POV Женя:
Сломя голову бегу к кассам и покупаю билет на ближайший рейс, времени нет вообще, поэтому иных вариантов, нежели самолет даже и не рассматриваю. Внутренняя тревога подначивает к беспокойству, к дикому волнению о состоянии здоровья Миши, что в мгновении ока сказывается на моем нервном состоянии, а в дальнейшем и вызывает проблемы с самим вылетом. Проверяющий службы личного досмотра не захотел пропускать меня, посчитав мою нервозность за что - то опасное, но каким - либо чудом мне удалось переубедить его в последний момент перед посадкой. Я все же успел на свой рейс, но и этот факт не принес никакого личного успокоения, наоборот, еще больше нервировал и заставлял накручивать себя с каждой секундой все больше и больше, хотя, куда уж больше?! Как оказалось, очень даже было куда. Если кто - то знает, как невыносимо тяжело сидеть и смотреть в окно, ничего не делая, когда понимаешь, что с твоим главным в мире человеком творится что - то плохое, как дурно осознавать, что за сотни тысяч километров от него ты абсолютно бессилен. Какого ощущать себя загнанным в клетку зверем и не иметь выхода из нее? А при этом понимая, что в эту клетку загнал себя САМ?! Именно таким и было мое состояние, на грани отчаяния, полной безнадежности. И длилось оно до тех пор, пока последние инструкции по полету не были указаны и показаны, и самолет не стал набирать скорость, а потом и высоту. Чувство полета восхитило меня, принесло уверенность, что я обязательно помогу Мише и так необходимое успокоение, наконец пришло. И хоть летал я уже далеко не впервые, именно в этот раз ощутил всю силу возвышенности в воздух, поднятия над землей, и понял, что это определенно знак, что все в моих руках, а значит я не имею никакого права их опускать. И я не опущу, ни за что не сдамся. Ни с боем, ни без него, поражения я не потерплю. Только не в этот раз! Потом каких - то два часа полета, и вот, самолет приземляется в Аэропорту. Остальные события прошли настолько быстро, что я даже их осознать не успел, как будто и вовсе не со мной. Подгоняемый эйфорией такой скорой встречей с Мишкой, даже и не заметил, как прошел паспортный контроль и получил багаж, потом не обратил внимания, как уже оказался на выходе из Аэропорта и словил такси. И уже стоя перед самим корпусом общаги, зданием, отделяющим меня от Мишки буквально на какие - то считанные километры, впервые за все время напряжения почувствовал страх. Страх: его реакции на мое внезапное исчезновение и не менее внезапное возвращение вновь; страх услышать, что он не ждал меня и не хочет больше видеть, что во всем этом я виноват сам. И, наконец, страх увидеть его разбитым, раздавленным. Я уже готов был малодушно сбежать обратно, но вспомнил, ради чего конкретно преодолел такой путь - взял себя в руки и через силу пошел в нашу с ним комнату. Точнее, мою бывшую, но все еще его комнату. По привычке стучаться не стал, вошел сразу и без предупреждения. Первым, кого я увидел, валяющегося на кровати и смотрящего абсолютно пустым, ничего не выражающим взглядом куда - то, лишь одному ему известно куда конкретно Мишу. На шум в комнате он не отреагировал никак и лишь когда я уже, набрав как можно больше воздуха в грудь, чтобы сказать хоть что - то услышал пустое УХОДИ, мне никто кроме Жени помочь не в силе, а он не известно где находится, да и не нужен я ему, так что не сотрясай зря воздух! Сказать, что я был в шоке от таких слов, не сказать ничего! Простояв пару минут в ступоре, опять вздохнул и сказал, - Вообще - то это я, но если ты и меня видеть не хочешь, я уйду, но перед этим хочу спросить:" Миша, что случилось с тобой?" Говоря эту фразу я ожидал и был готов к любой негативной реакции, учитывал, что он может: наброситься с кулаками, вытолкать на фиг из комнаты, обматерить и проигнорить, но абсолютно не ожидал того, что произойдет дальше, а именно, что он не говоря ни слова наброситься на меня с объятиями, прижмет к груди, вдыхая запах волос прошепчет, - Плохо мне было без тебя, Женька, очень плохо. Лишь с твоим отъездом я осознал полную меру твоего влияния в моей жизни, всю важность присутствия тебя в ней, понял, что люблю лишь тебя, а осознание, что теперь ничего не вернуть и, что абсолютно не знаю, где тебя искать и хочешь ли ты быть найденным опустошали меня, добивали. Просуществовав в таком режиме пару недель опустошился в край, забил на тренировки. Макеев уже грозить увольнением стал, но мне было все равно, мне вообще на все было все равно. Все, что я хотел, просто прикоснуться к тебе, хотя бы невинно, по - младенчески прижаться к твоей груди и ощутить биение твоего сердца, войти с ним в один ритм. А ты? Что заставило тебя так скоропостижно, не предупреждая никого уехать? Тебе плохо было? Настолько плохо, что никто не мог помочь и единственный вариант, который мало - мальски спасал, бегство? - Да, Миша, мне было плохо. Очень плохо. Я давно понял, что люблю тебя, но молчал, не лез в твою семью. Видел твою счастье, и мне было этого достаточно. Потом же видел тебя убитым горем от измены Алины и страдал в разы сильнее, чем от своей собственной боли, но опять же и словом не обмолвился о своих к тебе чувствах, всегда был уверен, что тебе они не нужны. Потом, от отчаяния ты сам ко мне полез, я отдался всей душой, которая и так принадлежали тебе все время нашего с тобой знакомства. А потом, однажды понял, что рано или поздно ты помиришься с Алиной, что я как не был нужен тебе - так и не буду, что хожу по замкнутому кругу, конца и края, которому просто нет. И тогда, хоть мне и было безумно больно от этого, решил разорвать его. Решил уехать и попробовать начать все с начала, с чистого листа. Уже без тебя. Я специально не оставлял своего нового адреса никому, лишь Макееву, на всякий случай оставил свой новый номер телефона, но попросил звонить лишь тогда, когда в этом возникнет острая необходимость. И Макеев свое слово сдержал, до самого края не звонил, не дергал, но когда ты совсем слег от нежелания пересечения хоть с кем - либо, он понял, что и дальше так продолжаться не может, и позвонил мне. Я же в свою очередь, не задумываясь ни минуты сорвался к тебе. И вот я здесь. Ты простишь меня за все те нервы, которые я тебе испортил? Я просто не знал, что хоть что - то значу для тебя, а быть и дальше ненужным приложением в твоей жизни просто не мог.... - Это ты прости меня за слепоту, и за то, что во время не разобрался в себе, не сказал и не понял сам, как сильно люблю тебя, но... Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МИША, слышишь, ЛЮБЛЮ. - Мишка, как же я все же счастлив, ты себе даже не представляешь, что значат для меня эти три слова:"Я тебя люблю", да я просто задыхаюсь от наплыва эмоций. - Не надо задыхаться, иди сюда, буду делать искусственное дыхание. - С тобой, хоть искусственное дыхание, хоть что угодно другое, лишь бы ты был рядом. - Я теперь всегда буду рядом, словно тень, поверь мне. - Верю, потому что люблю, а любовь без веры не существует.***
Солнце тихо заходило за горизонт, первые признаки отступления вечера и вступления ночи в свои полные права были уже во всю выказаны, а двум парням в триста семнадцатой комнате ни до чего не было дела. Ни до чего, кроме друг друга и жарких чувств, которыми они были окружены сполна. Комната с плотно задернутыми шторами была, как в кокон завернута в любовь. Присутствие любви витало по ней тонким облаком, и если бы хоть кто - нибудь, хоть на одну минуту заглянул в нее - сразу же почувствовал присутствие любви. При чем было ясно, что ею не занимаются в этой самой комнате, а что с этого момента и до тех пор, пока ее обитатели не съедут из нее насовсем, она поселилась в три семнадцатой навсегда. Полумрак, практически полная темнота и сдвинутые кровати настолько плотно, что не только муха не пролетит, ни один комар не проползет в щели между ними. Одна рука, прижимая к сердцу другую, явно чужую держит настолько крепко, как будто боится отпустить, боится потерять. Прижимая к сердцу, обладатель этой самой руки тихо прошепчет в ухо, почти уже засыпающему парню:"Ты для меня все, ты весь мой мир и я безумно благодарен Макееву, что вернул тебя мне". Не надеясь получить ответ, начнет засыпать, но находясь на грани полудрема и бодрствования услышит:" Ты моя вселенная и все, что мне нужно", обхватит губы по контуру и нежно - нежно, едва дотрагиваясь, поцелует в подтверждении своих слов, скрепляя каждое слово, словно печатью. И именно тогда стало понятно, что: счастлив ли человек или нет можно понять лишь по глазам. Ведь они, как истинное зеркало души не способны врать. Они не сумеют выдать боль за радость, не будут клясться в любви, которой нет и всегда выдадут счастливого человека своим незабываемым, неповторимым блеском. Я убедился на собственном опыте, что мое счастье целиком и полностью выдали мои же глаза. И с тех пор стимулом всей моей жизни, помимо Миши, естественно, стало вот это четверостишье. Я стремлюсь именно к тому, чтобы счастливый блеск Мишиных глаз всегда выдавал его.Счастливых выдают глаза: Как христьянина - крест с распятьем , Как шлюху – смелый выбор платья , Как гнев Всевышнего - гроза . Счастливых выдают глаза, Что светят яростно и ярко, Один их взгляд ценней подарка, Который не вернуть назад. Счастливых выдают глаза - Сильней, чем клятвы и молитвы. Душа ,как поле после битвы - Чиста , как детская слеза!!!!!!!
А еще окончательно убедился, что истинная любовь все же не имеет половых ограничений, она вообще никаких ограничений не имеет, если сильна и необходима.