***
Я не сплю. Это глупо. Не знаю, почему мне так кажется. Кровать Сильвы пустая. Я снова ловлю себя на мысли, что моя четырнадцатилетняя сестра, красивая и сексуальная зараза без комплексов, живёт более полной жизнью, чем я. Вообще-то, это не законно, думаю я об очередном её парне. Перед глазами пролетает весь сегодняшний день. …Мы с Лизой сидим на подоконнике в туалете, и я говорю, какой охуенный Джошуа Ричи. Лиза говорит, что он простой золотой мальчик. Я ей верю. Не хочу думать про него. …Мы возвращаемся из школы. Лиза волочит свой рюкзак по земле за оторванную лямку. — Где ты живёшь? — спрашивает она. — А тебе зачем? У тебя встроенный навигатор в черепе? — лениво интересуюсь я. — Через сто метров поверните направо, — пищит Лиза и издаёт серию истерических смешков. На пыльной тропинке через газон остаётся след от рюкзака, который она тащит за собой. …Я раскладываю по витрине пакетики с чипсами. Рядом холодильник с пивом. Холодным, свежим… По спине, под дурацкой синтетической футболкой с логотипом «Parker & Co.», сползают капли пота. Поднимаю глаза. Над витриной кондиционер, сдохший лет сто назад. В холодильнике справа блестят банки с холодным пивом. Главное правило мистера Паркера: никакой халявы для сотрудников! …Семейный ужин. Мать как обычно предлагает помолиться, и как обычно никто не обращает на неё внимания. Шон демонстративно не говорит ни с кем, кроме меня. Кажется, он не сильно обрадовал родителей. Возможно, они даже наорали на него, а мать снова разыграла сердечный приступ. Но у Шона кишка тонка собрать вещи и уйти из дома. Иногда я презираю и его тоже. Сильва убежала ещё за час до ужина. Сказала, что к подруге на ночёвку. Попросила у меня денег на презервативы, чмокнула куда-то в шею и назвала лапочкой. Ещё бы я не была лапочкой, если разрешаю всем мною пользоваться. Наверное, я засыпаю. Дневная жара давно спала, оставив после себя удушливый, но приятный призрак. Каждый вдох — как глубокая затяжка. Наверное, я заснула… Стук. Вздрагиваю. Ещё стук. Как будто гравий летит из-под колёс автомобиля и ударяется в стекло. Стекло. Я лениво поднимаюсь с кровати и осторожно, боясь быть убитой, открываю окно. На мне старая мамина ночнушка, и когда я перегибаюсь через подоконник, она неприлично провисает на груди. Я прекрасно знаю, кто пришёл навестить меня в час ночи. — Ты не могла войти через дверь? — кричу я. — А вдруг там твой батя с базукой? Снизу раздаётся знакомый неестественный смех. — Всем срать на тебя! — кричу я. — Даже тебе? Я делаю вид, что задумалась. — Сука! — долетает снизу весёлый голос. Я показываю фак в окно. — Ты хочешь позвать меня гулять? Иди нахер, я только заснула! Тёмная фигура Лизы радостно прыгает под моими окнами и машет руками. Я одеваюсь и спускаюсь по лестнице. Скрипеть погромче как-то уже не хочется. Родителям плевать, конечно, но лишний раз бесить их не стоит. Да ещё Шон… С него станется перегородить мне дорогу и никуда не пустить. Лиза встречает меня у калитки. На смену дневному удушью пришла ночная прохлада, и Лиза неосознанно ёжится в своей тонкой футболке и обнимает себя руками. — И всё же, зачем нужно было кидаться камнями мне в окно? — спрашиваю я, подходя к ней поближе. — Так романтичнее, — улыбается Лиза и приобнимает меня рукой за талию. Я дёргаюсь в сторону. — Пиздец у тебя руки ледяные! — вырывается у меня. Лиза смеётся тем самым неестественным смехом, который меньше чем за неделю нашего знакомства я успела возненавидеть.***
На улицах пусто. Мы с Лизой медленно идём вдоль одинаковых ровных газонов перед одинаковыми чистенькими домиками. Лиза шагает, странно подпрыгивая, чуть впереди меня, изображая пьяную: демонстративно шатается и, балансируя, нелепо машет руками. А может, она и вправду пьяная: кто ж её поймёт?! Уж точно не я. Я только ухмыляюсь и закутываюсь в ветровку, которую стащила у брата недели так две назад. После того, что было днём, сейчас чертовски холодно. Мы останавливаемся прямо в центре промежутка между двумя фонарями. Лиза поворачивается ко мне лицом, жёлтый свет падает ей на спину, выглядывая из-за плеч, и весь силуэт так странно напоминает о том закате, встреченном на крыше заброшенного универмага. Лиза вздыхает как-то совсем по-взрослому и в один прыжок преодолевает расстояние между нами. Её тёмные волосы поднимаются парусом, как и её юбка, а затем плавно опускаются, в воздухе разделяясь на пряди и падая на плечи, грудь и спину. Я откровенно любуюсь. Я всегда любила чужие длинные волосы. Свои бы тоже, наверное, любила, если бы вместо них не была та пакля цвета засохшей грязи, что сейчас. Но это всё лирические отступления с налётом самокопания и подросткового максимализма, долбоебизма, похуизма. Из меня тот ещё психолог. Лиза даёт мне прикурить. — Это всё те же, из-под крыльца? — спрашиваю я. Так, или как-то по другому. Слова забываются, не будучи ещё произнесёнными. Лиза неопределённо качает головой и обнимает себя руками, качаясь на пятках. — Сколько же ты выкуриваешь? — говорю я больше сама себе. — От сигарет недолго и рак заработать. — Не читай мне мораль, — Лиза отворачивается, смотрит на чей-то забор. А потом внезапно разражается приступом какого-то отчаянного смеха. Он настолько же натуральный, как из мешочка со смехом. Ведь у всех в детстве была эта дребедень, да? — Тебя когда-нибудь забирали копы? — спрашивает меня Лиза, когда мы наконец-то выходим за границы цивильности — моего квартала. Всё это время мы шли молча, и я вздрагиваю. Прямо перед нами, метрах в двадцати, припаркована полицейская машина. Один коп, жирный, как моя бабка из Портленда, пьёт кофе в пластиковом стакане, опершись расплывчатой задницей о капот. Второй, видимо, за рулём: со стороны водительского сидения высунута рука с сигаретой. — Нет, — с предчувствием чего-то нехорошего отвечаю я Лизе. — А тебя? Лиза смотрит на меня долгим и странным взглядом. Копы в двадцати метрах от нас. Лиза поднимает кисть, ещё расслабленную, и я просто не успеваю подумать ничего плохого… Челюсть пронзает резкая боль. Из глаз брызгают слёзы. На губах отвратительный привкус железа, пота и соли. Голова готова слететь с шеи, а нос, кажется и вовсе отвалился. Ноги подкашиваются от боли и неожиданности, и я в своих белых джинсах падаю прямо в придорожную лужу. Перед глазами за слоем слёз всё плывёт. Дыхание рваное, и воздух выходит из горла неравномерными порциями. Меня никогда раньше не били. Коп в двадцати метрах от нас дёргается и ставит кофе на капот. Фигура Лизы, расплывшаяся перед моими глазами, срывается с места и бежит. Я не знаю, зачем я делаю это, но, несмотря на боль в скуле, кружащуюся голову и полную потерю ориентации в пространстве, я подскакиваю и несусь следом. Боль в лодыжке, которую, я, кажется подвернула, даже не чувствуется. Я задыхаюсь и нагоняю Лизу, пробежав целый квартал. Естественно, за нами никто не гонится. На кой чёрт копам сдались две чокнутые девочки-подростки? Наверное, Лиза думает, что я буду её убивать. Мы с ней сидим в парке прямо на земле, ещё не успевшей остыть. Хоть здесь наконец-то темно. — Будешь пиво? — спрашивает чёрный силуэт её головы. — Оно, конечно, нехило взболталось во время бега… Я устало киваю и тяжело дышу. На лице запеклась кровь. Тёплое, пенящееся пиво, которое Лиза достаёт из рюкзака — отвратительно. Мы выпиваем наши бутылки молча. Я, вообще-то, ненавижу пиво. Просто хочется напиться, хотя от него и опьянеть-то нельзя. — Нахера было меня бить? — спрашиваю я спустя минут пять, откидывая пустую бутылку куда-то в направлении мусорки. И тихо добавляю: — Блядь. — Ну прости, — тянет Лиза, подползая ко мне ближе, пачкая платье об траву и землю. О моих белых джинсах я молчу. — Ну прости, — шепчет она слова. Её потные ладони растирают кровь и засохшие слёзы по моему лицу, шее, волосам. — Просто я люблю тебя, Крошка Станси. Её голос совсем пьяный, а взгляд расфокусирован. Я не отстраняюсь. А зачем? Её тело само бессильно падает на газон. — Что ж за хуйня-то? — не без блаженства в голосе спрашивает Лиза у беззвёздного неба. Я ложусь рядом и всё не решаюсь попросить сигарету.