Black Angel

      На улице был жуткий холод, ночной январский ветер пробирал до костей. Небо было плотно затянуто чёрными, тяжёлыми, словно свинец, тучами. Создавалось впечатление, что это не небо вовсе, а чёрный натяжной потолок. Очень низкий натяжной потолок. Не на обнажённых ветвях деревьев, не на земле не было ни малейшего намёка на снег. И оно понятно — Токио находится в Японии, а снега там не бывает.       Шумный днём город сейчас казалось просто вымер. Просто взял и опустел. О том, что город на самом деле населяем говорили яркие вывески, большие светящиеся баннеры и красиво украшенные витрины магазинов. Но чем дальше шла Джесс, тем реже встречались какие-либо источники света, хлынула новая порция сильного холодного ветра и девушка по плотнее запахнула тонкое осеннее пальто.       «Как они могли?.. Хотя, чего мне удивляться? Они всегда были такими… „ — пронеслось в голове Джесс, и горячая слеза предательски скатилась по щеке девушки. Она шла по пустой улице, совершенно не понимая где она. Да её это вообще мало волновало. Она должна была быть готовой к повороту событий, ведь к этому всё и шло. Какой же сегодня отвратительный день!       С самого утра он был просто ужасен! Да вообще вся её жизнь — сплошной ужас. Джессика Хестало до десяти лет жила в детдоме в Англии. У неё никогда не было друзей, и оно понятно, ведь таких детей не очень то любят. Воспитатели любят детей, которые ничего от них не таят, всегда ябедничают на ‚товарищей по несчастью‘ во благо населения детского дома.       Впрочем, оные тоже не особо жаловали Джесс. Все знали историю её настоящих родителей, их убил гуль. В то время их было особенно много, даже в Лондоне, и даже голуби не могли их контролировать. Впрочем, они и сейчас не очень-то их контролируют. Дориан и Харуко просто оказались в ненужное время в ненужном месте.       Джесс ненавидели не из-за этого. Точнее — не только из-за этого. Хестало не держала языка за зубами. Она всегда говорила в лицо всё, что думала, всегда высказывала своё недовольство. И всегда была жутко любопытной. Даже после того, как…       ‚В тот день было очень тепло, солнце грело, но не нагнетало. Необычная погода для Англии, даже летом, ведь в Лондоне, как известно, погода никогда не шепчет. Сегодня всё было таким красивым! Совершенно не таким как обычно: небо было чистым, голубым-голубым, трава, казалось за ночь будто бы стала живее, зеленее, и даже детдомовские будни сегодня не омрачали прекрасного настроения воспитанников.       Маленькая Джесс сидела на качелях во дворе своего ‚дома‘, если пристанище никому ненужных детей можно назвать ‚домом‘. Хотя… Вряд ли они были совсем никому не нужны, ведь люди приходят сюда усыновлять детей. Редко, но приходят же. Вокруг бегала малышня, а ребята постарше разговаривали о чём-то своём. Вроде бы, никто никого не трогает. Но эта редкая атмосфера продлилась не долго.       — Эу! Рыжая! — свистнул Джеймс с другого конца двора. Это было не так уж и близко, но Джесс это услышала. Она вздрогнула от неожиданности и немного перепугалась. Но взяв себя в руки повернулась лицом к возмутителю спокойствия и вопросительно выгнула бровь, как делать могла только она. Джей встал со скамейки и, подойдя к Хестало и положив руку ей на плечо, прошипел ей на ухо:       — Отойдём.       Джеймс был довольно мутной личностью, никогда не знаешь, что взбредёт ему в голову в следующую минуту. Джессика послушно встала и пошла за ним, даже не подозревая, что будет дальше. Когда они зашли за старый сарай, Джеймс резко повернулся к ней и дал резкую и звонкую пощёчину.       — Ты чё творишь?! — взвизгнула Хестало, падая в кучу скошенной, давно засохшей травы.       — Это я что творю?! Мелкая сучка! Ты нас Крысе зах сдала?! — он крепко схватил девчонку за запястья, синяки точно останутся. — Что за хрень ты ей там намолола?! — Джесс пыталась вырваться, но куда девятилетней девчушке тягаться с шестнадцатилетним рослым парнем.       — Пусти! Больно! — заскулила мелкая.       — Больно?! Больно было нам с Бержо! Когда Крыса нам наказание назначила! — со злостью прошипел сквозь зубы шатен, сильнее сжимая руки и впиваясь в нежную кожу девочки так, что на запястьях бедняжки начали выступать алые капли крови. Но она не заплакала; она со всей злостью и ненавистью, на которую была способна, посмотрела на парня. Тогда Джеймс ещё сильнее — хотя и казалось, что сильнее некуда — сжал кисти Джессики. Из уст раненой послышался лёгкий стон боли, хотелось заплакать, но Джесс была не из тех, кто плачет. Она считала это чем-то позорным, как потерять девственность в тринадцать лет. Она уже жалела, что позволила себе застонать от боли.       Потом в глазах шатена мелькнуло что-то нехорошее, он резко отпустил её руки, отталкивая к стенке сарая. Запястья девочки засаднили ещё сильней, а из ран, оставленных ногтями Джеймса, начала сильнее течь кровь. Джесс испуганным ягнёнком уставилась на него. Не смогла… Дала волю страху… Она сразу же возненавидела себя за это, но сделать уже ничего не могла. Зрачки расширились до предела, а дыхание стало резким, прерывистым и шумным. Да, она определённо боялась, как ни позорно ей это было признавать.       — Что, тварь, страшно? То ли ещё будет! — крикнул Джеймс, накинулся на испуганную Хесало. Он сомкнул свою руку на её шее и приподнял бедную девочку на несколько сантиметров над землёй. Рыжая схватила его за руку, отчаянно пытаясь вырваться. Девчонка стала брыкаться и хрипеть. В глазах начало темнеть, а руки сами собой разжались. Когда Джесс начала терять сознание он нехорошо ухмыльнулся и резко разжал руку. Джессика снова упала на колючую траву и жадно начала глотать воздух. Из изумрудных глаз потекли ручьём слёзы. В них смешалось всё: отчаяние, страх, боль — и душевная, и телесная — и понимание. Понимание, что никто сюда не придёт, никто не поможет, понимание, что жить ей, скорее всего осталось не так уж и долго…       — Не реви, дрянь! Слёзы тебе ещё понадобятся. Ты мне мокрая в другом месте нужна. — он нетерпеливо облизал свои губы. В тот момент в глазах девочки потух тот страх, который обуял её с самого начала, она перестала плакать, остались только мокрые дорожки на щеках, по которым скатывались последние алмазы слёз. Страх потух, но внутри поселился зверь. Нет, он и раньше там был, Джесс всегда о нём знала, всегда слушала его, о он, этот невиданный зверь, подсказывал ей что делать, как поступить, не давал покоя, когда она брала что-то чужое, именно он пожирал её изнутри, когда она говорила дерзкую, резкую и, порой, ужасно грубую правду. И имя этому зверю — Душа. Сейчас зверь жалобно выл, скулил и просил о помощи, просил кричать, кричать во всё горло. Но помощи ждать было не от кого, ведь слышала этого зверя только Джессика. И кричать не было смысла — здесь никого нет, на площадке сейчас настолько шумно, что никто, наверное, не услышит даже вой сирены. Девочка уже поняла, что хотел сделать Джей она представила себе, как после Этого он её убьёт — может задушит, а может треснет чем-нибудь по голове — и оставит труп здесь, за сараем; как её не сразу хватятся, а когда вспомнят, что у них в детдоме жила дерзкая и нахальная одинокая девчонка, то найдут уже полуразложившееся тело. Джесс содрогнулась от этой мысли, а по телу пробежала холодная мелкая дрожь.       По мере приближения Джея животное внутри рыжей девчушки выло все сильнее и отчаяние, но Джесс не могла ничего поделать. Сердце пропустило удар и забилось загнанной птицей, когда Джей медленно расстегнул свою ширинку и накинулся на неё.       — Не трогай меня! — Джессика пыталась вырваться, брыкалась, изо всех сил пиналась. Но всё тщетно. Он был гораздо сильнее. Слёзы одна за одной снова хлынули из опухших глаз рыжей. -Помогите… — Джесс вложила в этот крик все силы, но вырвался лишь жалкий хрип, всё её существо вновь обуял животный страх, а зверь отчаянно пытался вырваться наружу. Джеймс, решив не возиться с мелкими пуговками на кофте, сразу запустил холодную руку под белую юбчонку Джесс и начал стягивать с Хестало колготы.       — Н-не трогай… Не трогай меня! Не надо! Помогите! — не оставляла попыток докричаться хоть до кого-то девочка.       — Когда ты разговаривала с Крысой, ты была смелее… — прошептал Джеймс каким-то не своим голосом, откидывая колготы куда-то в сторону. -Не бойся, будет приятно: и мне и… — вдруг, за Джеймсом Хестало увидела чёрный мутный силуэт. Она уже подумала, что умирает от страха, и что это какой-нибудь ангел. Девочка моляще посмотрела на него своими заплаканными, красными и опухшими от слёз, глазами. Тот лишь невозмутимо стоял. Джеймс заметил, что его потенциальная жертва перестала брыкаться, а смотрит куда-то за его спину. Парень проследил за её взглядом, мысленно молясь, что там не Крыса. И там в действительности стояла вовсе не детдомовская надзирательница, а молодой беловолосый парень лет, может, четырнадцати — пятнадцати, но очень высокий, на полголовы выше Джеймса.       — Те чё надо? Не видишь: мы заняты? — хриплым голосом озлобленно прошипел Джеймс.       — Отстань от девчонки. — спокойно произнёс парень. А мнение Джесс, что это ангел испарилось, тень с лица парня спала, и стало понятно, что он — обычный мальчишка. Но он хочет ей помочь, и для неё в этот момент был лучше любого ангела.       — А то что? Тебе сколько лет, мальчик? Шёл бы отсюда. Пока жив. — угрожающе произнёс Джеймс, вставая лицом к лицу с белобрысым.       — Я не люблю повторять. Особенно людям. — всё так же холодно и непроницаемо ответил парень.       — Чё ты там вякаешь?! — Джей ударил парня кулаком в живот, но тот даже не шелохнулся. -Чё за хрень?! — выругался шатен. Вдруг, из-за спины беловолосого парня вылезло огромное щупальце, а белок глаз покраснел.       — Ты чё? Ты чё — гуль? — дрожащим от ужаса голосом спросил Джеймс.       — Помогите! -закричал он во весь голос. Испугался значит… А когда Джесс кричала о помощи, молила о пощаде? А? Он же оставался монстром, он не хотел её пощадить. Он всё равно хотел совершить задуманное. И совершил бы, если бы не этот белобрысый парень. И почему Джеймса теперь должны щадить?       — Я же сказал — уйди. — ровным голосом произнёс парень и вонзил Джеймсу в живот своё кагуне. Тот дёрнулся, зрачки его расширились и остекленели. Бездыханное тело Джеймса упало на землю, а из его раны хлынул поток крови, образовывая под когда-то живым парнем красную лужу.       Джесс онемела от ужаса и не могла пошевелить ни единым мускулом. Её взору предстала просто ужасающая картина, даже зверь, обычно почти всегда дающий о себе знать, забился куда-то в угол и молчал. Спаситель, который теперь внушал Джессике ужас по силе своей больший, чем тот что внушал уже мёртвый Джеймс, стал ближе подходить к трупу.       — Отвернись. И глаза закрой. — тихо попросил беловолосый парень, глядя на Джесс. Та просто не могла пошевелиться.       ‚Отворачивайся! Не думаю, что его можно ослушаться. Видела что с Джеймсом?‘ — внутренний зверь Джессики пришёл в себя гораздо раньше неё самой и уже во всю твердил ей, что этому гулю лучше не перечить. Наконец, сделав над собой великое усилие и поборов паралич, Джесс села, облокотившись о стену сарая, сжалась калачиком и зажмурила глаза. Через пару минут до неё стали доноситься непонятные звуки, она не могла найти им сравнения с каким-либо известным ей раннее звуком, но услышав это что-то скривила рот и поняла, что гуль делает что-то не очень приятное.       ‚Что он там делает? ‚— сама у себя мысленно спросила Джесс.       ‚Сама то как думаешь?‘ — съязвил зверь. Если бы он мог, то выгнул бы бровь, точно так же как это делает Джесс.       ‚Я не знаю. Но мне так интересно… ‘       ‚Твоё любопытство тебя до добра не доведет. Если ты не заметила — тебя сейчас чуть не изнасиловали! Вот и веди себя как бедная жертва обстоятельств! В конце то концов!‘ — начал злиться внутренний зверь. В этом вся Джесс. Любопытство сильнее страха.       ‚Любопытство не порок!‘ — подумала Джесс и раскрыла глаза. Впрочем, она об этом скоро пожалела. Улицу огласил жуткий вопль. Взору Джессики предстала такая картина: то что раньше было Джеймсом невозможно было опознать; глазных яблок не было на месте — одно валялось рядом с телом, другое было неизвестно где; из кровавой дыры на животе виднелась не тонкая нить кишок, рядом лежало что-то непонятное, но было ясно, что это точно какой-то орган. И на фоне всего этого — белобрысый парень, что-то жующий. Визг был настолько сильным, что парень невольно скривился.       Раньше Джесс за собой не наблюдала подобной слабости — впрочем, она раньше и трупов то не видела — но в глазах начало темнеть, и холодный спокойный, будто сейчас ничего не случилось, голос прозвучал где-то на задворках ещё не до конца погрузившегося во тьму сознания:       — Я же говорил — отвернись…“