогда не путался у него под ногами. Он всегда жил своей жизнью, никого туда не впуская, но и сам не вмешиваясь ни в чьи дела... Из-за нее. Карл перевел взгляд на мать. Это она была во всем виновата и даже не знала об этом. Или же знала. И это было еще страшнее. - А что говорит мэтр Паре? - поинтересовался Франсуа, подойдя ближе и становясь за спиной Карла. - Его будет лечить Ангеран Дюпэль, - сухо отозвалась королева. - Личный лекарь монсеньоров, - она кивнула в сторону Гизов. - С чего я доверю своего брата этим... - начал было Карл. - С того, что я доверила ему своего сына, - отрезала Екатерина, не обращая внимание на вскипающий королевский гнев. - Он начал лечение, сир, ему и заканчивать, - уже мягче пояснила она. - Вы знаете, что менять лекаря... - Дурная примета, - вдруг закончил за нее Наваррский. Прямо перед самой смертью Жанны 'д Альбрэ Екатерина подсунула ей своего личного лекаря, что успешно лечил королеву Наваррскую от мучивших ее женских недугов. А потом еще более успешно не обнаружил симптомов отравления, констатировав аллергическую реакцию на притирания. Мать Генриха Наваррского умерла покрытая струпьями и язвами, которые никак не смогла бы спровоцировать простая аллергия. Но кому было до этого дело. - Да, - подтвердила Екатерина, медленно обернувшись к Анрио. Она знала, о чем он думал. Ее взгляд был таков, что любая настоящая кобра, ни минуты не колеблясь, приняла бы ее в свою семью. "Мы-то с тобой все знаем, Анрио. Знаем, и кто убил, и как ты попытаешься отомстить за это", - как бы шептал этот взгляд. - И потом, он сумел спасти ему жизнь, - наконец закончила свою мысль королева-мать. - Будь по-вашему, - король отрывисто кивнул Екатерина вздохнула с облегчением, прекрасно понимая, что с Амбруазом Паре было не сговориться. Его самого легче было отравить, чем заставить сокрыть отравление от короля. - А кто же посмел нанести эту рану? - возникшую тишину нарушила Маргарита Наваррская. - Кто посмел поднять руку на принца крови? - она бросила на Гиза испепеляющий взгляд. Он ответил ей столь же пламенно, и Марго поспешила отвернуться. В глубине души она всегда опасалась своего бывшего любовника. Генрих де Гиз был весел и добр, всегда учтив и нежен, предупредителен, заботлив - и в то же время совершенно не управляем в своих желаниях и стремлениях. Он пугал ее неконтролируемой жестокостью, что пробуждало в нем слово "нет". А мстительность его поистине не имела границ. Король бросил на мать красноречивый взгляд, который говорил, что сейчас эту проблему можно решить раз и навсегда, казнив двух Гизов разом. Что слово, данное предателю, держать не обязательно. Даже если сейчас он ослабил свои позиции, решив прийти с белым флагом. Екатерина сделала едва заметное движение головой, которое означало "ни в коем случае". Карл тяжело вздохнул. Сейчас ему не хотелось обдумывать ее резоны. Он и потом не станет спрашивать. Какой в этом толк? Ведь она всегда найдет, что ответить. Гиз решил отдать ей принца, стало быть, они договорились добром, и лотарингец все-таки вольется в королевскую семью. Карл мысленно чертыхнулся. - Поговорим об этом позже, дочь моя, - спокойно отозвалась Екатерина, но в ее взгляде промелькнуло предостережение. Марго чувствовала себя так, будто ее зажали в угол и теперь пытаются заткнуть рот кляпом. Что же все-таки происходило в ее семье? Как много ей еще придется узнать? Она бездумно присела на кровать позади матери, изучая отсутствующим взором красивое, но до крайности измученное лицо своего старшего брата. Она не любила его. Холодный, закрытый, насмешливый и с малолетства убежденный в собственной исключительности. Кое в чем они были похожи, но Марго боялась и не любила в себе подобных черт, стараясь спрятать их и от себя, и от других. Она перекрестилась, когда маменькин сынок был сослан в Польшу, искренне полагая, что там ему самое место. Они прохладно попрощались, весьма любезно пожелав друг другу не подцепить срамных болезней. И брат отбыл с гордо поднятой головой, а она долго глядела ему вслед, чувствуя, что больше никогда его не увидит. Это не вызывало ни горечи, ни тоски, разве что легкое ощущение тревоги и пустоты. С ним уезжала еще одна частичка ее детства. Теперь же он лежал перед ней, будто не живой, и она не знала, что чувствует к нему. Быть может, сострадание, а быть может, и сестринскую теплоту. Ведь он был ее братом, ее родной кровью, некоторой частью ее самой. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются совсем не нужные сейчас детские слезы. Она торопливо утерла их руками, надеясь, что никто не заметит. Но, как на зло, в этот самый момент к ней обернулась Екатерина, видимо, желая что-то сказать. - Ну-ну, детка, - она ласково улыбнулась ей, совсем как в детстве, когда Марго ревела, прося взять ее с собой на охоту или показывая матери в очередной раз разбитую коленку. Екатерина погладила ее по щеке, от чего слезы полились с новой силой. А ведь часом ранее она хотела предать ее. И свою собственную семью, которая, как оказалось, все-таки существовала. Сейчас они были все вместе, как всегда сплотившись только в минуту очередной опасности. Но они все-таки были вместе, искренне переживая за родного человека. Обманываться вновь не хотелось, ибо разочарование снова разобьет сердце. Все это ненадолго. Когда дела пойдут на лад, все они дружно возьмутся за старое. Снова будут перерезанные за углом горла, надушенные перчатки, поддельные письма, яды в кубках и еще много-много чего... Но все это будет потом. Пока она совершенно по-простому привалилась к плечу Екатерины, краем уха слыша, как позади них Франсуа тихо шепчет молитву. Позже они все вместе вышли в коридор, каждый с ощущением какого-то опустошения. - Господа, - король коротко кивнул присутствующим и удалился точно таким же быстрым и нервным шагом, каким и пришел часом ранее. Мгновением позже раскланялись и остальные. Чувство семейного единения потихоньку схлынуло, и никого это особенно не удивило. - Марго все знает, - бесстрастно проговорила Екатерина, когда они с Гизом не спеша двинулись к ее покоям. Генрих вызывался проводить ее. - Да, - он сопроводил свой ответ уверенным кивком. - Я думал, на мне одежда вспыхнет от ее взгляда. - Ты, вероятно, считаешь, что каждая женщина, которая хоть раз имела счастье лицезреть тебя, должна полыхать ревностью до конца своих дней? - Екатерина иронично скривила губы. - Мысль хороша, но я не настаиваю, - Генрих рассмеялся, игриво вздернув подбородок. - Предал королевскую дочь, - в тон ему продолжила Екатерина. - Каков мерзавец, - она шутливо покачала головой. - Королевская дочь не долго-то горевала, скажу я вам, дорогая. Этот томный, унылый красавчик... Месье де Ла... как бишь его? - Гиз притворно задумался, немного сморщив красивый лоб. - Ла Моль, - ответила королева-мать. - Месье де Ла Моль, - вдруг каким-то отстраненным тоном снова проговорила она имя дворянина. - Я надеюсь, вы не собираетесь и здесь соперничать с вашей любимой дочерью? - Генрих слегка отодвинул очередную дверную портьеру, давая Екатерине пройти вперед. - Ла Моль, - снова практически по буквам повторила та, казалось, не обращая на собеседника ни малейшего внимания. Ее мысли витали далеко, очень далеко от имени неприметного провинциального дворянчика, до которого ей не было ни какого дела. - Вы пугаете меня, Ваше Величество, - Гиз саркастически хмыкнул. - Сам посуди, - вдруг оживилась королева, возвращаясь к своему обычно тону. - Месье де Ла Моль, мадам де Сов и наши голубки молодожены. Не слишком ли много в этой паре народу? - Хотите сделать дочь еще счастливее, и развести ее с единственным в Европе королем, что согласился взять в жены столь целомудренную особу? - Гиз склонил к ней голову, желая увидеть ее лицо. - Я не углядела за ней вот из-за таких, как ты, - Екатерина ткнула тонким указательным пальцем ему в грудь. Это была ее больная тема. В том, что Марго вела весьма беспутный образ жизни, Екатерина обвиняла именно себя. Она всегда была слишком занята, и ей было совершенно не досуг прививать дочери необходимые для ее статуса добродетели. Она доверила сию важную миссию гувернанткам, которых Маргарита Валуа искренне не считала за людей. Сейчас она понимала, что темпераменту Марго не хватало материнской руки. Ее руки. Помимо страха и почтения, девочка испытывала к ней вполне обычные дочерние чувства. Но Екатерине и в голову не приходило как-то это использовать. Она не торопилась заниматься воспитанием дочери, а когда время было упущено, и вовсе плюнула. - Вечно кружили возле нее, словно стадо жеребцов, - продолжила она беззлобные обвинения. - Святой совратится с истинного пути, - она бросила на Гиза насмешливый взгляд. - Был бы повод, а желающие всегда найдутся. Таких, как я, было много, вы правы, - спокойно проговорил он. Теперь это не было его заботой. - И как, скажи на милость, слабой женщине противостоять стольким искушениям, - королева-мать усмехнулась себе под нос. - Замужем, - Гиз взял ее под локоть. Давно они не разговаривали так. Без ссор, взаимных упреков, без вечных угрызений совести, без камней за пазухой. Генрих подумал, что, возможно, дело и впрямь пошло на лад. Он слушал мерный шелест ее парчовых юбок, что иногда легко касались его сапог, и ему было хорош. Все стало казаться каким-то простым и понятным, как-будто еще вчера они и не находились на пороге междоусобицы, что разрушила бы ни одну жизнь. Все потихоньку вставало на свои места. И он был счастлив этому. - Вам надо было выдать ее замуж, как вас саму, лет в четырнадцать, - продолжал он умиротворенно. - Крепкая рука мужа, и перед нами благочестивая госпожа, что нянчит кучу ребятишек. Екатерина рассмеялась. Искренне и совершенно беззаботно, кажется, впервые за многие месяцы. Тем временем они уже подходили к ее приемной. Там было много народу, но королева-мать быстро спровадила всех по своим делам. Ее весьма часто видели с Генрихом де Гизом, поэтому никого не удивило, что он вошел в ее личные покои. В конце-концов, однажды он провел там целую ночь. - Надеюсь, вы не запрете от меня Лувр, стоит мне покинуть его? - Генрих привычно огляделся в давно знакомом помещении. С Варфоломеевской ночи здесь ничего не изменилось, разве что склянок на трюмо стало еще больше, да и топить стали куда изряднее. - А толку? - Екатерина подошла к зеркалу и вытащив с десяток шпилек, наконец избавилась от привычного головного убора. Затем она освободила пальцы от тяжелых перстней, покидав их по разным шкатулкам, каждое на свое место, и стянула тонкие атласные перчатки. Расстегнув высокий тугой ворот траурного платья, она окончательно выдохнула свободно. Королева-мать была дома и собиралась проспать сутки, не меньше. - Ты ведь все равно ворвешься сюда, гремя фамильными доспехами, - по обыкновению сыронизировала она, но улыбка ее была непривычно нежной. Генрих видел такую очень давно, ему даже начало казаться, что во сне. - Анри, - она бесшумно подошла к нему, - я намереваюсь ненадолго уехать в одну из своих загородных резиденций. Управляющий пишет, что некоторые дела там требуют моего присутствия. Не думай ничего такого. Мне просто надо немного отдохнуть и привести себя в порядок, - как можно ласковее пояснила она, заметив, как он напрягся. - Вы испытываете поистине болезненное удовольствие от разлуки со мной, - Генрих недовольно поморщился. - Нет. Ты можешь навестить меня, когда пожелаешь, - она положила руки ему на плечи. Ее взгляд был теплым и абсолютно открытым. - Я бы предпочел поехать с вами, - он обнял ее за талию и легко притянул к себе, не встретив однако ожидаемого сопротивления. - Это будет неприлично, - она прищурилась, но без какого-либо лукавства. - Оставишь Анжуйского одного? - поинтересовался Генрих, с трудом преодолев желание поцеловать ее. Он вдруг вспомнил, какой она была с ним до того момента, как он сделал ей предложение. - Ему здесь ничего не угрожает, - спокойно заметила Екатерина. - Кроме того, я совершенно убеждена в том, что его смерть более никому не нужна. Сейчас в ней нет никакого смысла. Я слишком хорошо знаю, как устроить провокацию, чтобы самой повестись на нее, - она аккуратно покинула его объятия, и медленно прошлась по комнате. - И вот еще что, - она немного задумалась, - я не хочу, чтобы ты покидал Париж в мое отсутствие. - По какой причине? - отстраненно поинтересовался де Гиз, исподтишка наблюдая за ней. - Некоторое время назад мне доложили, что на одном из советов король возобновил обсуждения фландрийской компании. И сделал это на полном серьезе, - уточнила королева-мать, щелкая костяшками пальцев. - Но, слава Богу, забыл об этом на следующий день, - она невесело усмехнулась. - Похоже, что дух Колиньи так и не упокоился и продолжает летать здесь, внушая королю весьма дурные идеи, - Гиз со вздохом покачал головой. - Погоди-ка, тебе доложили? - он вдруг вопросительно поднял бровь. - Ты разве уже не вхожа... - Вхожа, - сходу ответила Екатерина. - Но я давно не посещаю советов. Это портит наши с королем отношения еще больше. Он должен иметь хотя бы иллюзию того, что правит сам. Генрих пожал плечами. Это было логично, особенно с таким человеком, как Карл. - Однако вы опасаетесь его решений, - констатировал Гиз. - Опасаюсь? - королева-мать удивленно взглянула на него. - Я откровенно боюсь его решений!.. Когда он в припадке, когда в ярости, когда практически не узнает никого, а когда узнает, - она нервно сглотнула, - он так смотрит на меня, Генрих. Мне иногда кажется, минута, и он отдаст самый страшный приказ в своей жизни. - Он полноправный сюзерен, мадам, так что дело весьма непростое, - задумчиво произнес Генрих. - Если ты о свержении, то нет! Никогда! - глаза королевы-матери недобро сверкнули. - Да ну что вы, Ваше Величество, - Гиз торопливо приблизился к ней. - Почему вы всегда думаете, что наше семейство не может предложить ничего, кроме очередного узурпаторства? А мы ведь никогда... - Я знаю... знаю, - Екатерина согласно закивала головой. - Прости меня. - Не думай сразу о плохом, - он крепко обнял ее за плечи, уткнувшись носом в ее пышные надушенные волосы. - Однако, если король все-таки примет какое-нибудь, - Генрих замялся в поисках нужного определения, - не совсем уместное решение. Я узнаю об этом не одним из первых. - Не одним из первых, - Екатерина повернулась к нему, не размыкая объятий. - А самым первым. Тебе будут докладывать обо всем, что касается короля, о каждом его шаге, о каждом вздохе, точно так же, как мне лично. Я отдам соответствующие распоряжения перед отъездом. Генрих округлил глаза от удивления. Сегодня определенно был его день. - Когда мы поженимся? - он взял ее лицо в свои руки. - Сразу по моему приезду, - тихо промурлыкала королева. - Мне действительно необходимо привести себя в порядок. И немного отдохнуть. В Лувре это невозможно, ты же понимаешь. Генрих согласно кивнул. - А кто будет заниматься подготовкой к свадьбе? - он с наигранной суровостью прищурил правый глаз. - Наша государыня, - Екатерина театрально поклонилась. - Должна же она, в конце концов, хоть чем-то заниматься.