Париж, 2005 год
Наверное, это и есть счастье — после года разлуки встретиться со своими друзьями. Они не изменились, все такие же улыбчивые, родные и любимые. После нескольких минут объятий, рукопожатий и поцелуев Золотая Семерка решает сделать хоть какой-то заказ в этом милом кафе. Лавуа спокойным тоном пытается утихомирить присутствующих, хотя в его взгляде можно заметить некую мягкость и заботу. Да, он все это не со зла делает, а по старой привычке — «Я Фролло, меня должны все послушать». Сегара тут же начинает напевать себе под нос песню из мюзикла — сцена суда и пытки цыганочки, постукивая в такт пальцами по столешнице. Все веселы, полны сил и энергии. Только Пельтье сидит и смотрит на всех как-то задумчиво. — Где же наш весельчак поэт? — спрашивает Люк, толкая Брюно в плечо немного. Тот сразу поднимает голову выше, натянуто улыбается, даже пытается что-то пробормотать о бессонной ночи. Поверили вроде. Семерка решает разнообразить свой досуг пением, как всегда громче всех распевал песни Гару и Люк, женщины посмеиваются, когда смотрят на них. Даниэль, Брюно и Патрик о чем-то беседуют в пол тона. Изредка Фьори успевает что-то крикнуть поющим, а потом подмигнуть Элен и Жюли. Мервиль не унимается и хочет, чтобы к их безумию и песням подключились все, включая священника, цыганку, поэта, капитана и его невесту. Веселье в самом разгаре, даже тихий с виду Лавуа выглядит помолодевшим, когда в обнимку с Элен поет какую-то задушевную песню. Само собой, Сегара незаметно утирает слезы, потому что не может спокойно воспринимать голос этого мужчины. Брюно сидит за столом, смотрит на своих друзей, по лицу скользит легкая и теплая улыбка, но в глазах какая-то потерянность и опустошенность несвойственная ему. — Что с тобой сегодня? Ты сам не свой, — спрашивает Жюли, усаживаясь рядом с брюнетом. Она уже давно заметила, что Пельтье какой-то не такой, каким бывает обычно при встрече с друзьями. Он не улыбается, а еще в его глазах нет того огонька, что пылал всегда во взгляде мужчины. Зенатти давно ловила себя на мысли, что у Брюно не только ноги привлекают внимание противоположного пола, но еще его руки, пальцы, вены на шее, чертовски манящий взгляд, улыбка и голос. Девушка восхищалась голосом друга. Разве, были вещи, которые не умел франко-канадец? Петь, танцевать, играть на инструментах, а ведь ему давно не двадцать. — Все хорошо, — Брюно наклонился к уху девушки, ощущая запах ее духов у себя в носу. Кажется, так пахнут лилии, которые он так любит, — не хочу, чтобы и ты расстраивалась из-за ерунды, — брюнет пару секунд смотрит в глаза певицы, потом привычно улыбается, но Жюли чувствует подвох. Может, они не так часто видятся, чтобы знать о друг друге абсолютно все, может, они уже не так близки, как когда-то, но она ощущает грусть, исходящую от друга. — Я же вижу, что ты грустный, — девушка слегка толкает Пельтье в плечо, пытаясь вывести на откровенный разговор, но в этом местечке слишком шумно, а еще за столик возвращаются друзья. Брюно успевает только пожать плечами, отодвигаясь от Жюли, чтобы уступить место Элен, которая начинает расспрашивать, о чем они тут секретничали. Неужели скрывают какую-то общую тайну? Когда на часах уже к полуночи друзья наконец-то разбредаются по своим домам или отелям, договариваясь о следующей встрече, которая будет проходить на одном из местных каналов. Брюно с той самой минуты, как Жюли заметила в нем тень грусти, пытался вести себя как прежде, но от чуткого взгляда Зенатти ничего не ускользнуло. — Ты точно в порядке? — спрашивает Жюли, когда на прощание обнимает Пельтье, — мне ты можешь не врать, — её глаза смотрят с волнением, а на улице так тихо и спокойно, что можно наконец-то рассказать больше, чем при всех. Брюно не был тем, кто не доверяет людям, тем более своим друзьям, Золотой Семерке, но ему казалось лишним выносить ссор из избы, ведь проблемы были именно в семье. — Я тебе завтра все расскажу, — отвечает брюнет, поглаживая Жюли по спине рукой, — правда. Давай завтра. Я тебе на телефон скину адрес, если ты не помнишь. Приезжай. Зенатти с надеждой смотрит на друга, немного успокаивая в себе волну беспокойства. Она всегда была крайне эмоциональна, если дело касалось ее семьи или друзей, а Брюно был именно тем человеком, которого француженка сразу же приняла в свой круг. 18 лет разницы — ерунда, потому что Пельтье выглядел младше, а когда актрису познакомили с коллегой, она даже не поверила, что ему «так много лет». Именно этот веселый паренек развлекал шестнадцатилетнюю и неуверенную в себе девочку, учил ее каким-то приемам, а потом она даже была влюблена в него. Глупо, так наивно, потому что образ поэта въелся куда-то глубоко в душу и сердце, а Брюно был слишком идеальным и красивым, тем более, когда ты еще наивная и влюбчивая девочка. — Хорошо, я помню, — Жюли улыбается, цепляясь пальцами за плечо друга, потому что ее немного качает после лишнего бокала вина. Канадец смеется, усаживая певицу в такси. Она всегда останется для него той самой скромной, милой и стеснительной девочкой, которая краснела каждый раз, когда ей приходилось петь свою последнюю песню. Пельтье давно обзавелся домом в Париже, чтобы было удобнее работать. Большую часть времени — конечно, он с женой и сыном проводил в Канаде, но на данный момент жил во Франции, являя собой настоящего француза. Его небольшая квартирка располагалась почти в центре города, как раз вдали от шума. Мужчина пешком побрел по улочкам, наслаждаясь уединением и тем, что наконец-то он встретился с друзьями. С людьми, которые точно смогут развеять грусть.на следующий день
Жюли перед тем как навестить своего старого друга, все же решила позвонить ему, предупредив о приезде. Зенатти с некой легкостью вышла из машины, когда искала взглядом знакомый дом. Кажется, она была тут давно, еще когда они играли в мюзикле. Сколько лет с тех пор прошло, как все изменилось в их жизни. Она уже не та маленькая девочка, а он… «Он все еще загадочен и красив», — подумала Жюли, когда стучала в дверь. Брюно открыл почти сразу, немного растрепанные волосы, собранные в хвост, мешковатая футболка с каким-то выцветшим от времени рисунком, шорты до колена. Видимо — так выглядел домашний вариант Пельтье. — Ты выглядишь устало, — сказала Зенатти, проходя в квартирку, обнимая друга в знак приветствия, — но чертовски мило. Ты в таком виде на репетициях щеголял, потрясая всех женщин своими накаченными ногами. Брюно невольно улыбнулся, прищурив глаза. Он никогда не задумывался о том, как выглядит, тем более дома. — А Вы, леди, тот еще льстец! Мужчина провел девушку по коридору к кухне. На ней царил творческий беспорядок — какие-то листы, скомканные или сложенные друг на друга, а среди этого хаоса кружки от кофе. — У меня немного грязно, но я утром купил нам завтрак. Сейчас сделаю кофе… или ты будешь чай? Жюли замерла в дверном проеме, оценивая обстановку. — Давай-ка… я немного уберу здесь. Хотя бы вымою посуду… — проговорила Зенатти, собирая со стола кружки и чайные ложки, убирая в раковину. Ее взгляд невольно скользнул по бумагам. Она без труда узнала почерк Брюно. Какие-то песни, либо что-то очень похожее. Стихи? — Не стоит. Ты же моя гостья, — протестовал брюнет, порываясь остановить подругу, но та была непреклонна. Через десять минут на кухне стало значительнее чище и уютнее, только сейчас Жюли вдруг задумалась: почему у Пельтье никогда не было такого хлама? Раньше в квартирке было чисто, наверное, убиралась его жена. Они не были официально в браке, но долгие годы жили вместе, воспитывали сына — копию отца. Проживали на две страны: Канаду и Францию. Может, она все еще в Квебеке? Брюно собрал листы, убрав куда-то в ящик, будто не хотел, чтобы кто-то увидел плоды его творчества. Жюли ждала, когда же он начнет говорить, но музыкант молчал. Разливал по чашкам чай, укладывая на блюдца какие-то вкусные булочки. — Что случилось, Брюно? — спросила девушка, посмотрев на друга. Наконец Пельтье сел на стул рядом, проводя подушечками пальцев по краю чашки с чаем. Он молчал, лицо стало серьезным и каким-то хмурым. — Небольшие проблемы в семье, — ответил мужчина, пожав плечами, — ничего страшного. Жюли смотрела на друга внимательно и изучающе, она чувствовала, что все не так уж и хорошо, потому что она никогда не видела его таким — расстроенным и потерянным. — На тебе лица нет, — блондинка вздохнула, — ты можешь не довериться. Брюно отпил чай из чашки, облизнув губы. — Что рассказывать? Мы с моей женой решили на время разъехаться, — сказал музыкант так, будто в этом не было ничего удивительного и трагического, — все из-за моей работы. Зенатти понимала, о чем говорит Брюно — они с Патриком долгие годы пытались сохранить отношения, но не вышло. Работа съела романтику и любовь, оставив за собой лишь ссоры. — Понимаю… — ответила девушка, всматриваясь в печальные глаза канадца. Он отвел взгляд, уплетая булочку, видимо, думал, что так сможет обдумать, как продолжить этот сложный разговор, либо закончить его. Жюли сама нарушила молчание. — Мы с Патриком были вместе почти восемь лет, — сказала француженка с отголосками грусти в голосе, — мой первый парень, любовь и отношения. Я же была совсем юна, когда мы начали встречаться. Еще не до конца понимала, чего мне нужно… и настоящие ли это чувства, а не налет привычки и ролей. Она долго не могла признаться в этом себе. Любила ли она Патрика или ей казалось, что она его любит?