Эшли
Бежать ночью по лесу — то еще охрененное приключение, а вокруг были настоящие заросли, черт ногу сломит. Благо, мозгов хватило, чтобы схватить обувь, а то б совсем туго пришлось. А я помню, как наивно думала, что и босиком пойду за ним на край света, а вышло-то, хоть и босиком, да только куда подальше… Все мысли разлетелись прочь из головы, только «вдох-выдох», только не сбиться с темпа, только не пропустить возможность спрятаться, скрыться, спастись. Я пару раз споткнулась, вывернула многострадальную ногу, едва не упала, но продолжила нестись, не разбирая дороги, и, как следствие, угодила в какой-то овраг. Съехала по склону вниз на заднице, едва не покалечившись, и распласталась на земле, прислушиваясь, кусая губы, стараясь как можно тише дышать, постоянно опасаясь того, что он поймает меня и снова, в лучшем случае, прикует наручниками к трубе… или что похуже… Тишина в окрестностях сразу стала более подозрительной, за каждым кустом мерещились жуткие тени с горящими глазами и острыми зубами, внимательно следящие за мной. Тупое онемение удалось скинуть не сразу, но новый приступ паники ошпарил кипятком. На четвереньках я выбралась из оврага и бегом припустила, как мне казалось, в сторону дороги, раздвигая попадавшиеся на пути ветки руками, но в кромешной темноте, видимо, заблудилась. Ну, я ж уникум. Все, что я делала, выходило как-то на автомате и воспринималось крайне смутно. Но пережитое гнало меня прочь, дальше, только бы сбежать. И я все бежала и бежала, задыхаясь от сумасшедшего темпа и боялась, что сердце лопнет, не выдержит, падала, обдирая ладони в кровь об устеленные ковром по земле ломанные ветки, ожидая каждую секунду гневного оклика или удара, а может, и выстрела, и тихо молилась, трясясь от ужаса… Уже под утро, когда на небе забрезжил пасмурный рассвет, я по дурости влезла в болотную грязь, ноги утопали по щиколотку в холодной воде, но совсем паршиво стало, когда начался дождь. На улице уже поздняя осень, а куртенка-то и так не особо греет, а если уж и насквозь промокнет… Это что ж мне, за неделю пережив столько всего и загнуться в лесу от какой-то простуды? Не-е, что-то не хочется. На самом деле, правильнее было б спрятаться под каким-нибудь кустом недалеко от бункера, дождаться рассвета, а потом потихоньку продвигаться к дороге, держась кромки леса; и если бы у меня ума было побольше, так бы и сделала, но, видно, при рождении обидели меня разумом, зато упрямством наградили ослиным, и я продолжала переть вперед, вглядываясь по сторонам. А дождь потихоньку разошелся и перешел в ливень, как из душевой лейки, не внушая ничего, кроме тягучего и ноющего отчаяния, заполнявшего каждую клеточку тела. Теперь хороших перспектив от своего бедственного положения я не находила, пытаясь плотней укутаться в свою куртку. Огромная ель, развесившая лапистые ветки до самой земли, стала просто подарком небес, когда ноги стали меня подводить. Сердце колотилось, отдаваясь в ушах тяжелым гулом, от пережитого стресса тошнота подкатывала к горлу съёжившимся клубком. Тело трясло так, что подкашивались колени. Я рухнула на землю, забравшись в хилое убежище, но хотя бы укрылась от дождя и, свернувшись калачиком, чувствуя, как все вокруг начинает стремительно кружиться, казалось, теряла сознание. Беспамятство чередовалось тревожным дремом и жуткими обрывками воспоминаний, грызя отчаянием изнутри. Взгляд, затопленный бешеной яростью, просто демонический, выплескивающий чудовищную сущность наружу. Сильный швырок в сторону, что меня протащило по полу несколько метров, а потом сердце прыгнуло в горло, и по коже побежали мурашки жути, когда слух уловил звук первого выстрела. И пошла адская карусель со смертью… что холодок никак не желал сходить с лопаток. Выстрелы резали воздух, только успевай уворачиваться, разрастаясь отголосками среди зловещего света тусклых ламп, врезаясь в стены коридоров, мебель и посуду в пищеблоке, разнося всё в щепки и на маленькие осколки, а пустые гильзы сыпались стальным градом на бетон, как в замедленной киносъемке. Душа у меня до сих пор словно в капкане с испугу и каждая поджилка дрожала. Монстр вырвался на свободу, показав своё истинное лицо, и выпустил в меня целый магазин… и не убил… Почему? Не смог? О чем-то это да говорит. По крайней мере, это хотя бы символ надежды. Но тот надрывный вопль откуда-то из глубин нутра грудины… боже, словно его наизнанку выворачивали. Что это было? Больше смахивало на безумный припадок. Уже давно стихли звуки выстрелов, но я сообразила, что Эрик без сознания, только когда с меня схлынул первый шок, а он все не двигался. Совсем. Как неживой. Это меня здорово напугало, хотя казалось, куда еще больше-то, и так зуб на зуб не попадал. Я подползла к нему, с опаской нащупала пульс и вздохнула с облегчением, но на смену облегчению вновь пришел панический страх. Вдруг он сейчас очнется? И что Эрик со мной сделает? Он чуть не пристрелил меня… Господи, нет, не думать об этом, не думать… вскочила на ноги и бросилась к лестнице. Конечно, это было глупо, люк должен быть заперт, нечего было и надеяться, что Эрик по забывчивости оставит его открытым. Но он и вправду был не заперт, а мне не хотелось, очень не хотелось умирать. Из небытия я выплыла ближе в полудню, повезло еще, что дождь закончился. Ежась от влажности, обхватив себя за плечи руками, я таращилась в никуда и без стеснения рыдала в голос, кажется, даже не замечая этого. Нужно подниматься пока светло и идти дальше, искать город, да только я совсем не представляла в каком направлении он находится. Раскисать было нельзя, иначе погибну. Черт бы побрал этот гребаный лес, который давно перестал казаться мне спасительным убежищем; он вызывал страх, таил в себе угрозу. В темноте мне отсюда точно не выбраться, буду плутать по одному месту и даже не пойму этого, и оставаться здесь нельзя, ночи уже холодные, и я попросту замерзну, а костер разжечь нечем. В любом случае выбора нет, мне нужна еда, правда, сомневаюсь, что кусок в горло полезет, но силы рассчитывать надо. Еще вода и хоть какое-то оружие, ведь не известно, есть ли тут какие дикие звери… Блядь, идиотка, ты и не таких уже зверей видела, а всё боишься. От мыслей об Эрике на душе становилось особенно скверно. Хочу каменное сердце, чтобы не чувствовать ни обиду, ни боль, ни разочарований. Как же так? Хотя, а чего ты ожидала, идиотка? Вспомни, как ты чуть не загнулась от побоев. Силу Эрик свою явно не рассчитывал, чудо, что живая осталась. А дуло примеренное к твоему виску? И, Ворон… Боже мой, это какой-то затянувшийся кошмар… Ну почему всё так вышло? До сих пор не могу поверить. Не могу принять такое предательство. Но всё еще хочу надеяться, что это какое-то недоразумение. И как только меня угораздило так вляпаться, везучке! Жизнь, к сожалению, без инструкций. А я не просто наступаю на одни и те же грабли. Я на них прыгаю. С разбегом и от души… Ощутила себя малюсеньким, абсолютно беспомощным, растерянным клубочком с порванной душой, в один момент потерявшей всё, что делало меня сильной и живой… сердце расколото на сотни осколков, слеза срывается по щеке, влаги в организме даже толком поплакать не осталось. Домой, как же я хочу домой… мне плохо тут. Через пару дней моя задорная тыльная часть беспокойного организма приумолкла и более не просила приключений, даже самых затейных, да и сил двигаться почти не осталось, но я все-таки шла, осторожно ступая, дыша через раз и непроизвольно вздрагивая от каждого шороха в кустах, пробираясь по дебрям, почти умирая от жажды. Ни ручья, ни реки найти не удалось, только поздние ягоды, поддерживающие мой мало-мальский баланс организма, оставалось надеяться, что выбрала правильное направление, и рано или поздно все же выйду к стене. Как же я устала… и проголодалась. Блин, у меня скоро голодный обморок случится, аж живот уже к позвоночнику прилип… А еще я похожа на изгоя со стажем, м-да, что оптимизма не внушало. Знать бы еще, что делать дальше, пока я совсем не обессилела от голода и не окочурилась в первой попавшейся канавке. Перво-наперво необходимо найти хоть что-нибудь подходящее под временное убежище и отдохнуть. Впрочем, в любом случае, чтобы оклематься мне нужна хоть какая-нибудь крыша над головой, тепло, вода и пища. Кажется, я переохладилась ночью на холодной земле и меня лихорадит. Но ничего из перечисленного у меня не было, да что там, не было этого и поблизости. И вроде бы все ничего, терпеть можно, но ощущение какой-то надвигающейся безнадеги не оставляло до такой степени, что на секунду даже возникло совершенно безумное желание оказаться снова в бункере, но я сразу прогнала эту паршивенькую мысль из головы. Мало того что Эрик чуть не убил меня, так, наверное, после моего побега, он если и попытается отыскать пропажу, то лишь для того, чтобы закончить начатое. Или уже тешит себя счастливой мыслью, что я сдохну в лесу в мучениях. А я всё так и не могла понять, как же можно было так ошибиться в человеке? Какая я глупая, господи, влюбилась в монстра, убийцу, психопата, от которого одним только чудом унесла ноги, а теперь даже не только не имею понятия, где нахожусь, но и не особо удивлюсь тому, если не смогу вернуться в город и останусь до конца своих дней в застенье. Смочив собравшейся на лопухе влагой пересохшие губы, я только скривилась, уже даже не понимая, что болит больше — вывернутая наизнанку душа, разболевшаяся нога, или голова, которая просто раскалывалась при каждом движении. Может быть, стоило экономить силы и побольше отдыхать? И как только я позволила себе настолько расклеиться? А может быть, и пора посмотреть правде в лицо? Ну сколько я тут продержусь? Сердце раздирало от изводящей тоски, но я сцепляла зубы и заставляла себя переставлять ноги, направляясь на небольшой просвет среди деревьев. Да хрена вам лысого, я выберусь отсюда. Я просто должна выжить, хотя бы для того, чтобы узнать, что с моими друзьями все в порядке. Что они живы. К вечеру стало ветрено, и я снова замерзла, но вынырнувшая среди зарослей старая кособокая хижина, больше похожая на лесничий домишко, позволила довольно неплохо набраться сил и, наконец, забыться необходимым сном, став мне приютом на пару особо дождливых дней, а потом уже решить, куда двигать дальше. Самое главное — добраться до ферм Дружелюбия, без помощи в город попасть будет ой как непросто… Дни моего путешествия выдались хмурыми, как и настроение, я утопала в отчаянии, попеременно гадая, то ли мне в обморок упасть, то ли скончаться уже прямо на месте, когда очередной темный подлесок показывался на горизонте, и на меня накатывала дурацкая и совершенно нездоровая апатия. Хорошо еще затяжные дожди не дали умереть от жажды. Вымотанной и безоружной, я ощущала себя слишком беспомощной. От этого я расстраивалась еще сильнее и начала тихонечно скулить, размазывая по щеке горячую слезу, а желудок выдал заливистую трель, настойчиво требуя, чтобы в него запихнули хоть что–то. Сию минуту! Ах, твою мать, ну чего разнылась тут, а? Подумаешь, потерялась! Зато ты живая еще! Так что нечего рыдать, а ноги в руки и вперед.***
Я сидела на берегу какой-то речушки, вытянув ноги, слушая умиротворяющий плеск волн, и сияя как новый пятак. Впервые за неделю небо озарилось солнцем, греющим лучами землю и расстеленную на траве одежду, но вода холодная, бр-р. Плевать, зато напилась и отмылась, а то от самой себя уже воротило. Прихваченная из хижины ржавенькая фляжка наполнена до краев, теперь жажда не страшна, а вот с едой совсем плохо обстоит. В лесу полно мелкой живности, но она слишком шустрая. Пару раз я видела белохвостых оленей, мирно щипавших травку, и так мясца захотелось, м-м-м… Был бы у меня хоть нож хороший, а так… Ладно уж, чего там, судя по тому, что мне все чаще стали попадаться останки довоенных пригородов, заброшенные древние шахты и разрушенные каменные остовы, я на верном пути. Вот наемся от пуза, высплюсь как следует, осмотрюсь на месте, и устрою ебанную революцию новым хозяевам мира! Свежий ветер толкался в лицо, прерывая дыхание. Я мурчала от удовольствия, натягивая еще влажную, но почти чистую одежду, и, наломав пушистых веток, завалилась на импровизированное ложе. В траве начали заливаться какие-то букашки монотонным стрекотом… Сумерки очень быстро накрыли землю, стало прохладно. Глаза слипались сами собой, и я погрузилась в полудрему, а потом и вовсе заснула… Почти на ощупь я бежала в темноту, наполненную зловещими черными тенями, пытаясь разглядеть опасность… Все вокруг было очень странным. Не слышно шороха ветра, никакие птицы ночные не переговаривались, насекомые не стрекотали, даже кроны очень высоких деревьев не шелестели. Тишина. Жуткая. Мертвая, какая обычно бывает в густой темноте, окружающей меня плотной, непроницаемой стеной, безбожно глотающей звуки. В ней ничего и никого, но кровь в одно мгновение отлила от лица, неведомая сила страха гнала меня дальше, и холодный озноб уже тек по спине ручейком, поднимая волоски на руках дыбом. Ужас, отупляющий, цепенящий, от которого кровь стынет в венах… Именно он вытолкнул меня из сна, ворвавшись в душу. Дыхание, судорожное и хриплое… моё дыхание, как у загнанной дичи, покорно вплеталось в тишину, полутьму которой рассеял на миг лунный свет, выхватив едва приметную тропинку, нырнувшую в заросли. От слабости ноги просто подкашивались. Остановившись, облокотилась на дерево, чтобы отдышаться. Разноцветные круги плавали перед глазами. Мир сузился до невообразимых размеров, сосредоточившись в резком ухе, взметнувшимся среди зарослей, вдали эхом отдавался страшный вой, разрастался, и сердце моё скатилось в пятки, отчаянно колотясь барабанным боем. Блядь, мне не мерещится? Это галлюцинации… Крепко зажмурившись, мотаю головой. Нихера не видно. Обступавшая чернота такая густая, что, казалось, ее можно пощупать руками. Глаза, привыкнув к темноте, начали различать очертания деревьев. Померещилось? Что меня так напугало, что я, не помня себя, бросилась наутек. Кошмар просочился в меня до самого нутра, впитываясь под кожу. И нет ему конца и края. Долгие несколько секунд не происходило ничего. А потом мгла, просачивающаяся сквозь лесные дебри, начала клубиться, словно там, внутри нее, что-то двигался, медленно приближаясь ко мне. Окружая. Страшно невозможно, аж зубы стучали. Чернота вокруг дышала, вилась, рассеивалась… А потом из тьмы раздался странный треск веток, так похожий на мученический стон сотни голосов, словно деревья ожили, вплетались корнями, протягивая свои ветки, как жадные щупальца, пытаясь схватить. Внезапно звук оборвался, так же неожиданно, как и появился, и повисла тишина, в которой слышно было только моё затаенное дыхание. Да я брежу или сплю? Или все сразу. Да что за чертовщина происходит? Но мороз полз по позвонкам острыми мурашками, когда в ночи начали проявляться причудливые тени. Они двигались прямо по земле, подбираясь огромными вздымающими жилами змей. Резкий оглушающий треск, неживой выстон, уплывший в беззвездное полотно, я дернулась в сторону, но ноги не слушались. О-о, черт… В ту же секунду из темноты пробились жесткие отростки чего-то, мгновенно оплетая мой живот, как сетью, конечности стянуло прутьями, сдавливая в общий кокон, швыряя меня на землю так, что дыхание выбило напрочь, и резко поволокло в густой кисель ужаса. Я завопила от страха, стараясь ослабить кошмарные щупальца зубами, во рту горький привкус древесины. Нужно высвободить руки, вцепиться хоть во что-то, удержаться, спастись! Вокруг грохотало, и нечеловечески выл лес, охал, страшно скрежетал, а меня тащило куда-то волоком, и силы были на исходе. Тело онемело, губы сжались. Голова закружилась, не соображая от страха. Пошевелиться не могла, осталось только беспомощно извиваться. По шее крадучись поползла тонкая веточка удавки, врезаясь в кожу, и стянулась петлей. Меня душило, воздуха не хватало даже на вздох, из горла сыпались жалкие хрипы. Сглотнув брызнувшие слезы, ощутила, как слух заволакивает выколачивающая дробь крови в висках. Все случилось так быстро… так быстро… В одно мгновение. Дрожащее сердце торопливо пульсировало в паутине вен и сосудов, готовясь разорваться на клочки. Боль накатила обжигающей волной, а холодное дыхание смерти опалило кожу, и отчаяние охватило меня… Пересохшие губы, с трудом разлепляющиеся, словно налитые свинцом веки, жутко гудящая голова, которой я, кажется, обо что-то приложилась… А что, собственно, произошло? Шорох. Попытавшись пошевелиться и что-то разглядеть в темноте, я услышала звук шагов, а потом почувствовала тепло чужого тела и рук, которые охватывали меня. Меня кто-то нашел, спас… Эрик… Боли больше не было, только уютное покачивание… непонятно почему. Сознание расплывалось, мысли не могли собраться, взгляд не был способен сфокусироваться ни на чем и с трудом распознавал очертания леса. Я задержала дыхание, чтобы лучше слышать, что происходит вокруг. Громкий картинный вздох призвал меня напрячь зрение и присмотреться, но в глазах стояла туманная дымка, сквозь которую проявлялось чье-то лицо. Красивое лицо, с нереально правильными чертами, как у манекенов в магазинах, кажется обеспокоенным. Мужчина, совершенно не знакомый, куда-то меня нес на руках. Куда? Паническая атака бросилась в измученное усталостью тело, только сил вырваться не осталось. — Тише, тише, — послышался бархатистый, вкрадчивый голос, — всё хорошо. Я не причиню тебе вреда. — Я потерялась, — сипло прошептала, в горле целая пустыня образовалась и губы спеклись. — Мне нужно добраться до города. Какой-то тяжелый, обреченный вздох вырвался из легких, а сердце защемило. Сейчас моих сил не хватило бы справиться и с младенцем, поэтому я просто закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, устраиваясь поудобней в теплых объятьях и надеясь, что это всё мне просто снится. — Я помогу, — заверил он, — мы уже недалеко от Стены. — А что произошло? Кажется, на меня что-то напало… — На тебя скриммен напал. Успокойся, всё уже позади. — Скриммен? — ахнула я, и брови взметнулись вверх от удивления, потому что ни о чем подобном я не была в курсе. — А кто это? — Лучше тебе не знать, — почти предостерегающе проговорил незнакомец, что я ему поверила на слово. О пережитой жути мне и думать не хотелось. Я осторожно вслушивалась в этот голос, и в какой-то момент он показался мне знакомым. Да, несомненно, я его уже где-то… — Кто вы? Я уже слышала ваш голос, только не могу вспомнить где. — Я это я, — ответил мужчина, и я была готова поклясться, что он усмехнулся. — Очень исчерпывающе, — такое нежелание со мной знакомиться вызывало недовольное ворчание. Я ж больше недели сама с собой разговаривала, чтобы не рехнуться. — У вас что, имя какое-то страшное? А что вы вообще делаете за Стеной и как меня нашли? — тут же завалила я человека вопросами, на что он только глубоко вздохнул. — Что я тут делаю, тебе знать не положено. Прекращай уже свои бесконечные вопросы, — строго сказал он, внимательно посмотрев на то, с каким любопытством я его разглядываю. А я еще как разглядывала, да, неэстетично открыв рот, уж больно мужик был красивым, как волшебная картинка, и довольно занятным. Что за загадки, почему бы ему не сказать, как он меня нашел? И случайно ли? — Но, почему вы… — Хватит, сколько можно! Помолчи! Иначе, дело кончится плохо, — перебил мужчина, что я запнулась, снова уловив знакомые интонации. — Э-э-эй, подожди-ка… «Я это я!» В памяти появилось отчетливое воспоминание одного позднего вечера в Бесстрашии, когда я одна возвращалась по темным коридорам фракции в спальню неофитов, но вспыхнувшее ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, заставило меня тогда притаиться за углом… Чувство изучающего взгляда было настолько сильным, что я сбилась с шага, и резко повернулась, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Коридор за моей спиной был совершенно пуст. И все-таки я была уверенна, что оттуда, где темнота сгущалась и становилась совершенно непроницаемой, кто-то смотрел на меня. Какой идиотизм! — Кто здесь? — спросила я громко. Мой голос зловеще прозвучал под бетонными сводами, и я поежилась. Мне никто не ответил, что неудивительно. Постояв немного, я сделала еще несколько шагов и опять резко повернулась. Никого. Я пошла дальше, и вот тогда… я была уверена, что слышу осторожные шаги за своей спиной. Непослушные ноги несли меня дальше, коридор кончился, а я быстро свернула за угол и замерла, привалившись к стене. Я ждала, стараясь не дышать, боясь, что тот, кто следил за мной, услышит. Ждала, считая про себя секунды, но ничего не происходило. И несмотря ни на что, я все равно знала, что тот человек там. Через пять минут послышался женский смех, и я очень осторожно выглянула из-за угла и снова спряталась. Ко мне приближались Эрик с сисястой подружкой, он обнимал девушку, прижимая ее к себе, и что-то нашептывал, но в тот момент это меня мало волновало. Парочка прошла мимо, а я, выждав еще немного, отправилась за ними, и почти сразу чувство, что за мной наблюдают, вернулось. Разумеется, оглянувшись, я никого не обнаружила, юркнула за ближайший угол и замерла прислушиваясь. Шорох. Кто-то очень осторожно приближался. Я выглянула из-за угла, уверенная, что опять никого не увижу, перспектива близкого идиотизма казалась вполне реальной, и тут из темноты донеслось: — Шла бы ты уже спать, в самом деле, — голос был довольно усталый. Признаться, я чуть не описалась от неожиданности. — Эй, — робко позвала я. — Вы кто? — Я это я, — ответили из темноты. От этого мне стало только хуже, голос был не знакомый. — Вы за мной следите? — вновь спросила я. — Как ты мне надоела, — ответила темнота. — Иди уже. — Может быть, вы покажетесь? — не отставала я. — Какой смысл прятаться, если я все равно знаю, что вы здесь? Я вновь осторожно выглянула и убедилась, что коридор пуст. Он молчал, а я не знала, что делать: еще поговорить в одностороннем порядке или двигать в спальню. И тут поняла, что рядом кто-то стоит, и тут же почувствовала чужие губы на своих, испугалась и уже хотела заорать, в тот же миг рот мне крепко стиснули ладонью, а потом попросту выдернули меня от стены. Теперь я стояла навытяжку, прижимаясь спиной к чьей-то груди, готовая скончаться от ужаса, и вместе с тем пришло странное любопытство: что за человек меня держит? — Прекращай эту дурацкую игру в прятки, — шепнули мне в ухо, и теперь я была абсолютно уверена, что не знаю кто это. — Марш спать, — сказал он сурово, — и не вздумай оглядываться, дело кончится плохо. Он разжал руки, шлепнул мне по заднице и легонько толкнул в спину. Пролетев по инерции пару метров и притормозив, я первым делом обернулась, несмотря на предупреждение. И никого не увидела. Мужчина, скорее всего, просто скрылся в другом коридоре. Я осторожно приблизилась и хотела заглянуть за угол, но голос снова предупредил: — Не смей. — И я запнулась. Я сделала еще пару шагов, очень рассчитывая на то, что мне удастся его увидеть. Но появившиеся ребята утащили меня в спальню, лишив возможности узнать, что это был за мужчина. — «Я это я!» — мужчина досадливо покачал головой, сокрушаясь над моей приставучестью. — Это же вы следили за мной во фракции, да? Точно, я узнала голос. Так, и как вы здесь оказались? Снова следили за мной? Зачем? — я, пыхтя, пытаюсь выкрутиться из чужих рук, а мужчина пристально уставился на меня, и в какой-то момент его глаза приковали мой взгляд, а темная пелена стремительно заволокла взор, утягивая в черный колодец пустоты.***
Прерывающееся сознание выхватывало ощущение чего-то жесткого, холодного, отчего меня так и порывало съежиться, а черные круги перед глазами, постепенно сменяющиеся на кусок серого неба, заволоченного тяжелыми тучами. Судорожно вздохнув, я пошарила руками вокруг, пытаясь приподняться с… веток. Оп-ля, кто-то позаботился и оставил меня на подложке, вместо сырой земли, чтобы я окончательно себе задницу не отморозила. Так, значит, тот мужчина мне не приснился, а действительно вынес меня… куда? Осмотревшись, я с удивлением обнаружила себя возле разбитого грузовиками тракта, стало быть, фермы Дружелюбия совсем рядом. Боже ты мой, поверить не могу, я почти добралась! Подскочив как ужаленная, я сорвалась с места вдоль дороги, охватывая взглядом знакомые места и высматривая вдали очертания стены. Немного не рассчитав свои силы, я приблизилась к месту назначения только к вечеру и, застыв у кромки леса, настороженно оглядывалась: я точно знаю, что сезон уборки урожая окончен, но работы в полях обычно не прекращаются до самой зимы, а вокруг не было ни души. Вот совсем. Может, конечно, из-за дождей, рабочие свернули свою деятельность раньше? Во всяком случае, завтра наверняка кто-нибудь появится, у меня будет возможность связаться с Джорджем, узнать как обстоят дела на самом деле и осторожно проникнуть в город. Надо только подождать и найти место для ночлега. Старый, обляпанный грязью грузовик, застывший возле пустого овощехранилища, показался мне вполне подходящим, и я забралась в кабину, выискивая в ней хоть что-то стоящее. Не-а, пусто, наверное, брошенный, раз даже не потрудились запереть. Ха, как-то в детстве я влезла в такой же и, воображая из себя крутого водителя, самозабвенно накручивая тугой руль, заигралась до такой степени, что уснула прямо в кабине, а наутро оказалась на свалке, куда кто-то и отбуксировал металлолом, не заметив спящего на сидениях ребенка. Отец и члены фракции уже прочесывали лес, поля и ближайшую местность, когда я явилась домой, зевая во весь рот, громко требуя завтрак, и совершенно не понимала, почему все так взволнованы… А сейчас я никому не нужна, и никто не станет беспокоиться о том, что я пропала. Стараясь пока не думать о том, что для всех, наверное, считаюсь предателем, и как буду объяснять свое исчезновение, я пролезла в кузов, приметив там несколько холщовых мешков. Ба-а, вот так удача привалила! Странно, несомненно, что небольшой запас галет оставили под открытым небом, но с моей стороны было бы свинской неблагодарностью судьбе, не наброситься на еду. Ну, а чего ушами хлопать, если дают! Я две недели питалась не пойми чем, растаяла так, что портки держатся только на честном слове и ремне. Воды бы… У меня еще днем закончилась. Ах, твою-то мать! Две недели! И даже число на часах проверила, чтобы убедиться в этом… Как я выжила-то, вообще, там? И что, интересно, все-таки было ночью: кошмар или галлюцинации? Нет, после недели подвешенного существования рядом с Эриком, кошмары — это самый безобидный результат, как я понимаю. Но слишком уж он казался реальным. Да еще и странные следы на всем теле, в виде тонких кровоподтеков, словно меня действительно пытались замотать крепкими тросами, не оставляли никаких сомнений, что нападение было. Бля, на меня напал лес, ебнуться можно! А потом появился благородный спаситель и вынес меня из кромешного пиздеца. И сбежал… Браво! Прелесть какая! Полнейший идиотизм, ничего не скажешь! Я рехнулась от страха и одиночества, других объяснений не могу подобрать. Хотя, чему удивляться-то? Пора в психушку, давно мечтала! Не иначе! В конце концов, усталость взяла своё и мысли бежали как можно дальше от собственных переживаний, пытаясь сохранить хоть малейшую крупицу разума, пока совсем не смешались со спасительным забытьем. Сон прервали тряска и голоса, раздающиеся прямо рядом, и я, проклиная слабость, которая до сих пор не прошла, высунулась из-под куртки, служившей одеялом, машинально оглядываясь и прислушиваясь. Суета вокруг не прекращалась, тревожное ощущение набирало панические витки от понимания того, что я, как распоследняя дура, проспала все на свете, и теперь грузовик явно двигался, причем по дорогам города. Осторожно заглянув из борта кузова в окошко кабины, я судорожно вздохнула, натягивая куртку и готовясь уже драпануть со всех ног, потому как за рулем сидели явно не Дружелюбные, а люди в одеждах, очень похожих на форму Бесстрашия, но с синими вставками. Наверное, это и есть новые защитнички Чикаго. Черт, чуть не попалась! Сердце готовилось вот-вот выпрыгнуть из горла. Притаившись, я тщательно вслушивалась в звуки мотора, пока транспорт не начал замедлять ход, и, выбрав момент, спрыгнула на землю, мигом закатившись за колесо. Ждать, пока пройдет оживление, пришлось долго, радовало только то, что удалось немного послушать переговоры мужиков, проясняя для себя, что лучше мне держаться от них подальше и передвигаться по укрытиям. От последних новостей, которые я почерпнула из обрывков чужих фраз, волосы встали дыбом и накатила невообразимая злость. Фракций больше не существовало, у города самоизбранный правитель — Сэм Коутс, собирающий возле себя изгоев, сделав их своей армией. О-о как, а Джанин куда делась? Половина Бесстрашных непонятно где и их разыскивали, люди, запуганные, прятались, город был больше похож на помойку, поезда не ходили, на улицах небывало пустынно, даже перешуганных афракционеров не видать, только отряды вооруженных «Вольников», как они себя называли, облаченные в черную форму с синими вставками, постоянно прочесывали местность. Да что за нахуй тут происходит? Кто это позволил, где Бесстрашные? Почему никто ничего не делает? Как они допустили этот хаос? Нужно добраться до штаб-квартиры и попробовать кого-нибудь найти там. Пару раз чуть не попавшись на глаза снующим туда-сюда ублюдкам, я, прилипнув к стенам зданий, осторожно крадусь в сторону железной дороги на окраине Отречения. Сомнений в том, что Эрик был прав по поводу нападения и моделирования, у меня уже давно не осталось, но я хотела убедиться собственными глазами, чтобы расставить все точки над i. И чем ближе я приближалась к нужному мне району, тем сильнее и страшней становился натиск тревоги, аж сердце заходилось, но хуже всего было от странного запаха скотобойни, разносящегося по всем окрестностям, потому как даже мне понятно, что это такое. В голове крутились разные мысли, меняя друг друга с каждой секундой, но увиденное оказалось более жутким, чем я могла когда-то себе представить. Руины… вместо скромных серых домиков, руины. Огромные обожженные обломки и иссеченные пулями фрагменты стен, расколотый бетон, крошево кирпича и… мертвые тела. Ни звука, ни движения. От этой мертвой тишины мороз по позвоночнику. Ни единой живой души. Только вороньё на вздутых, изуродованных телах в серых и черных одеждах. Ах, как же их тут много… Едкий запах разложений вышиб весь воздух из легких, желудок свернулся узлом и земля ушла из-под ног. Сердце сжалось от ужаса в комочек, руки дрожали. Нет. Господи, не может быть… я зажала ладонью рот, стискивая так сильно, чтобы не заорать, в глазах плясали искры. Почему они тут лежат? Как дворовые собаки… Бросили их гнить! Как это допустили Бесстрашные? В носу защипало, и влага заволокла глаза. Каждая поджилка дрожала, каждый нерв оголен. Как вышло, что жители все молчат, не осуждают лидеров Бесстрашия и Эрудиции, чего они боятся? Неужели они всех запугали? Уничтожена целая фракция беззащитных людей, еще одна фракция раскололась… Я чувствую себя опустошенной и разбитой настолько, что на попытку примириться с произошедшим просто не осталось душевных сил. Нет, это не бойня была, а истребление. Эрик был прав, они просто устроили тут зачистку населения, использовав зомбированных Бесстрашных в своих целях по захвату власти. А ведь и я могла бы тут лежать, если б не он. Эрик меня спасал? Мог бы и один уехать из города, но он меня вытащил из бойни. В сердце будто вбили гвоздь по самую шляпку, обрезав дыхание. Дышать оказалось невыносимо больно, а перед глазами потемнело. Но расслабляться и погружаться в столь манящую темноту, которая уже начинала проступать, было нельзя. Иначе я сама сейчас умру. Схватившись за голову, вцепляясь пальцами в волосы, я зажмурилась, закусив губы до крови. Вдох-выдох… «Возьми себя в руки, истеричка. Потом поноешь. Не сейчас. Нужно уходить отсюда. Немедленно. Пока не поздно. Но как? Как принять и осмыслить, оставаясь в себе, и очередной раз с колен, насмерть сбитых уже, черт возьми, встать, увидев такое? Как дышать спокойно, пока устроившие это истребление живы, дышат, существуют?» Злоба и ненависть от своей бесполезности и беспомощности затопила рассудок до самых краев. «Дайте мне ту паскуду, что наворотила это чистилище. Дайте мне, ну, пожалуйста… я убью его. Всех их убью. Каждого. Боже, ну как же я их ненавижу. Ненавижу!» Приближающиеся шаги заставили мышцы напрячься, сердце врезаться в грудную клетку и биться быстрее. Кожа мигом покрылась мурашками, а страх, противными щупальцами, обволакивал трясущееся тело. Оторвав растерянный взгляд от месива бетона и погибших людей, я осторожно поднялась на ноги, и меня медленно обступили пятеро «Вольников», наставив оружие. Ёбт вашу мать, овца тупорылая, так бездарно попалась! Доистерила, рада, да? — И кто это тут у нас? Девка! — насмешливый голос раздражал слух. Набрав побольше воздуха в грудь, тихонечко отступла назад, с одним я, может, и справлюсь. В конце концов, камнем по башке уработаю. А куда остальных девать? Перспективы от этой встречи казались не слишком радужными. — Давай-ка без фокусов, руки за голову, — вторил ему другой мужик, заросший по самые злобные глаза щетиной. Ага, блядь, щаз! — Это же девка, — совсем еще молодой парень, озадаченно меня разглядывал с некой радостью. Интересно, а чего он так обрадовался-то? Ой, не к добру. К горлу подкатил тугой противный комок, который не дал ни выдохнуть, ни вдохнуть. — Та, которую Сэм ищет. И внешность подходит под описание: короткие, темные волосы, карие глаза, мелкая ростом. Повезло, за нее вознаграждение сулят не хуевое, за живую. Остохренеть можно, радость-то какая! Значит, правда, Эрик не врал, меня ищет Сэм. Черт возьми, а зачем? И для чего я ему могу понадобиться, а? Явно не пироженками накормить. Нет уж, спасибо, большое, я не хочу. А как бы мне теперь свалить по-быстрому… Ах, живая нужна? Правда? Тогда стрелять не будут, зассут, небось, шкурку портить. Хорошую шкурку, дорогую, ага, судя по довольным рожам уродов. Вот бы еще узнать, с чего это я такая ценная стала, тем более для Сэма. Занятно, да? Самой занятно. — Спокойно, — зашептала я, шаря глазами по сторонам, в поисках спасительной лазейки, и резко сорвалась с места в гущу перекареженного бетона. — Блядь, сука, держи ее, съёбывает, — понеслось мне вслед. Ух, мамочки, интересно, сами догадались, или подсказал кто? «Вольники» бросились за мной, не отставая, шустро перескакивая по глыбам обломков. Потаскушки по лесам дали слишком быстро о себе знать, нога зверски разболелась, а бегать по рытвинам и препятствием и так не легкое занятие. Меня прошиб холодный пот, когда звуки погони стали отчетливее и ближе. Нырнув за очередной черный, обгоревший разлом разрушенного здания, успела схватить кусок бетона, швырнув его в голову ближайшего преследователя. Лютая матершина и угрозы отчетливо дали понять, что камень достиг цели. Похуй, я никому так просто не дамся, не дождетесь, бляди. Я бежала, считая удары сердца и каждую секунду ожидая выстрела в затылок. Но ничего не происходило. Легкие пекло от напряжения, меня пошатывало, ноги были уже ватные. Только б добраться до соседнего района, там можно спрятаться. Пыталась сориентироваться в этом адовом хаосе, но внезапный приступ головокружения заставил крепко зажмуриться, дезориентировав напрочь. Меня скрутили так быстро, что я и пикнуть не успела, заломив руки, и потащили силком за собой. На секунду прикрыла глаза, чтобы успокоиться и унять предательскую дрожь в теле. Рывок в сторону, отоварив одного из паскуд ногой по яйкам, грязная лапища вцепилась мне волосы, я взвыла, а смачная оплеуха, от которой зашумело в голове, живо осадила мою прыть. — Всё, отбегалась, цыпа, — еще одна оплеуха прилетела от урода с окровавленным лбом. Должничок, стало быть. Ну вот, опять. Так-так, а чем это тут пахнет? Пиздюлями, не иначе. Во рту растекается медный привкус крови и страха. — Не дергайся, сказал, или вырублю, — рявкнул один из мужиков, что постарше, на мои жалкие попытки выкрутиться. — Девка ты прыткая, как я погляжу. Тащите ее к складам, там грузовики есть. Отвезем суку в Эрудицию. Мерзкая ручища, аж на всё лицо, залепила мне рот, стоило только заорать. Укусила со всей дури, да, блядь, хоть в этом я мастер. Ругань трехэтажного мата, и рот мне заткнули вонючей тряпкой. Мерзость, боже мой, фуу, какая мерзость. Кто-то весьма бесцеремонно шлепнул мне по заду, гогоча во всю глотку. Пытаюсь извернуться, но силы не равны, и к горлу подкатила жгучая ненависть. Плевать, плевать мне, на все плевать… Надо вырваться, хоть что-то сделать. — Слушайте, это прямо, ебать, как повезло! — вякнул идущий впереди урод, оборачиваясь, и с ухмылкой наблюдая за моими тщетными порывами вывернуться из хватки. — Нашли девку, можно сказать, сама прямо в руки пришла! А мне стало отчаянно страшно. Еще больше, чем собственной смерти, я боюсь вот таких паскудных, масляных взглядов. Жуткие мысли, одна другой дурнее, завертелись в голове, раздирая нехорошими предчувствиями душу. Впрочем, к боли моя душа давно привыкла. — Слушайте, а ничего она, — как в подтверждение, высказался мужик со зверской рожей и гадкой улыбочкой, снова облапав меня за задницу. — Тощая правда… Может, мы ее оприходуем, а? — Ты ебнулся! Сэм за нее голову оторвет, сказано же, особой важности персона! — Он сказал доставить живой! Про то, чтобы была нетронута речи не было, — и он с силой притиснул меня к себе, неосмотрительно вынув изо рта тряпку и перехватывая мои запястья одной рукой так, что от боли они онемели. — А не пойти бы тебе на сто хуев, урод! — первым делом прорычала я, не помня себя от омерзения, боднув мужика лбом, и тут же отхватила еще одну оплеуху, аж в глазах потемнело… Как только мы оказались в пыльном помещении склада, двери с грохотом закрылись, и я очутилась на полу, придавленная тяжелой тушей, паника расплескалась ледяным ознобом, и сердце выпрыгнуло в горло. Мне никто теперь не поможет, никто, сейчас эти конченные мрази меня… Лучше смерть! Все мысли разметались в лоскуты, оставив лишь кошмарный ужас, из которого сознание выхватывало ощущение чужих мерзких пальцев на своем теле, вонючих тел, смешков, хриплых шуточек, боли, сумасшедшей боли и отчаяния от осознания беспомощности. Мне хотелось орать и звать на помощь кого угодно, только бы остановить этих ублюдочных тварей, но попытки кричать заканчивались лишь жалким мычанием в заткнувшую мне рот вонючую ладонь, а попытки вырваться, прервали вытянув мои руки над головой, зафиксировав их цепкой хваткой пальцев. — Да не дергайся, шлюха, приятнее же выйдет! — посоветовал изгой, шаря по моему животу, задирая футболку, обнажая кожу. — О-о, расписная девка, точно из Бесстрашных, хах. Слезы, против воли закипали в глазах, я дергалась изо всех сил, пытаясь оттолкнуть, спастись. Взгляд зацепился за осколки стекла, издевательски поблескивающих совсем рядом, только протяни руку… Ну, пожалуйста, только б освободить руку, дотянуться. Одуряющее отчаяние ледяной змеей стиснуло ребра, что я еще несколько долгих секунд не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, только чувствовала шершавую руку, шарящую по груди, зубы, больно прикусывающие кожу на животе, и выше, противное дыхание, обжигающее шею, и мой протестующий визг рвался из самого нутра. Силы заканчивались, перед глазами плыли круги, в груди нещадно горело ненавистью. — А ну заткнулась, дура, — хлесткая пощечина обожгла щеку болью. Болью, которая, казалось, теперь станет вечной. — А лидеру мы скажем, что уже нашли тебя в таком виде. Он нам поверит, не ссы… Довольный смешок, рука, отстегивающая пряжку моего затянутого ремня, торопливо нашаривающая ширинку на штанах. Колено больно врезавшееся между моих намертво стиснутых бедер. Я рычала безумным зверем, изгибалась на грязному полу змеей и, чудом извернувшись и освободившись от удерживающей мое лицо ладони, укусила нависнувшего насильника за переносицу. — Сука! Она мне нос прокусила! — заверещал мужик, схватившись за свою рожу и немного отстранившись, пока его помощники снова затыкали мне рот тряпкой. От страха и отвращения начало мутить, тошнотворный комок застрял в горле. Господи, это не страшный сон, каждая секунда этого ужаса была реальностью, ощущающеаяся гораздо отчетливей, чем обычно, прочувствованная каждым уголком дрожащей души. Впервые мысли о смерти показались мне настоящим избавлением. Если они это сделают, лучше будет сразу меня и убить. — Вырубите ее, я и спящей телкой не побрезгую. — Здравствуйте, девочки, — послышалось приглушенно, словно сквозь вату, а в следующую секунду горячие капли крови попали мне в лицо, но звук выстрела дошёл до слуха лишь секундой позже. А потом тело урода, держащего мои запястья завалилось набок, отпустив меня… Проясняющееся сознание успело зафиксировать толчком отлетающий в сторону силуэт, еще один изгой попытался забиться за сваленные в углу деревяшки. Пальцы схватили ближайший осколок, и я с размаху всадила его в шею не успевшего скатиться с меня мерзкого паскуды. Еще и еще, с каким-то обезумевшим торжеством, заволакивающим все мысли. Туша с проткнутым горлом забилась в конвульсиях, кровь, выталкиваемая из изгоя маленьким багряным фонтанчиком, вытекала на старые доски вместе с его паршивой жизнью. Крупная фигура, оказавшаяся возле меня, помогла выдернуть кляп, и я полной грудью, взахлеб принялась хватать тяжелый воздух, пахнущий свежей кровью и порохом, стараясь рассмотреть неожиданного спасителя.