История Нового Каллена — Недосягаемая

      Я прямо-таки сгорала от предвкушения и непередаваемого восторга. Сегодня тот самый день, когда в школу меня наконец-то перестал сопровождать конвоир; мама и Карлайл сошлись во мнении, что я достаточно пришла в себя, чтобы самостоятельно вести машину. Но вовсе не контролируемая жажда скорости приводила меня к такому ликованию: сегодня после уроков Алекс весьма настойчиво и недвусмысленно предложил провести время вместе. И если первую неделю я находила причины для отказа или уезжала под ругательский аккомпанемент Тани, то на этот раз его настойчивость и изобретательность всё-таки взяла верх. Сначала, чего греха таить, я и правда хотела насладиться душещипательной реакцией мамы, но с каждым днем мне было все интереснее; слово «соулмейт» всплывало в мыслях все чаще, а искренняя заинтересованность и теплота Алекса, ставила если не в тупик, то в очень щекотливое положение. Софи буквально в первый же день начала что-то подозревать и приставать с расспросами, а я не уставала все отрицать, пока в одно прекрасное мгновенье не решила: почему бы не отпустить ситуацию и не рискнуть?       С неба сыпал мелкий, зернистый снег, и я дописывала порцию утренних мыслей в дневник, который меня приучил вести Карлайл. С одной стороны это дисциплинировало, а с другой я чувствовала себя легче; порой в голове рождались довольно ужасные мысли, которыми я не была готова или вовсе не хотела делиться с кем-либо; линованные листы кожаного молескина прекрасно с этим справлялись. На душе и правда становилось легче, когда я могла выговориться.       В салоне играл любимый альбом Бруно Марса, и я действительно чувствовала себя прекрасной такой, какая я есть. Окружающие доказывали мне и не раз, что несмотря на недостатки, они все же находят во мне нечто ценное. Я до сих пор не понимала, откуда идет любовь Тани, и не важно, сколько раз мы друг с другом не соглашались, хлопали дверьми и оглашали дом криками: она не становилась меньше. Она тысячу лет училась терпению, чтобы скрепя сердце выдерживать мои подростковые выходки; удивительная женщина.       Школьная стоянка была совершенно пустой, и я с улыбкой на губах следовала в один из корпусов, постоянно оборачиваясь, чтобы увидеть темные следы от ботинок на фоне свежей снежной пудры на асфальте; погода стояла просто чудесная. Если снег усилится, я бы с удовольствием побродила в парке. Его длинные ресницы, должно быть, выглядят просто восхитительно, когда их совсем немного припорошит снегом.       Я зарделась от собственных мыслей и позволила себе самозабвенно улыбнуться посреди пустого школьного коридора. Шкафчик привычно заскрипел, обещая застопориться на середине, и я резко дернула дверцу, выставляя руку вперед, чтобы из него не вывалилось мое барахло. Я изумленно вздохнула и закрыла ладонью рот, с замиранием сердца любуясь на прелестный подарок, что затаился внутри. Поверх неровной стопки тетрадей и учебников аккуратно выглядывала идеальная алая роза первой свежести. Я восхищенно вдохнула терпкий, глубокий аромат и погладила еще влажные, шелковистые лепестки. К тонкому, чуть изогнутому стеблю была привязана атласная лента с открыткой. Мои щеки горели прямо как этот самый цветок. Вот ведь плут, я и не видела его машины на стоянке!       С непередаваемым предвкушением я распахнула открытку и сначала даже не сумела понять, что здесь не так. Карамельную бумагу испещряли витые, размашистые буквы. Только после третьего, а может и пятого прочтения смысл послания отпечатался у меня в голове. Ладони похолодели, стало трудно дышать. «С нетерпением жду нашей новой встречи, Элизабет. Аро».       Я подпрыгнула на месте от звука закрытой двери и нарастающего гула голосов. Далеко не сразу я поняла, что испытываю боль. Физическую. Стебель розы был испещрен тонкими, острыми шипами, и добрая половина из них беспощадно впилась мне в ладонь; по запястью сочилась кровь, неслышно капая на гладкий линолеум под ногами. Я слышала, как в ушах шумит кровь, как в груди отчаянно стучит сердце и мне становилось все труднее контролировать собственное тело. Меня захлестывал страх. Что теперь делать? Неужели они все еще здесь?.. — Вы сегодня восхитительны, Элизабет…